Давай сыграем… в любовь… (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 47

— Так лучше? — спокойно спросил Рудольф, девушка кивнула:

— Да. Признаться, я очень испугалась.

— Я тоже, — он залпом проглотил коньяк и тоже отставил бокал, — Как зверь вообще проник в комнаты?

— Не знаю… Мари услышала шаги и разбудила меня… Он разорвал магию когтями…

— Это невозможно! — Рудольф вскочил и в волнении посмотрел на Амалию, — Я же лично устанавливал охранные заклинания!

— Ваше Величество! — окликнул его адъютант, замирая на пороге. Рудольф быстро обернулся, все еще прижимая к себе Амалию

— Эдмунд? Ну что там?

— Следы оборвались, — тот досадливо поморщился, — Похоже, эта бестия умеет лазить по деревьям.

— Похоже, друг мой, мы опять проиграли… — Рудольф провел рукой по растрепанным волосам, — Как он проник внутрь?

— Окно в гостиной. Судя по всем, оно было открыто. Слуги говорят, что сегодня им приказали убрать в комнатах, видно, кто— то забыл закрыть.

— Или оставил открытым намеренно, — заметил Рудольф, — Вспомни о лакее…

Адъютант задумчиво посмотрел на него:

— Возможно. В любом случае зверя надо найти. Я оправил людей прочесывать парк.

— Это бесполезно.

— Ну, хотя бы создаст видимость действий и отвлечет от сплетен, — барон пожал плечами.

— Эдмунд, — тихо окликнула его Амалия, — Как Мари?

— Пришла в себя. Говорит, что очень испугалась, — в голосе мужчины слышалось скрытое осуждение. Рудольф мрачно посмотрел на него:

— Увези ее.

— Она отказывается. Упрямо твердит, что ее долг…

— Эдмунд, к черту долг. Будет сопротивляться, бери ее в охапку и увози к своей матери. Там она будет в безопасности. Скажи, это мой приказ.

— Спасибо, — адъютант кивнул и вышел. Рудольф обреченно посмотрел на Амалию.

— Я ннникуда ннне пойду, — прошептала она, вцепившись руками в покрывало. Император не ответил, лишь встал и с помощью магии резко поставил выбитую дверь на место, отсекая всех любопытных, затем обернулся к Амалии, его лицо было абсолютно равнодушным:

— Ты уедешь, — жестко сказал он, — Это больше не обсуждается.

Девушка опустила голову, чувствуя, что слишком устала, чтобы спорить.

— Как вам будет угодно… — прошептала она. Рудольф пробормотал себе под нос ругательство, затем вдруг кинулся к ней, рухнул на колени, обхватил ее лицо руками, осыпая беспорядочными поцелуями. Кажется, он что-то говорил, но Амалия, слишком потрясенная, не различала слов. Голова кружилась то ли от пережитого страха, то ли от выпитого коньяка, то ли от близости мужчины.

Девушка пропустила тот момент, когда император уложил ее на подушки. Она покорно откинулась, чувствуя себя просто марионеткой в руках умелого кукловода.

Она знала, что его губы скользят по ее лицу, шее, груди, вздымавшейся над вырезом халата. Амалия понимала, что это неправильно, что она не должна позволять такое, но она словно впала в какое— то забытье, буквально балансируя на грани сознания. Внезапно все прекратилось. Она медленно открыла глаза, черты лица Рудольфа, склонившегося над ней, расплывались. Ей потребовалось несколько усилий, чтобы сфокусироваться на нем.

Внезапно она осознала, что лежит на кровати императора, рядом с хозяином комнаты, который был одет лишь в бриджи и рубашку. Подперев голову рукой, он с волнением всматривался в ее лицо. Его грудь тяжело вздымалась, на лбу блестели капли пота.

— О Боже, — она провела рукой по телу, по крайней мере, ее ночная рубашка была на месте. Заметив этот жест, Рудольф слегка усмехнулся:

— Не беспокойтесь, моя дорогая. У меня еще хватило сил сдержаться и не переступать черту… хотя соблазн был слишком велик…

— Но… — она поняла, что голос срывается, откашлялась и задала самый глупый вопрос, — Почему?

— Потому что наутро вы бы возненавидели меня, — император совершенно правильно понял ее вопрос, — В конце концов, я не желторотый мальчишка… и могу подождать.

Она хотела возразить ему, сказать, что не хочет ждать, и что она никогда не сможет возненавидеть его, но Рудольф, заметив это, положил палец ей на губы:

— Тише… дай мне в полной мере проявить свое благородство… — он откинулся на спину и снова прижал ее к себе, на этот раз просто наслаждаясь близостью ее тела, — Я просто не хочу, чтобы для тебя все было именно так, как сегодня… Спи, любовь моя, а верный рыцарь будет охранять твой сон…

Его объятия дарили покой и тепло, и Амалия не заметила, как уснула, убаюканная словами, которые Рудольф шептал ей на ухо.

Она проснулась от неясного шума и звуков приглушенных голосов. Постепенно в создание проникли остальные звуки: тихие шаги, шорох одежды.

Девушка открыла глаза. Спальня была погружена в полумрак, и девушка не сразу поняла, где находится. Она приподнялась на локте, пытаясь вспомнить, почему она оказалась здесь. Сквозь щели в шторах проникал свет, и Амалия, наконец, узнала комнату — спальня императора, коричневые стены, аскетичная мебель, с противоположной стены с овальных полотен на нее с укором смотрели ее предшественницы: две жены императора Франца.

На их лицах она вдруг заметила возмущение ее поведением. Впрочем, это была игра её воображения. Странно, но сейчас Амалия уже не чувствовала стыда за те поцелуи, которыми ее осыпал Рудольф. Даже сейчас, в первых лучах солнца, безжалостно разрушающих грезы ночи, ей все казалось правильным, и она жалела лишь о том, что он не позволил себе большего. Она не знала, что именно он должен себе позволить, но понимала, что поцелуи — лишь малая часть того, что может произойти между ними. Девушка томно вздохнула и вновь взглянула на портреты. Застывшие, бесчувственные лица, всегда получавшиеся, когда художник заставлял много позировать.

— Ты проснулась? — Рудольф, оказывается, все еще находился в комнате. Он подошел и, опираясь коленом о край кровати, склонился над своей невестой. Она вдруг заметила, что он полностью одет. Лишь верхняя пуговица мундира все еще была расстегнута.

— Да… — не задумываясь, девушка потянулась к ней, застегнула, заслужив взгляд, полный признательности и нежности, — А ты куда— то уходишь?

— Да, — лицо императора стразу стало серьёзным и почти суровым, — Я вынужден покинуть вас, моя дорогая. Уверяю, что это ненадолго.

— Хорошо, — Амалия спокойно встала и, направилась двери, ведущей в её спальню.

— Куда вы? — поинтересовался Рудольф.

— К себе. Я не могу оставаться здесь, тем более в таком виде.

Император нахмурился.

— Не думаю, что моя отлучка займет много времени, поэтому я бы предпочел, чтобы вы остались здесь, — спокойно произнес он.

— Рудольф, это глу… — Амалия осеклась, и тут же исправилась, — Просто неразумно! Это — ваша спальня!

— Последний раз, когда я согласился с разумностью ваших доводов и оставил вас во дворце, вам чуть не перегрызли горло!

— Именно поэтому я и не хочу оставаться здесь одна! — в отчаянии воскликнула Амалия, прибегая к самому последнему и эффективному средству, — Возможно, мне стоит пойти с вами?

— Не думаю, что это будет хорошей идеей, — чуть помедлив, произнес он. Девушка внимательно посмотрела на него:

— Что еще случилось?

— С чего вы взяли, что что-то случилось?

— Вы поднялись с рассветом и намерены уйти, оставив меня в своей спальне, говоря, что это — самое безопасное место…

— Амалия…

— Бога ради, Рудольф! — она топнула ногой, — Уж если вы так настаиваете, чтобы я окончательно погубила свою репутацию, то мне бы хотелось знать, из-за чего я должна это делать?

Император заколебался, затем вздохнул:

— Все равно вы узнаете… Эдмунд сказал, что они нашли газетчика… Герольда…

— Да? — она пожала плечами, все еще не понимая, — И к чему такая спешка? Пытаетесь успеть к утренним новостям?

— Скорее, опередить, — император вздохнул и добавил, — Он мертв…

— Тогда этим должен заниматься шеф жандармерии, — девушка внимательно посмотрела на жениха и вдруг спросила, — Как он умер?