Эффект бабочки, Цикл: Охотник (СИ) - "Люук Найтгест" - Страница 46

объекта интереса, были бы убиты, а он сам, так или иначе, оказался в нужном месте.

Ему бы стёрли память или изменили на более выгодные частицы, да так, что он бы и

сам не заметил подвоха. И началась бы новая прекрасная жизнь без сожалений.

Я скривился и уставился в окно, пытаясь подавить неприятно колющее ощущение в

желудке, близкое к тошноте. Сигарета медленно тлела, и жар её почти касался моих

пальцев, вынуждая вернуться к реальности.

— И что же, мы должны поступать точно так же?

— Мы не убиваем их, — спокойно кивнул Тэтсуо, даже не глядя на меня и не отвлекаясь

от дороги, словно это была самая обыкновенная беседа за чашечкой чая.

— Меня сейчас стошнит, — поделился ощущениями я, затушив сигарету кончиками

пальцев. Боль обожгла, отрезвляя, но почти сразу ожог растворился, исчезнув, не

оставив о себе ничего, кроме короткого воспоминания. — Спасибо.

— За что? — брови мужчины медленно поползли вверх, он даже соизволил перевести на

меня взгляд.

— Это было не тебе, извини, — я стушевался, невольно почувствовав смущение. Обычно

я не доходил до того, чтобы при ком-то обращаться к своему спутнику. А вот

искреннее любопытство в глазах Тэтсуо стало для меня приятным бонусом. — Не обращай

внимания, я со странностями.

— Это то, о чём я думаю? То, что призвал Тори? — он смотрел на меня почти что

жадно, и мне стало не по себе, но я всё же кивнул. — Поразительно, но я не ощущаю

его присутствия. Интересно, что он сделал?

— Кроме того что продырявил меня три раза? Даже не знаю.

Пусть пока что наличие такого помощника было для меня исключительно полезным, и я

даже закрывал глаза на его нередкие ехидные комментарии, но вот момент его

приобретения всё ещё оставался для меня болезненным воспоминанием. Я понимал, что

ни за что бы не позволил Тори сделать что-то подобное с собой, и его

предосторожности были оправданы. Однако же каждый раз вспоминая, как он легко меня

вырубил, с какой небрежностью вскрыл мою грудную клетку и едва не убил, я

чувствовал себя как никогда никчёмно. Мне бы и не пришло в голову обвинять

некроманта в содеянном. Единственным, кого я винил, на кого злился, был я сам. Не

то чтобы я считал свои инстинкты великолепными, но прежде я не попадал впросак

таких размеров, если не считать отца. Если мне что-то грозило, я знал об этом

заранее и успевал подготовиться, но тот раз ясно дал мне понять, что грош им цена.

И теперь у меня была новая цель — выдрессировать себя, отточить те умения, которые

я получил за время пребывания у Тори.

— Я говорю не о нём, — после недолгого молчания произнёс Сато, закуривая, — а о

твоём, скажем, спутнике. Не хочу хвастаться, но обычно мне удаётся почувствовать

присутствие таких, как он.

— Передай ему, что он ещё не дорос до моего уровня, — ухмыльнулся дух, и я сделал, как он сказал.

Лицо Тэтсуо вытянулось. Он окинул меня странным взглядом, будто пытался понять, шучу я или говорю всерьёз. Не знаю почему, но я ухмылялся совершенно диким образом: подобный щелчок по носу Сато казался мне отличным началом дня. Он припарковался

неподалёку от парка, а дальше мы шли пешком. Кофе в стаканчике был ещё тёплым, когда я допивал его, бредя рядом с Тэтсуо. Надо сказать, со стороны мы должны были

выглядеть если не странно, то весьма забавно. Двое мужчин, прогуливающихся по парку

в шесть утра. И даже без собаки. Заметив мою лёгкую нервозность, Сато тихо хмыкнул:

— Люди, гуляющие в таких местах, стараются держаться подальше друг от друга, а не

сбиваются в толпы. С утра пораньше и поздно вечером это играет нам на руку. По

крайней мере, мне не придётся разглядывать целую толпу.

— Кем ты был?

— Не понял?

— До того как тебя изгнали. Расскажи!

— Нет. Мне запрещено.

Я почувствовал себя как мальчишка, которому показали конфету, но тут же спрятали

её, так и не дав не то что попробовать, но даже в руках подержать. Более того, я

даже обиделся. Спрашивать у Тори, что же было там, я отчего-то не рисковал, а

Тэтсуо казался мне тем, у кого может получиться отличный рассказ. Я полагал, что уж

он-то не откажется приоткрыть завесу тайны.

— Тебе не кажется, что отнимать у них способных людей куда как больше противоречит

правилам, чем рассказ? — проворчал я, отправляя пустой стаканчик в урну, а затем

поднимая взгляд на мужчину. Он выглядел таким внезапно жёстким и отстранённым, что

я мог бы даже ощутить холод, если бы вдруг коснулся его.

— Не пойми меня превратно, Артемис, — неохотно произнёс он. Дым тонкими, кривыми

струйками срывался с его губ в холодный утренний воздух. — Когда происходит

изгнание в иной мир, мы все подвергаемся неприятной процедуре. Многие наши силы

блокируются или вовсе изымаются, а затем накладывается что-то вроде печати. Даже

если мы и хотим рассказать о чём-то из прошлого, мы просто не можем этого сделать.

Считай, что как только я завожу подобный разговор, я начинаю давиться собственным

языком.

— А сейчас почему не давишься?

Боги, я изнывал от любопытства! Если бы он вдруг сказал, что я могу ему помочь, чтобы он мог рассказать, я бы, наверное, сделал всё на свете. Но мужчина лишь

безразлично пожал плечами, давая понять, что тема закрыта. Что ж, я считал

совершенно иначе. Нанимая меня, Акира не учёл один немаловажный факт. Если мне

чего-то хочется, то я скорее разобьюсь в лепёшку, пытаясь получить желаемое, чем

сдамся. А Тэтсуо достаточно разжёг мой интерес, чтобы поселить внутри меня жгучее

семя. И я уже прикидывал, где бы, у кого, как вытащить желаемую информацию.

Меж тем, тучи разошлись, стало теплее, и я расстегнул пальто, пытаясь унять самого

себя. Хотелось немедленно вытрясти из Сато всё, что только можно, но я понимал, насколько это бесполезно, но не мог не закинуть удочку.

— Это ведь не твоё настоящее имя? И у вас у всех ненастоящие имена?

— Верно, — сдержанно кивнул мужчина. — Я знаю мало тех, кому позволили сохранить

имя и семейное имя. Пожалуй, кроме тебя и твоей семьи я никого и не назову прямо

сразу. Можешь считать, что вам оказали настоящую честь.

— И что за честь?

— Для нас имена значат намного больше, чем ты можешь предположить. Считай, у нас

отнимают руки и ноги, а потом вырывают язык. Иными словами, лишают самых важных

частей.

— Что тут ещё сказать: понял. Но мне вот лично моя фамилия не нравится. Акио.

Гадость. Знаешь, сколько в японском языке значений у этого слова? Мрак! Ненавижу

омонимы.

— Зря нос воротишь. Многие бы душу отдали, чтобы иметь возможность зваться так. Я

бы точно был первым в очереди, если бы только был шанс.

— Если буду искать жену, незамедлительно сообщу тебе об этом.

— Иди к чёрту, — ухмыльнулся он, а затем коснулся моего плеча и кивнул в сторону, показывая мне девчушку лет одиннадцати, что медленно брела параллельно нам, на

другой аллее, держа в руках поводок с ошейником. — Как по расписанию.

— Обычный ребёнок, — с лёгким сомнением и ничем неприкрытым разочарованием произнёс

я, приглядываясь к ней. — И что теперь? В мешок её, а потом в багажник?

— Заткнись.

Надо сказать, дальше мне стало несколько не по себе. Глаза его резко посветлели, стали почти белыми, словно затянутыми молочной плёнкой. Дохнуло обжигающим холодом, и я теснее укутался в пальто, чувствуя, что замерзаю. Словно пустили по венам лёд

вместе со слабостью. Пальцы мужчины на моём плече впивались столь сильно, что

челюсти свело от боли, и я будто онемел. Полегчало мне лишь тогда, когда Сато убрал

руку.

— Потрясающий экземпляр, — оповестил он, кажется, посвежевший от того, что сделал.

— Она нам нужна.

— В следующий раз, когда будешь брать силы из моих резервов, предупреждай, — едва