Playthings (СИ) - Комарова Диана Валерьевна - Страница 22

Молча схватив подушку, я швырнула ею в видимого противника, искреннее надеясь на то, что босоножки останутся в живых. Подушка попала в цель, но хрип ужаса, который выдал Мика, чуть не довел меня до инфаркта.

— Господи, идиотка! Я перепугался до смерти! Ты бы хоть кашлянула для приличия! — рявкнул он, еле удержавшись на краешке кровати и пытаясь успокоить сбившееся дыхание. — Я чуть не… Тьфу, тебе даже ума не дали! Есть красивые, есть умные, а ты третий тип! — он швырнул в меня одной босоножкой, от которой я спряталась под одеялом.

— Руки прочь от моих вещей, клептоман! — фыркнула я в ответ, пригрозив ему этой самой босоножкой. — Испортишь еще. Ты цену видел?!

— Слава Богу, что нет… — отозвался Мика хмуро. — В отличие от тебя, у меня ранимая детская психика.

— Еще вспомни про “люблю свою девушку и долгие прогулки по пляжу”, - я гнусно захихикала, натянув одеяло до самого носа, чтобы спрятать свой зловеще-довольный оскал.

— Ты права, кстати, надо нагуливать загар… — с серьезной миной отозвался Блондин, напрочь проигнорировав мое хихиканье и протянув мне вторую босоножку. — У тебя есть крем от солнца? Тут такое пекло, что без него я стану как вареная креветка… — выдал он с прискорбной миной, глядя в окно.

— Мне еще с тобой кремом делиться?

— Я твой мужчина, ты должна обо мне заботиться! — он повернулся ко мне, выдав свою коронную полуулыбку, ответ на которую у меня всегда был один. Я показала средний палец и выбралась из кровати.

— Ты моя заноза в заднице космических размеров. Если ты мой мужчина — где мой завтрак в постель?

— Лучше бы ты что-то другое спросила, а не про завтрак, — Мика растянулся на освободившейся кровати, закинув руки за голову. — Я думал, ты уже достаточно взрослая для таких вещей.

Препираться мы так могли часами, это уж известный факт. Впрочем, сейчас эта беседа никого не задевала за живое, поэтому мы оба улыбались и не обращали друг на друга внимания. Вспоминая прошлую ночь на пляже, я могла смело предположить, что начало все-таки положено, и, быть может, через пару недель мы сможем найти общий язык. И может быть, станем друзьями. Я не заикаюсь про “хороших друзей”, с меня хватит и того, что у меня больше не будет поцарапанных дверей и слухов о том, что я лесбиянка. Впрочем, к слухам и царапинам я уже привыкла…

А ведь, зараза блондинистая, так внятно и не ответил на вопрос, зачем ему этот цирк на колесиках!

Вспомнив об этом, я встала в позу “крутой женщины” где-то посреди комнаты и, ткнув в сторону кровати пальцем, выдала все это, упомянув и “цирк на колесиках” и “жопу блондинистую”.

— Ты меня с этого света сжить хочешь своими дурацкими вопросами? — со стоном отозвался Мика.

— Вас, упырей, так просто не возьмешь… — фыркнула я в ответ. — Клянусь, Каллахен, если этот цирк принесет мне кучу проблем, я тебе устрою такую райскую жизнь, что проколотые шины тебе покажутся детскими забавами. Если ты специально тут комедию ломаешь, скажи сразу…

— Джей, все, что я тебе вчера говорил, вполне серьезно, не глупи. Вот послали мне небеса вечного перестраховщика!

— Это тебе за грехи твои тяжкие! — злорадно сообщила я, сложив руки на груди.

— Ты же сама хотела наладить отношения, но продолжаешь считать меня самовлюбленным эгоистичным идиотом. Так дело не пойдет. Уподобляться ботаникам и занудам я не намерен, так что прости, какой есть — такой есть. Эгоистичный, самовлюбленный… Хм, как там ты еще меня называешь? Хочешь играть только по своим правилам? Не выйдет, уж извини, — Мика приподнялся на локтях и окинул меня насмешливым взглядом. — Если уж играть, то по нашим общим правилам, а не только по твоим. Ты не менее эгоистична, чем я, Джейсон, просто не хочешь и не любишь этого признавать. Загоняешь всех без разбора под одну гребенку, а потом еще удивляешься, почему многим это не нравится. Не надо со мной такого делать, это раздражает.

— А не ты ли мне говорил, что тебе дела нет до моего мнения? — ощетинилась я в ответ. — Пытаешься тоже изобразить меня дьяволицей во плоти, Каллахен? Увы, мне с тобой не сравниться.

— Твое мнение тут не при чем.

— Еще как при чем. Моя гребенка — что хочу, то и делаю. А ты за своей смотри… — фыркнула я, нетерпеливо взмахнув рукой.

— А знаешь, вся проблема-то не во мне. А в тебе самой. Не стоит обвинять меня в том, что я начинаю к тебе цепляться — просто ты сама слишком остро все воспринимаешь. Как меня, так и все то, что с этим связано. Выкидывай свою гребенку, Джейсон, иначе ничего хорошего в результате не получится.

— А ты так уверен, что мне нужно все это хорошее?

— Ну ты и задница! — не выдержал Мика, поднимаясь с кровати. — Теперь я уверен, что это определенно цирк на колесиках. И главным клоуном буду я, если срочно чего-нибудь не предпринять. Так что раздевайся.

— Раздевайся?! — я уставилась на Каллахена, как на шизофреника. — Ты в своем уме? Еще чего!

— Так, самый легкий вариант не прошел цензуру, ясно, — закивал тот с мерзкой улыбочкой, натягивая баскетбольные шорты, взятые со стула. — Придется идти самым трудным и опасным путем — придется с тобой дружить.

— Я могу обойтись без твоей Великой Жертвы, — отмахнулась я. Ну, как можно иметь такое ужасное чувство юмора? Если это была такая оригинальная шуточка про “раздевайся”, в чем я уверена на девяносто процентов, то она не тянет даже на оценку “сносно, но терпимо”. Впрочем, что еще можно ожидать от подобного любителя пошлых шуточек?

Не дожидаясь, пока он придумает что-нибудь не менее эпическое, я отправилась в ванную. Настроения шутить у меня и так не было, да и, признаться, я не совсем выспалась. Если бы не эта дурацкая подушка на голове, проспала бы еще часик, и мир для меня расцвел всеми цветами радуги. Но пока мир был как в старом черно-белом фильме, и категорически не хотел становиться иным. По крайней мере, до завтрака с кружкой крепкого кофе.

Умывание и прочие гигиенические процедуры мне не очень помогли (в душ мне не хотелось), так что я рассчитывала на кофе. На кухне опять никого не было, и для меня это как-то зловеще непривычно. Когда я еще жила с родителями, мама вечно была на кухне, перемежая готовку с болтовней по телефону. В общежитии тоже, ясное дело, всегда толпы народу — а тут, в огромном почти пустом доме, мне было непривычно.

Конечно, сегодня же обычный рабочий день. Если вчера Аарон работал, а его супруга могла просто отпроситься, чтобы помочь выбрать мне платье, то сегодня они оба наверняка сидят в офисе и перемывают мне косточки.

“Котята, разгребайте завалы в холодильнике. Машина в гараже, встретимся вечером. Если что — на связи!” — гласила наспех написанная карандашом записка, оставленная на столе. Это явно писала Джес, судя по “котятам”. Почерк у нее очень забавный. Похоже, она левша, судя по наклону. Больше изучать листик я не стала, оставила его на месте и включила кофеварку. Даже вспомнила о том, что тут есть и телевизор, так что спустя пару минут уже пила ароматный кофе и смотрела мультфильмы.

— Опять ты свой кофе ужасный пьешь, — спустившись на кухню после ванной, скривился Каллахен.

— А ты опять свою ужасную майку не снял, — парировала я, сделав большой глоток кофе и блаженно вытянувшись на стуле.

— Моя майка не ужасна! — возмутился он, поглаживая надпись “Born to be wild” на груди и пробегая взглядом по записке, обнаруженной прямо под носом.

— Мой кофе тоже, так что сбавь тональность, — я кивнула, вновь возвращаясь к просмотру мультфильмов на одном из спутниковых каналов.

— Если ты можешь кофе хоть зернами есть, я растущий организм… — проворчал Блондин, открывая холодильник и созерцая его содержимое. — Я вижу яйца, бекон и сыр, — он обернулся ко мне. Я увидела это только потому, что экран телевизора был рядом с холодильником, и недоуменно покосилась на него. Взгляд у Мики был красноречивей некуда. Даже слова были не нужны.

— Ты что, яичницу приготовить не в силах? — удивилась я, едва рот не открыв от удивления. Хотя… чего я ожидала от маменькиного сыночка?