Перелом (СИ) - Суханов Сергей Владимирович - Страница 46

Изъятие подготовленного комсостава из координационных штабов тоже не прошло бесследно. Грубо говоря, мы попросту забыли про середину территории брянско-клетненской группировки немцев. Разгромили опорники по ее северо-западной окраине — вдоль середины клетненского леса, прошли Первой Танковой на север, разгромили опорники вдоль юго-восточной окраины — на западном берегу Судости, дошли почти до Почепа, с запада извилистым ударом Второй Танковой отрезали Мглинскую группировку и вошли в южную горловину. А про центр — тупо забыли! А там ведь шарилось еще много немецких подразделений. И девятнадцатого они начали кристаллизовываться вокруг более сильных, собираясь порой во внушительные группировки, что уже двадцатого пошли на юг, к своим.

Тут, конечно, порадовала устойчивость нашей пехоты практически к любому противнику. Так, один из пехотных батальонов двигался на юг, чтобы уплотнить нашу оборону против мглинской группировки. Так как вездеходов не хватало, то те десять штук, что у них были, перевозили одну роту на пять километров, возвращались, перевозили следующую и так далее — мы опасались слишком разносить подразделения одной части. А те, кого в данный момент не везли, двигались вперед пешком. И так получилось, что на две таких пехотных роты выскочила немецкая группировка численностью под два батальона пехоты и с двумя десятками танков. Причем наших застукали на открытом пространстве, где некуда было спрятаться. Казалось бы — конец котенку. Нифига. Дымовые шашки были не только у немцев, мы ими тоже активно пользовались, причем уже более года. Запулив на поле из подствольников сразу десяток дымовых гранат, колонна под прикрытием завесы рассредоточилась менее чем за минуту. Более того — они начали наступать! Дымное облако разрасталось в сторону немцев. Правда, ветер дул в нашу сторону, но бойцы постоянно подновляли задымление выстрелами из подствольников и ручными шашками. Но дымовых выстрелов было не так много, поэтому наши под прикрытием задымления броском сближались с атакующими их немцами, тогда как те, ничего не видя за дымовухой, стреляли по площадям из танковых пушек еще по старому местонахождению колонны и еще дальше, в расчете на то, что наши отходили назад, к расположенной в километре балке. Кстати, потом, по результатам расследования боя, выяснилось, что если бы они так сделали, их бы раскатали на том поле — не добежал бы никто. А так, вскоре из дымовухи в немецкие танки стали вылетать гранатометные выстрелы, вытягивая за собой своим вращающимся оперением завихренные дымные шлейфы — мы вытянули по флангам щупальца из групп гранатометчиков, которые частыми выстрелами и стали забивать немецкую броню. Причем туши немецких танков были относительно неплохо видны сквозь дымовую завесу, тогда как наших пехотинцев можно было отследить лишь по результатам их деятельности — вылетавшим гранатометным выстрелам. Пока фрицы сориентировались, мы уже подобрались к ним ближе чем на пятьдесят метров — на таком расстоянии были опасны даже кумулятивные гранатки подствольников. Пробить броню корпуса они, конечно, не могли, но повредить гусеницу — вполне — так было стреножено два танка на левом фланге, и еще одному на правом засветили прямо в ось ведущего колеса. За три минуты немцы потеряли девять танков подбитными из гранатометов и еще три — обездвиженными попаданиями в ходовую. Не ожидавшие такого фрицы притормозили свой разбег вниз по полю и стали продвигаться более осторожно. У наших заканчивались выстрелы из РПГ, дымовая завеса постепенно рассеивалась, и лишь неровности поля еще давали какое-то укрытие. Тут бы и конец, но с левого фланга уже ударили выстрелы из СПГ — два, три, пять — и еще два танка задымило, а по обходившей наших немецкой пехоте кинжальным огнем заработали сразу пять крупняков, а вскоре и с тылов левого фланга зазвучали выстрелы гранатометов, слитные очереди и громовое "УРА!!!". Это выехавшая вперед рота, получив сигнал о немецкой атаке, чуть ли не на ребрах гусениц развернула свои вездеходы, перемахнула неглубокий ручеек в полукилометре к северу и вдарила немцам во фланг и тыл. Они этого уже не выдержали и стали отходить в балку. Естественно, отогнав немецкую боевую группу, пехотинцы не стали ее добивать, а лишь блокировали путь на юг и стали ждать подхода штурмовиков и танков. Немцы, будь они не так ошеломлены неожиданно сильным и наглым отпором обычной пехоты, да еще атакованной на марше, могли бы пройти сквозь этот заслон, просто выслав вперед пехоту под прикрытием огня оставшихся танков, благо оба Тигра и Пантера остались на ходу, да и пара четверок и тройка еще были живы. Но к такому они явно не привыкли — мы ведь всегда старались придать нашей пехоте какую-то бронетехнику, потому-то немцы и считали, что пехота без нее в чистом поле будет легкой добычей. Облом.

Несмотря на такие успехи, с центральным участком брянско-клетненского района надо было что-то делать. Всю вторую половину двадцатого августа над ним непрерывно висели наши штурмовики, пытаясь если и не уничтожить, то хотя бы задержать бредущие на юг немецкие колонны и группы солдат. А штаб отовсюду надергивал и спешно отправлял пехотные и танковые подразделения, стараясь перекрыть хотя бы основные пути. Перехватить удалось далеко не всех, и уже утром двадцать первого немцы стали все больше уплотнять оборону на южных берегах Косты, протекавшей в пятнадцати километрах к северу от железной дороги Почеп-Унеча и затем сворачивающей на юг — им удалось-таки сохранить между этими городами южную горловину, которая после разгрома восточной группировки немцев стала просто выступом в нашем фронте. Правда, мглинская группировка немцев была отрезана от этого выступа клином длиной пятнадцать и шириной два-четыре километра, проделанным Второй Танковой, а рославльская группировка и вовсе была надежно оторвана, но это пока и все, что мы смогли достичь за эти два дня — немало, но мы рассчитывали на большее — в мечтах виделся чуть и ли не полный разгром. Дружно сказав "Надо больше танковых дивизий", мы стали компоновать новые ударные части.

Организационные мероприятия продолжались два дня, и к двадцать третьему августа мы сформировали еще три танковых дивизии того же состава — под сотню танков, двадцать САУ, двадцать ЗСУ, три сотни БМП и пара сотен вездеходов, ну, с учетом опыта прошедших дней еще добавили небольшое понтонно-мостовое хозяйство, чтобы танки могли перебираться хотя бы через небольшие ручейки и речки без вызова серьезной техники. Так-то, если сравнивать с соединениями Красной Армии только по танкам, наша дивизия была чем-то средним между танковой бригадой с ее примерно пятьюдесятью машинами и танковым корпусом, с полутора сотнями танков соответственно. Но с учетом того, что каждая БМП была легким противотанковым средством с противопульным бронированием — это была просто силища размером чуть ли не с танковую армию четырехкорпусного состава. Две тысячи выстрелов в минуту, по идее, могли за раз выносить немецкий танковый батальон, если не полк. И если не в чистом поле, то хотя бы в засаде или в обороне. А учитывая то, что БМП и вездеходы — плавающие — эта силища была еще и очень маневренная за счет своей проходимости.

Естественно, мы подбирали части, которые в качестве отдельных батальонов уже повоевали в совместных операциях, координацией которых занимались как раз штабные группы, теперь ставшие их постоянным штабом, поэтому сведение их под единую оргструктуру происходило относительно легко. И у нас еще оставалось много отдельных батальонов — что танковых, что мотопехотных на БМП, что пехотных на вездеходах или грузовиках, но пока они так и оставались отдельными частями, без объединения в структуры более высокого порядка, так как у нас просто уже не было возможности выделить на них на всех штабных офицеров и командира — мы и так сильно оголили наши координационные штабы, так что пришлось выдергивать туда ряд комбатов, чье место занимали их заместители — с ростом количества организационных структур в виде дивизий вертикальные лифты заработали с удвоенной силой — на радость энергичным и амбициозным. Да и мы были не против — глядишь, и удержим их должностями и интересной деятельностью.