Перелом (СИ) - Суханов Сергей Владимирович - Страница 47

За это время фронт устоялся — немцы законопатили-таки свои позиции по берегам Косты, а мы — вдоль Воронусы, так что наступило временное равновесие — ни мы не смогли разбить немецкую группировку в южной горловине между Почепом и Унечей, ни немцы — восстановить связность территорий с мглинской, и уж тем более — с рославльской группировками — все эти два дня и у них, и у нас шло постоянное перемещение войск — обе стороны готовились к новым боям, так как новые реалии не устраивали никого. Но мы были в явном плюсе и собирались еще его усилить.

Тем более что мы продолжали прессовать немецкие опорные пункты, но уже на внешнем обводе нашей оборонительной линии — нащупанная технология наступления с мощной поддержкой штурмовой авиацией за прошедшие три недели уже была хорошо отлажена и, пока фрицы не нашли эффективного противодействия, мы старались отжать максимально возможное количество бонусов — и сдвинуть линию фронта, и обкатать части, и нанести фрицам урон. Ну а что? В день мы могли проводить от восьми до двенадцати таких операций — в зависимости от подготовленности батальонов и штурмовой авиации с ее тыловым обеспечением на данном участке — дороги были забиты, и не всегда удавалось вовремя подвезти топливо и боеприпасы к аэродромной площадке. Это самолетам хорошо — перелетели вместе со своим обслуживающим персоналом на другую — и работают с нее. А грузы приходится тащить по дорогам, так что штурмовики, истратив запасы в одном секторе, перекочевывали в другой, а первый постепенно снова наполнялся топливом и боеприпасами. Но все-равно, даже если посчитать только по живой силе, то в каждой операции мы выдирали из немецкой армии до полутысячи солдат — около двухсот из тех, кто в обороне, да еще триста — из подходящих резервов и в отражении контратак.

Главное — мы били без передышки, в разных местах, но всегда поблизости — вырвем роту здесь, другую — через пару-тройку километров — и в немецком фронте уже образуется прореха, в которую можно просунуть пару-тройку батальонов, чтобы сделать оставшимся в промежутке немцам полуокружение — атаковать-то они не могут — либо нет танков, либо местность для них неподходящая. Так что уже с двадцать третьего мы начали понемногу поджимать и таких полуокруженцев — без поддержки они долго не протянут, и если сразу не пойдут на прорыв — дней за пять додавим снайперами, штурмовиками и новыми атаками. Причем работать по такой схеме мы пока могли только вокруг Брянска и Новозыбкова, что находился в ста километрах к востоку от Гомеля — к этим пунктам вела работающая железная дорога, а вокруг них находились леса, в которых можно было скрытно маневрировать как для окружения, так и чтобы избежать слишком мощных ответных ударов. В других местах было уже не то — сто километров от Новозыбкова до Унечи имели к югу мало лесов, а пятьдесят километров от Почепа в сторону Брянска и лесов достаточно не имели, и железная дорога там еще не была восстановлена, а немецких войск уже хватало. К тому же Брянск и Новозыбков оказались на флангах немецкого наступления, поэтому, в отличие от той же горловины Унеча-Почеп, немцы имели там слабые опорники — почти без минных полей, а некоторые даже и без проволочных заграждений. Голые и беззащитные.

Так и оказалось, что вокруг этих городов всего за два дня немецкая оборона стала напоминать изъеденный мышами сыр. И две из трех новых танковых дивизий — четвертая и пятая — формировались как раз на западном фасе нашей обороны — в Новозыбкове и Могилеве, а одна — у Брянска, но тут и две самых первых были на подходе — мы вывели их из соприкосновения с немцами, перебазировали ближе к Брянску, пополнили техникой и людьми… и зудело применить все это по немцам, и было страшновато вводить их в бой — ведь придется столкнуться с немцами практически лицом к лицу, во встречных боях, да на открытой местности, да при мощной поддержке немецкой авиации — чем дальше на юг, тем ближе их аэродромы и дальше наши. Хотя по аэродромам у нас тоже были новые наработки, и их тоже хотелось испробовать в деле.

Выжидать смысла не было, и двадцать четвертого мы провели первую операцию уже "снаружи" — не ликвидируя прорвавшихся к нам, а, наоборот, вторгаясь к немцам. До этого параллельно с формированием частей мы решали и вопрос — куда наступать. Но он снялся сам собой — разведка сообщила, что через Орел на север шли резервы, которые должны были подтолкнуть заглохшее было немецкое наступление против РККА на северо-восток, в направлении на Тулу. Так что утром двадцать четвертого пехотный батальон по отработанной технологии взял ротный опорник немцев, и третья танковая рванула на юго-восток. Путь пролегал по так полюбившимся нам водоразделам — через леса и немногочисленные поля, по проселочным дорогам идущим почти параллельно шоссе Брянск-Орел. Колонна из шестисот гусеничных машин растянулась на двенадцать километров, да и то мы максимально уплотнили походные порядки, чтобы не растягивать "удовольствие", хотя и с таким уплотнением, когда последние машины выходили из районов сосредоточения, передовые части уже шли почти час — вытяжка колонн на маршруты — дело небыстрое.

Хорошо показала себя новая тактическая схема быстрого марша. Танковой дивизии были переданы три новых разведывательных машины — с противоснарядной броней, на гусеницах, они могли развивать скорость до пятидесяти километров в час и выдерживать попадания снарядов старых немецких зениток 88мм с расстояния в триста метров, причем — даже в бок. Такая снарядостойкость была достигнута большим наклоном не только лобовых, но и бортовых листов брони. И, так как сверху оставалось уже немного места, то и башня была гораздо меньше, чем на наших новых танках, причем ее броня тоже была установлена под большим наклоном — как лобовая, так и боковая. Так как нормальная пушка в такой башенке уже никак не помещалась, мы поставили туда двадцатитрехмиллиметровку. Но за счет только одной башни и пушки мы сэкономили почти десять тонн веса. Способности плавать машина от этого не получила, но и удельная мощность двигателя почти в тридцать лошадиных сил на тонну — это тоже немало, по сравнению с двадцатью, а то и пятнадцатью лошадями у других танков.

И такая конструкция была неспроста — машина разрабатывалась специально для рейдов по открытой местности. Мы предполагали, что немцы будут прикрывать свои тылы противотанковыми средствами, а нам ведь надо наступать. И чтобы выявить эти средства — по идее надо либо ломиться напропалую в надежде, что не подобьют или просто не нарвешься, либо осторожно проверять все участки, где они могут быть установлены. А таких участков может быть не один на километр, и подкрадываться к каждому — это огромная потеря времени, о быстрых рейдах по тылам противника можно будет забыть. А нарваться — это значит с высокой вероятностью быть подбитым. Риск очень велик. Поэтому мы и создали эту динамичную и одновременно устойчивую к противотанковым средствам машинку. Естественно, на платформе нового танка, различались только борта, башня, ну и крой и набор листов лобовой части и кормы учитывал бортовые скосы и наличие развитой надгусеничной полки.

Предполагалось, что немцы, завидя колонну таких машин, откроют огонь, обнаружат себя, и их можно будет подавить. Почти так и вышло. Мы дополнили эти машины еще пятью САУ с дополнительной навесной броней, сзади пристроили еще десяток вездеходов, чтобы было похоже на колонну. Разведчики шли впереди, а остальные — на расстоянии в триста-пятьсот метров. Достигнув очередного открытого места, разведчики рвали вперед — и по дороге, и по полю, имитируя атаку на "обнаруженную" позицию. Если мы угадывали, нервы у фрицев обычно не выдерживали и они открывали огонь. Их позиции после двух-трех выстрелов засекались, обозначались выстрелами с цветным дымом из мелкокалиберной пушки или просто трассерами крупняка, и по фрицам отрабатывала штурмовая авиация, что постоянно дежурила над передовой колонной. Получилось почти хорошо — пару раз начинали "атаку" не в том направлении, да еще в одной из правильно угаданных засад нервы у немцев все-таки оказались крепкими, не дождавшись стрельбы, мы "атаку" прекратили, и под раздачу попала уже основная колонна, в которой первыми же выстрелами было выбито пять танков. Нам еще повезло, что в засаде стояло всего два орудия, к тому же буксируемых, что по нынешним временам было уже атавизмом — иначе наша ударная сила серьезно бы пострадала. Но и то — за те тридцать километров, что мы прошли на юго-восток за пару часов, были подбиты все три машины — если их корпуса выдержали более семнадцати попаданий на всех, то ходовые были гораздо менее устойчивы, так что у одной машины пробили двигатель, а у двух остальных несколько раз меняли траки гусениц, опорные катки и ленивец. Причем, за счет скорости и маневренности им удалось избежать еще как минимум двадцати восьми попаданий — все-таки сложновато взять правильное упреждение по мечущейся цели.