Человек смотрящий - Казинс Марк - Страница 18

«Ромео + Джульетта», Баз Лурман / Bazmark Films, Twentieth Century Fox Film Corporation, USA, 1996

В кадре из фильма Лурмана мы видим таких же юнцов, как наша итальянка. И этот образ заставляет задуматься, что влияет на нас, когда мы смотрим на тело другого человека. Что влияет на подростка? Что такое аквариум, что за вода в нем? В каждой любовной истории это еще и вопрос: «Что стоит у них на пути?» В случае Ромео и Джульетты это семья. Часто бывает так, что дом – камера-обскура, место, где мы начинаем понимать, что к чему, – стремится воспрепятствовать взрослению ребенка. Боится того, что может открыться глазам юного человека. Ведь созерцание бывает разрушительным, особенно когда предмет созерцания – тело. Эротические устремления подростков порой пугают тех, кто хочет, чтобы они навеки остались детьми.

Эта картина Тициана, законченная в 1559 году, рассказывает нам историю Актеона, который во время охоты случайно заглянул в грот, где купалась богиня Диана и ее нимфы.

Диана и нимфы, замеченные Актеоном. По картине Тициана © Knole, Kent, UK / National Trust Photographic Library / Bridgeman Images

Он отводит красный занавес и любуется их обнаженными телами; обнаружив его, нимфы приходят в смятение. В отместку Диана превращает Актеона в оленя, которому суждено погибнуть от клыков собственных охотничьих псов. Хотя Актеон и не имел намерения оскорбить богиню, он понес наказание за невольный взгляд, за отдернутый занавес, за попадание в силовое поле (как флорентинцы, смотревшие на «Давида», как мы с вами, когда смотрим на Бэколл, как Джульетта, впервые взглянувшая на Ромео) и, конечно, за то, что не отвел глаз. Его взгляд имел последствия – желание, возмездие, превращение и смерть. Актеон не замышлял дурного, однако, согласно феминистской терминологии, он оказался в силовом поле, по законам которого его взгляд трактуется как злодеяние. В книге «Искусство видеть» Джон Бёрджер говорит, что «присутствие женщины… определяет, что с нею может или не может быть сделано». Возможность смотреть на чье-то нагое тело зачастую является привилегией тех, у кого есть власть и богатство, в западной культуре это, как правило, состоятельные белые мужчины. Восприятие мира с таких исключительных позиций называется мужским взглядом. И поскольку подавляющее большинство художников, как и их покровителей, были мужчины, основное направление взгляда в мировой культуре – взгляд мужчины на женщину. Таков был мейнстрим.

Эдуар Мане. Завтрак на траве. 1863 / © Musée d’Orsay, Paris, France

В 1863 году во Франции Эдуар Мане спутал все карты, изобразив сцену, в которой обыгрывался традиционный мужской взгляд. В этой сцене единственные, кто разглядывает обнаженную женщину, – это мы, зрители. Мужчины на картине не смотрят на нее. Они одеты по моде своего времени, этакие хипстеры XIX века. Следуя канону, логично было сделать женщину центром визуального притяжения, но Мане выстраивает совершенно неожиданные зрительные связи. Вожделеющими оказываемся мы с вами. Общепринятые правила здесь не работают. Мужчины полулежат, а обнаженная женщина сидит, выпрямив спину, и несколько настороженно, обеспокоенно смотрит на нас. Лишенная внимания своих кавалеров, она вовлекает в поле своего притяжения зрителей.

А теперь представьте себе, что обнажены мужчины, а женщина одета. И вы получите не менее запутанный визуальный клубок. Картина послужила основой для множества вариаций, включая обложку выпущенного в 1980-х альбома группы «Bow Wow Wow» под названием «Последний из могикан» и картину, созданную на радость поклонникам «Звёздных Войн», с обнаженной принцессой Леей, Дартом Вейдером и Чубаккой, занявшим место господина в коричневом сюртуке.

Гюстав Курбе. Происхождение мира. 1866 © Musée d’Orsay, Paris, France / Bridgeman Images

Через три года после Мане Гюстав Курбе – тот самый, кто, откинув волосы со лба, с удивлением вглядывался в свое лицо, – изобразил на холсте гениталии возлюбленной и назвал картину «Происхождение мира». Ноги женщины раздвинуты. Мы видим ее вульву, живот и правую грудь.

Образ из области порнографии перебрался в царство искусства, бросив вызов разграничению понятий высокое/низкое в культуре. Последнее обогатилось, а первое было посрамлено, как и буржуазные представления о морали. Но если желание смотреть на то, что сексуально возбуждает, присуще большинству людей, как может оно быть по сути своей безнравственно или разрушительно? Флорентинцев в 1504 году хватил бы удар, и даже сегодня, глядя на эту картину, мы, вероятно, спрашиваем себя: «Не слишком ли?», и «Неужели художникам все разрешается?», и «Куда же дальше?». Нашу юную девушку из ренессансной Италии охватит вожделение, одна из сильнейших эмоций, какие ей суждено испытать. Возбужденный взгляд рождает гремучую смесь наслаждения и желания. Чувственность увлекает подростка в бурное море. Взгляд часто связан с влечением, а значит, и с опасностью, когда же влечение становится неодолимым, у наблюдателя может возникнуть чувство, что он ведет себя как свинья. Подростку и хочется, и колется, он боится нырнуть и не вынырнуть, боится узнать про себя что-то постыдное. Присущую вожделению способность туманить сознание и заглушать все другие мысли можно уподобить зрительной горячке.

«Происхождение мира» – не цель, а лишь очередная веха в зрительном восприятии тела. Французская художница Орлан продемонстрировала это, скопировав картину и заменив вульву на эрегированный пенис; свое творение она назвала «Происхождение войны». Британский художник Фрэнсис Бэкон тоже шел от гениталий, создавая портреты своих любовников; на его картинах люди походят на иллюзионистов-эскейпологов, высвобождающихся из пут собственных суставов.

Взгляд Бэколл, встреча разделенных аквариумом Ромео и Джульетты, трагедия Актеона, «неправильный» завтрак Мане, крупные планы Курбе, «борцы» Бэкона лишь подтверждают факт, что тело неизменно притягивает наш взгляд. В 1930-е годы культовый режиссер нацистской Германии Лени Рифеншталь с подлинно античным благоговением показывала в своих фильмах прекрасные, как у «Давида», обнаженные тела. Спустя полвека, после денацификации, когда уже было непозволительно цепляться за прежние идеи, она отправилась в Африку и вновь стала снимать нагих юношей, героизируя их все в той же эстетике Третьего рейха, словно не было Аушвица-Биркенау и ее желание работать с обнаженной натурой никогда не имело под собой никакой идеологической подоплеки. Ее увлечение превратилось в зацикленность, помешавшую ей понять, что время изменилось. Ее чисто женский взгляд вел в никуда, разве что к банальному героическому идеализму. Если тема нашей главы – это дорога, по которой ведет нас эволюция ви́дения, то путь Рифеншталь закончился тупиком.

Однако порой женский взгляд сулит увлекательное приключение. Мы уже говорили о том, что созерцание тела – это проникновение в некое силовое поле и путь, таящий множество опасностей, но кадр из фильма Клер Дени «Хорошая работа» (оператор Аньес Годар) заставляет нас вновь путаться в метафорах и предполагать, что это больше похоже на зону боевых действий.

«Хорошая работа», Клер Дени / S.M. Films, Tanaïs Productions, France, 1999

Что подумал бы об этом подросток? Восемь солдат лежат в слишком картинных для мертвецов позах. В фильме мы видим, как они, согнувшись, обходят друг друга кругами и сходятся в борцовском поединке. На этом кадре четверо обнажены до пояса, ноги разметаны, словно воинов поразил удар молнии или гнев некоего грозного божества, а может, это воплощение политических и эротических фантазий Клер Дени, которая выросла во Французской Западной Африке и теперь решила отыграться и поменять местами мужскую и женскую точки зрения. Но тогда она показала бы одного из мужчин крупным планом, или перенесла бы действие в 1920-е или 1930-е годы, или поведала бы историю любви, используя мягкий фокус, о котором мы говорили в главе 1, чтобы взгляд наполнился чувством. Вместо этого она заставляет солдат выделывать что-то вроде снежных ангелов на песке. Их позы иррациональны. А картинка в кадре тяготеет к абстракции.