Игры Немезиды - Кори Джеймс - Страница 35

— Ты уверен, что нам никак не войти в ее терминал? — переспросил Холден.

— Совершенно уверен, — ответил Фред, — но, возможно, найдется другой способ. Пойдем. Чтобы справиться с этой загадкой, нам понадобится астроном, умеющий работать с изображениями.

Фред объяснил задачу, после чего три часа ушло на установку аппаратуры, фиксирующей свечение разбитого крана, и еще час на то, чтобы объяснить новую задачу компьютеру.

Очевидно, свечение экстрасолярных пылевых облаков качественно отличалось от свечения битого экрана. После того как обрабатывающую систему убедили, что задача входит в ее служебные обязанности, лаборатория занялась сравнением поляризации и углов наклона, фиксацией трещин на поверхности дисплея и построением компьютерных линз, не существующих в реальности.

Фред выгнал всех из лаборатории и закрыл дверь. Холден сидел, вслушиваясь в тиканье подсчитывающих фотоны сканеров и глядя, как понемногу проявляется изображение. Фред что–то мычал себе под нос — тихий неторопливый мотив, в котором ощущалась и меланхолия, и угроза. Пустые рабочие места подчеркивали, как одиноки они двое на полной людей станции.

Программа завершила работу. Изображение обновилось. Оно так и осталось нечетким, с радужными искажениями и отсутствующими фрагментами — от одного взгляда на эту картинку у человека начиналась мигрень.

Но хватило и его. Несколько метров пустоты, заканчивающейся квадратной стальной дверью и промышленным запорным механизмом. На стенах, на полу и на потолке — яркие желтые отметки и направляющие для палет и контейнеров.

— Передвижной склад, — сказал Фред. — Она на передвижном складе.

— Изображение сдвигается. Это она? Она шевелится?

Фред пожал плечами.

— Если шевелится, значит, она жива, так ведь?

— Возможно. Если жива, значит, она нужна им живая. И не на Тихо. Посмотри сюда.

Холден проследил за пальцем Фреда.

— Дверная рама?

— Герметизирована. Это делают перед самой отправкой. На станции, наверное, четверть миллиона таких складов, но запечатанных и готовых к отправке не больше нескольких тысяч. Кто–то хочет вывезти ее отсюда, подальше от нас.

Холден чуть перевел дыхание. Она там, она цела. Не в безопасности, но жива. Он и не догадывался, как тяжело давят ему на плечи страх и чувство вины, пока надежда не облегчила этот груз.

— Что? — спросил Фред.

— Я ничего не говорю.

— Я же слышу…

— А, — признался Холден, — я просто заметил, как каждый человек, который мне небезразличен, увеличивает число вещей, которые никак нельзя запороть.

— Тонкое наблюдение, молодец.

— Смеешься?

— Немножко. Но одновременно провожу целевой обзор плавающих у станции грузов. — Фред ткнул пальцем в большой экран. На нем тонкими линиями изображалась схема рабочей сферы Тихо. Холден по привычке стал искать глазами «Росинант». Но Фред указывал в другое место — на облачко плавающих в невесомости контейнеров. — Один из них — теплый.

Алекс провел в учебке на Гекате большую часть периода подготовки, и возвращение туда вызывало у него странное чувство. Тому было две причины. К переменам он уже привык на Марсе — там тоже исчезли старые бары, открылись новые рестораны, заброшенные площадки для гандбола превратились в административные здания… Но в коридорах, по которым он ехал сейчас на карте, его поразило другое — молодость каждого встречного. Кадеты слонялись перед баром — прежде здесь под вывеской «Стальной кактус» готовили на гриле мексиканские блюда, а теперь продавали миски с тайской едой навынос. Эти задирающие нос и выпячивающие грудь ребята походили на участников карнавала. На экранах гоняли рекламу оружия и церквей, сервиса для холостяков — в расчете на туристов и командировочных — и страховых полисов для оставшихся дома родных. Все эти предложения сулили надежность и комфорт в ненадежном мире. Алекс помнил такую же рекламу. За несколько десятков лет стиль изменился, но питалась она теми же потребностями и подспудными страхами.

Алекс в свое время носил ту же форму и так же шутил. Или похоже. Он так же со смесью страха и надежды гадал, случится ли ему после выпуска попасть в бой. И старался казаться круче, чем был, в расчете на то, что настоящая крутизна придет со временем. Он помнил, каким серьезным все представлялось им тогда. Как в тот раз, когда Престон спьяну затеял драку с Грегори, и Алекс в нее вмешался, и всех сцапала военная полиция — и были уверены, что их карьере пришел конец. Или когда Андре Говард попался на мошенничестве и с позором отправился в отставку. Им это казалось чем–то вроде смерти. Сейчас Алекс видел перед собой ребятишек, задиристых и глупых. Детей. И он сам был здесь ребенком, и свои решения принимал не от большого ума. Примерно в этом возрасте он женился на Талиссе. Они все распланировали: как он отслужит срок и вернется домой. Те планы составляли вот такие ребята. Если так взглянуть, становится понятно, что ничего не вышло.

Была и вторая причина удивляться — все здесь знали его в лицо.

Алекс остановился у чайной под названием «Шик», помнившей времена его службы. Голубой с золотом навес накрывал стеклянную дверь легкой тенью. На окнах в стиле ар–нуво виднелись блеклые, под старину, французские надписи. Владелец взывал к представлениям о старом парижском кафе, сложившимся у людей, для которых Франция была незнакомой планетой. Как ни странно, передать ощущение старины прекрасно удалось.

Внутри теснилась дюжина столиков, накрытых настоящими льняными скатертями. В воздухе висел густой запах местной «кавы» — с миндалем, корицей и сахаром. У капитана Холдена был пунктик насчет кофе, и Алекс пожалел, что тот сейчас на Тихо и не может порадоваться этому запаху. Додумать мысль ему не дал Фермин, который вскочил с места и обнял его.

— Алекс, — вскричал Фермин. — Боже мой, да ты растолстел!

— Нет, — сказал Алекс, обняв его в ответ и отстранившись. — Не я, а ты.

— А, — покивал старый друг. — Конечно, растолстел я! Забыл. Садись.

Молодой, лет восемнадцати, официант выглянул из кухни и удивленно заморгал. Его улыбка изображала привычную вежливость, но Алекс слышал, как взволнованно он затараторил, спрятавшись за дверью. Алекс решил по возможности не смущаться.

— Спасибо тебе, — начал он. — Не хотелось мне быть таким парнем, который где–то пропадает до тех пор, пока ему что–то не понадобится…

— И тем не менее, — усмехнулся Фермин. Годы выбелили короткую щетину у него на голове и сделали тяжелым подбородок. Алексу все мерещилось, что, если посмотреть краем глаза, можно углядеть спрятанного за маской остролицего парня, его бывшего сослуживца. Тот парень почти открылся в жесте, которым Фермин отмахнулся от извинений: — Пустое, счастлив помочь другу.

Официант, кланяясь, показался из кухни. В его руках исходила паром широкая чашка. Он застенчиво поставил ее перед Алексом.

— Заведение угощает, — пояснил он. — Для вас, мистер Камал.

— А, — отозвался Алекс, — спасибо.

Парень еще раз поклонился и отступил. Алекс неловко хихикнул, а Фермин ухмыльнулся.

— Брось, мог бы уже привыкнуть! Ты же Алекс Камал, первый пилот, побывавший за Кольцом.

— Нет, только первый из выживших.

— Без разницы.

— И я туда вовсе не собирался, — упорствовал Алекс. — Если бы в меня не стреляли…

— Думаешь, от этого история становится менее романтичной?

Алекс подул на чай и сделал глоток. С медом, кардамоном и еще чем–то незнакомым.

— В том рейсе всего хватало, — протянул он, — только не романтики. К тому же обычно у меня рядом капитан, отвлекает внимание на себя.

— Может, в других местах и так. Но здесь ты местный. Свой парень, добившийся успеха в большом мире.

— А я добился?

Фермин развел руками, охватив одним жестом чайную и коридор за ней, базу Геката и весь Марс.

— Я вот так отсюда и не вылезал. Дослужился до главстаршины. Два развода, парень в Верхнем университете, звонит два раза в год, когда ему нужны деньги.