Игры Немезиды - Кори Джеймс - Страница 61

— Делать нечего, что ты маскарад устроил? — укорила Сарта.

— Нечего ждать на дне, — возразил ей Карал. — Говорят, мы прежде пленных заберем. Лиано шепнул кое–что Церере. По направленному лучу. Хамечи насчет пленных.

— Я другое слышал, — слишком поспешно ответил Вингз, обращаясь скорее к Сарте, чем к Каралу. — Я слышал только об одном. О Сакаи. Да и то… — Он пожал плечами.

— Да и то? — Сарта повторила его движение.

Вингз вспыхнул.

— Всем известно, как случается, — сказал он. — Иной раз покойнику скажут: он будет жить. Карал, ты все видел. Эндрю с Чучу? Насчет «помощь идет», а потом — извини, нам так жаль?

— Эса смерть солдат, — возразил Карал, но видно было, что удар попал в цель, — видно по рукам и по уголкам его губ.

Потом, словно спохватившись, Карал оглянулся на Наоми. Та ответила пустым скучающим взглядом, прилежно водя по палубному шву узкой пластиковой лопаткой. Водоворот мыслей не задел ее лица.

Сакаи — так звали нового инженера на Тихо, и если он был из людей Марко… И его поймали, раз о нем говорят как о пленном. Она сдула волосы со лба, перебралась к следующему шву и занялась им.

— Шел бы работать, а? — предложил Карал.

Вингз огрызнулся, но отправился к себе, как ему было сказано, а Сарта продолжила флирт, но момент оказался упущен, и очень скоро Наоми осталась коротать время с Каралом. За работой, втискивая лопатку в шов, выскребая все, что в него попало, и повторяя это движение снова и снова, она пыталась вписать то, что узнала, в общую картину. Марко надеялся, что она пригонит «Роси» на Цереру. Но Сакаи знал, что корабль нуждается в ремонте, и должен был сообщить наверх. Она считала, что Марко позарился на ее корабль из-за нее. Может, отчасти и так. А может, он на самом деле нуждался в корабле, который на станции Тихо ждут и встретят с распростертыми объятиями. Он, как обычно, прятал план в плане и наверняка предусмотрел полдюжины применений и для Наоми, и для «Роси». Дальше: был вопрос, грозит ли Сакаи опасность. Они боялись, что Фред казнит пленника? Возможно. Либо же они боялись другого. Так или иначе, она узнала больше, чем ей было известно раньше, и новое знание, как погнутая петля на шкафчике, открывало новые возможности. Наоми задумалась, что бы сделали на ее месте Джим, Амос или Алекс, как бы они восприняли и применили эту информацию. Вопрос был чисто теоретический, потому что она знала, что станет делать Наоми Нагата, а никто из них такого бы не сумел.

Отчистив палубу, она бросила лопатку в утилизатор, выпрямилась и потянулась. От гравитации ускорения у нее ныла спина и колени, и Наоми хотелось, чтобы корабль не так спешил туда, куда спешит. Но это не играло роли.

— Влезу в душ, я, — сказала она. — Передай, хочу с ним поговорить.

— С кем — с ним? — спросил Карал.

Наоми шевельнула бровью.

— Скажи ему, мать его сына хочет поговорить.

— Ты послал его в дело? — спросила Наоми. — Вот до чего мы дошли? Дети–солдаты?

Улыбка Марко была почти печальной.

— Ты считаешь его ребенком?

В зале для тренировок никого не было, кроме него. В невесомости вся команда проводила бы часы в гелевых ваннах или на тренажерах. При включенной тяге каждому хватало груза собственного веса. Но Марко оказался здесь: в чистом кимоно, он наматывал резину на руки, растягивая упругие ленты. Мышцы на спине шевелились от усилия, и Наоми не сомневалась, что он это сознает. Она видела многих сильных мужчин и умела отличить мускулатуру, наработанную трудом, от вылепленной ради тщеславия.

— Я считаю, он бахвалится тем, что участвовал в бомбардировке Земли, — ответила она. — Как будто этим можно гордиться.

— Можно. Он сделал больше, чем ты или я в его возрасте. Филип умен, и он лидер. Дай ему еще двадцать лет, и он возьмет в руки Солнечную систему. Если не больше.

Наоми подошла, отключила программу упражнений. Ленты с тихим шорохом обвисли.

— Я не кончил, — сказала Марко.

— Только не говори, что ты за этим притащил меня сюда, — съязвила Наоми. — Только не говори, что похищение затеяно, чтобы показать мне, какой ты хороший отец и какого хорошего сына вырастил. Потому что ты его предал.

Марко раскатисто, добродушно расхохотался. И стал разматывать руки. Пока он путался в ленте, напасть на него казалось таким простым делом, что Наоми почти не сомневалась: где–то скрыта защита. А ее если нет, значит, хватает и впечатления, что она есть. Однако Наоми не для того пришла, чтобы убить Марко. Она дразнила его, чтобы кое–что вытянуть.

— Ты так думаешь? — спросил Марко.

— Нет, — ответила она. — Я думаю, ты хотел настоять на своем. Я от тебя ушла, а ты же такой ребенок, ты не смог этого перенести. Так что в день своего величия ты непременно хотел, чтобы я была здесь и все видела.

Наоми говорила правду, но не всю. Она обратила внимание, как он наслаждается сознанием, что Наоми в его власти. Даже ее неопределенный статус в команде входил в правила игры. Заперев пленницу в клетку, Марко косвенно признал бы ее опасной. А ему хотелось видеть ее бессильной, запертой в самой себе. Было время, когда это получалось. Наоми побилась бы об заклад: Марко не понимает, что то время прошло.

А она ставила на то, что оно прошло. Хотя, когда он прищурился, качая головой, привычное чувство унижения перехватило ей горло — так что, может, все было не так просто.

— Я перетянул тебя сюда, на сторону победителей, потому что ты мать моего сына и всегда ею останешься. Все остальное — удачное совпадение. То, что нам выпал шанс сблизиться…

— Чушь! Сблизиться? Ты проиграл, и дело закрыто. Ты твердил, что еще не все кончено, только потому, что не остался победителем. Я ушла. Я отдала все, потому что не получить от тебя ничего — лучше, чем иметь все и быть твоей куклой.

Он протянул к ней открытые ладони, шутливо предлагая мир. Не подействовало. Пока еще не подействовало.

— Я слышал, что ты предпочитаешь другой образ действий. Я тебя не виню. Не у каждого хватает сил быть солдатом. Я думал, ты сильная. Думал, что могу рассчитывать на тебя. А когда ноша тебя сломила — да, я забрал сына туда, где ему ничего не грозило. Ты обвиняешь меня в том, что я забрал его у тебя. Но ты сама поступила бы так же, будь у тебя власть.

— Да, — сказала она. — Я забрала бы его с собой, и ты никогда бы не увидел нас обоих.

— Тогда какая между нами разница?

Его пробил пот. Марко взял с крючка полотенце, промокнул лицо и плечи. Умом Наоми сознавала, что он красив, как красив радужный отлив на крыльях стервятника. Ее душило отвращение к себе — за то, что позволила Марко стать тем, чем он стал для нее. Наоми понимала, что и это он просчитал.

Темные мысли шевельнулись в стволе мозга. Не важно. Ей надо было разгадать загадку.

Марко отложил полотенце.

— Наоми…

— Значит, дело в Холдене, да? Я для тебя…. что? Страховка от него?

— Я не боюсь твоего дружка–землянина, — процедил Марко, и Наоми отметила скрежет в его голосе, как зверь чует далекий пожар.

— А я думаю, боишься, — сказал она. — Я думаю, ты хотел заранее вывести его из игры, а из меня собирался сделать приманку в ловушке. Потому что ты и вообразить не мог, что я прилечу одна. Что не стану опираться на мужскую силу.

Марко хихикнул, но этот смешок вышел натужным. Перешагнув через коврик, он подхватил темную рубаху и стал натягивать на печи.

— Что ты себя заводишь, Костяшка?

— Знаешь, почему я с ним?

Будь Марко умен, он бы не попался на эту наживку. Вышел бы, оставив ее наедине с тренажерами. Но если ей удалось его разозлить, хоть немного разозлить…

— Думаю, у тебя пунктик насчет сильных мужчин, — сказал он.

— Потому что он — то, чем ты притворяешься.

Она видела, что попала. Не смогла бы объяснить, что в нем изменилось, но тот Марко, которого она видела с тех пор, как попала сюда, — лощеный, искушенный, самоуверенный вождь величайшей в истории человечества агрессии — пропал, словно маска свалилась. На его месте возник злобный мальчишка — тот, что когда–то погубил ее. В его смехе не осталось ни добродушия, ни прежних перекатов.