Игры Немезиды - Кори Джеймс - Страница 70

— Договорились. Не под запись.

— Потому, что я тебе солгал, и ты это знаешь. И сердита на меня. И потому, что ты пыталась вытянуть из меня то, о чем я говорить не хотел, подбрасывая неожиданные вопросы в разгар интервью, и я на тебя сердит.

Моника вздохнула, но лицо ее смягчилось. Она выглядела старше, чем при первой их встрече. Хоть сейчас на экран, совершенство в любое время дня и ночи — однако вселенная ее утомила.

— Что с тобой, Холден? Ты же был «человеком, которому нечего скрывать». Единственным голосом, которому мог верить каждый, потому что ты пусть и не все знал, но хотя бы говорил все, что считал правдой. А тот, кто зачитывал мне пресс–релиз, был не ты.

— Фред просил не говорить, что целились в него.

— И что они ушли с образцом протомолекулы, — добавила Моника и показала ему терминал. — Запись отключена. Будь любезен, не ври хоть сейчас.

— И что они ушли с протомолекулой, — подтвердил Холден.

Взгляд Моники смягчился. Она раскинула руки, пошуршала ногтями по обивке кушетки.

— Это главное. Самое страшное, что случилось за последнее время. Ты не думаешь, что люди вправе знать, какая опасность им грозит?

— Фред знает. Он сообщил Авасарале и Смиту. Земля и Марс знают. АВП знает. А поднимать панику без причин…

— Для паники сейчас есть причины, — возразила Моника. — А решать за других, что им следует знать, и добиваться, чтобы они вели себя так, как ты считаешь нужным?.. Хорошие люди так не поступают, сам понимаешь. Это высокомерие и привычка решать за других недостойны тебя. Может быть, для кого–то такое поведение нормально. Для воротил в политике. Но тебя оно недостойно.

В груди у Холдена стало горячо. От стыда, от гнева или какого–то более сложного чувства, он не знал. Вспомнились слова матери Тамары: «Обиднее всего то, в чем есть какая–то правда». Ему хотелось ответить жестоко и подло. Уязвить в ответ. Он сцепил пальцы.

— От твоих поступков что–то зависит?

— Что?..

— Твои репортажи. То, что ты рассказываешь людям, имеет силу?

— Конечно!

— Тогда важно и то, как ты применяешь эту силу. Не скажу, что мы были правы, когда замели под ковер дело с протомолекулой. Но скажу, что рассказать о нем всем и каждому — особенно сейчас, среди того ада, который уже творится, — еще хуже. В Медленной Зоне ты была голосом, объединявшим нас всех. Ты внесла в хаос подобие порядка. Это ты дала людям чувство безопасности. Успокоила их, помогла им рассуждать рационально. Вести себя более цивилизованно. Нам снова это нужно. Мне нужно.

— Как ты можешь?.. — начала Моника, и тут ее терминал загудел.

Она раздраженно опустила на него взгляд и, включив двойным касанием, подняла палец — секундочку!

— Что там? — спросил Холден, но Моника уже читала сообщение, и глаза ее медленно округлялись. — Моника! Если это предметный урок насчет того, как гнусно утаивать информацию, я признаю, он исполнен изящно. Но если бы ты пока перестала…

— Корабль атакующих. Тех, кто преследует премьера Марса. Их флагман передал сообщение. — Моника подняла глаза. — Тебе.

Голос Наоми звучал из ручного терминала слабо и тонко. Пробуждение от кошмара оборачивалось еще более жуткой явью:

«Если вы это слышите, прошу передать дальше. Говорит Наоми Нагата с „Росинанта". Сообщение для Джеймса Холдена. Программа управления магнитной ловушкой искажена. Не запускай реактор…»

Она еще говорила, а Холден уже достал свой терминал. Пальцы заныли, и он заставил себя не стискивать аппаратик. Ввел запрос на связь с Драммер. Сердце колотилось о ребра. Чудилось, что он, шагнув с башни, не ощутил под ногами ступени. Моника чуть слышно бранилась. Ругательства звучали как молитва.

Если при включении реактора откажет магнитная ловушка, «Росинант» погибнет за долю секунды. У станции Тихо есть шанс выжить. Отчасти.

«Драммер слушает, — произнес терминал. — Чем могу быть полезна, капитан?»

— Реактор запустили? — спросил Холден.

Полсекунды Драммер молчала. Полсекунды показались ему годом.

«Да, сэр. Загрузка шестьдесят процентов, все отлично».

— Отключить, — приказал Холден. — Отключить немедленно.

Наступило молчание. «Не спрашивай зачем, — думал Холден. — Не спорь, не проси объяснений. Пожалуйста, не надо».

«Исполнено. Реакция прекращена, — сообщила Драммер. — А теперь могу я спросить, в чем дело?»

«…Не запускай реактор, пока не переустановишь драйвера из надежных проверенных источников. Если вы слышали это сообщение, пожалуйста, перед…»

Передача прервалась.

— Это надо передать, — сказал Алекс. — Чтобы дошло до Холдена.

— Я позабочусь, — ответила капитан Чудари. — А вы с премьер–министром эвакуируетесь сейчас же.

Алекс в смятении уставился на нее. Наоми находилась на корабле противника. На «Роси» диверсия. Алекс завис в мгновении неподвижности между ударом в голову и вспышкой боли. Первой пришла полусвязная, иррациональная мысль: «Если Наоми с ними, может, они не так уж плохи?»

— Мистер Камал?

— Да, я в норме. Просто…

На него смотрел премьер–министр Смит. Его ласковый невинный взгляд казался здесь совершенно неуместным.

— Для нас это что–то меняет?

— Нет, — сказал Алекс, — просто я… Нет. Да, нам пора. Постойте. Бобби…

— Канонир Драпер знает, куда идти, — вмешалась капитан Чудари. — Я прослежу, чтобы она не потерялась.

Они двинулись к лифту — один десантник впереди, второй позади. Кабина, толкнув их в глубину корабля, на мгновение вернула Алексу ориентацию в пространстве. На то, чтобы уравнять скорости и перейти в свободное падение, ушло всего несколько секунд, но их хватило, чтобы его мозг опознал в одном направлении низ, а в другом — верх. Кабина могла бы вместить втрое большую компанию. Десантники заняли посты у двери, готовые отразить угрозу, если такая возникнет. Премьер–министр встал ближе к передней стенке, которая давала какое–то прикрытие. Никто этого не обсуждал — просто так получилось. Динамика политической власти в расположении пассажиров лифта.

Наоми была здесь. Совсем рядом. Может, в какой–то тысяче километров. Алекс словно свернул за угол и увидел ее. Только, конечно, ее здесь не было. Даже бой на близкой дистанции означал расстояния, которые в другом контексте считались бы громадными. Стань корпус прозрачным, вражеские корабли обозначились бы только выбросом дюз — светящимися точками в полном огоньков небе. «Пелла» сейчас была к ним не ближе, чем Бостон к Шри–Ланке, но по масштабам Солнечной системы это — почти вплотную.

— Вы думаете о подруге, — отметил Смит.

— Да, сэр.

— Вы понимаете, как она оказалась на «Пелле»?

— Я не возьму в толк, почему она не на «Росинанте». И, не в обиду вам, я не понимаю, зачем: сам покинул корабль. Чем больше проходит времени, тем глупее кажется мысль его оставить.

— Я так же думаю о своем доме, — кивнул Смит.

Один из десантников — высокий, с незнакомым Алексу пришептывающим акцентом, — попросил:

— Укройтесь, сэр. Мы приближаемся к территории, которую, возможно, не контролируем.

Он имел в виду вероятность того, что враг уже перерезал путь к ангару. Алекс прижался к стене, на которую не претендовал премьер, и уперся ногами. Лифт замедлил ход, низ и верх поменялись местами, а потом пропала даже слабая гравитация. Десантники отступили от двери, подняли оружие, и створки раздвинулись. Спустя бесконечную секунду они шагнули наружу, и Алекс с премьером — следом.

Корабельный коридор был пуст, команда лежала в амортизаторах или работала на постах, и четверо могли безопасно передвигаться по проходу. Десантники, поочередно выдвигаясь вперед, проверяли дверные проемы и перекрестки коридоров. Расстояние до сопровождающих увеличивалось с каждым их прыжком, и Алекс шкурой ощущал, что, если проверенная дверь вдруг откроется, между ним и тем, кто за ней скрывался, никого не окажется. Он утешал себя тем, что десантники этого, очевидно, не опасались. Коридор покрывала та же обивка, что в рубке и столовой, только на ней виднелись местные коды и цветные полоски, помогавшие ориентироваться в переходах. Одна красная черта была подписана: «Ангарный отсек». Желтые буквы дублировались на хинди, английском, бенгальском, фарси и китайском. Группа шла туда, куда указывала эта линия.