Яд его сердца (СИ) - Чернованова Валерия М. - Страница 21

Тяжко вздохнула. Что ж, некоторым мечтам просто не суждено сбыться. Мне не впервой разочаровываться, давно уже пора бы привыкнуть.

Толкнула створки, заставляя те раскрыться. Вздрогнула от неожиданности, увидев Морана. Маркиз стоял ко мне вполоборота, со скрупулёзным видом изучая злосчастный графин.

Вид у его светлости был слегка помятый. Кажется, он ещё даже не ложился. Одет во вчерашний костюм, только что без камзола. Рубашка кое-как заправлена в штаны, как будто её снимали, а потом надевали впопыхах… Я вспыхнула. Коварное воображение, словно издеваясь, тут же подсунуло живописную картину: его светлость утоляет страсть в объятиях какой-нибудь продажной девицы.

Раз со мной не получилось.

Машинально коснулась кулона, так преданно оберегавшего меня в минуты опасности, и тихо произнесла:

— Лучше вылейте. Пока ещё кто-нибудь не отравился.

Маркиз негромко усмехнулся:

— Сами додумались до столь изощрённой мести или кто подсказал? — Вернув графин на место, повернулся ко мне и замер в ожидании ответа.

— Это вышло случайно. Я не собиралась никого опаивать. В отличие от вас, у меня есть совесть! — гордо вздёрнула подбородок.

— Видимо, она вчера крепко заснула, — издевательски хмыкнул Страж.

Нет бы извиниться за то, что чуть не лишил меня невинности. Напугал до полусмерти. А он вместо этого стоит и ухмыляется.

Вот точно ни стыда, ни совести.

А значит, и говорить нам с ним больше не о чем.

— Я расторгаю нашу помолвку. — Хотела, чтобы голос прозвучал как можно твёрже, но он всё равно предательски дрогнул на слове «помолвка».

— Вы в этом уверены, мадмуазель? — подозрительно сощурился де Шалон, как будто не поверил моим словам. — Хорошо всё взвесили и обдумали? Поставили в известность родителей?

— Ещё нет. Подумала, вам первому стоит узнать о моём решении… И да, у меня было достаточно времени на раздумья. Целая ночь. После того, как вы ушли, оставив меня один на один с тревожными мыслями, в платье, разорванном в клочья. — Обычно, глядя Стражу в лицо, я тушевалась и спешила отвести взгляд. Но в этот раз — ничего, выдержала и лёд чёрных глаз, и полыхнувшую в них на короткий миг ярость, которую маг тут же успешно спрятал в глубинах своей тёмной души.

— Вы ведь понимаете, другого предложения руки и сердца вряд ли дождётесь, — опустившись на краешек письменного стола, Моран небрежно скрестил на груди руки и смерил меня взглядом, в котором читались ирония и превосходство.

— Вы так любезно не даёте мне об этом забыть, — растянула губы в язвительной улыбке.

— Пострадают ваши сёстры, — продолжал бередить и без того не заживающую рану садист. — Вряд ли найдётся такой дурак, который согласится дать хотя бы за одну из них выкуп, чтобы жениться и при этом не нарушить древней традиции. Увы, нынешнее положение вашей семьи оставляет желать лучшего. Вы, Александрин, рушите не только свою жизнь, но и будущее ваших родных.

— Наоборот, я её спасаю. Ну а что касается моих родных… Уверена, они все меня поймут и поддержат.

Моран изогнул брови в искреннем удивлении. Да я и сама понимала, что моё последнее заявление абсурдно.

— Что ж, силой вас заставить я не могу. Да и не нужна мне мученица. Вы получили щедрое предложение, Александрин, от которого так опрометчиво отказываетесь из-за глупых обид. Как бы потом не пожалеть.

Удивляюсь, как он ещё не лопнул от осознания собственного превосходства.

Напыщенный индюк!

— Могу вас заверить, ваша светлость, единственное, о чём я жалею, — это о том, что не отклонила ваше предложение сразу и приехала сюда. Сэкономила бы своё, а главное, ваше драгоценное время, которое вы, непонятно почему, изволили тратить на такую ничтожную особу, как я.

Именно это сейчас читалось в его полуулыбке и надменном взгляде: какой великий он и какая никчёмная я.

— Тогда не смею вас больше задерживать, мадмуазель, — недвусмысленно указали мне на дверь.

— Счастливо оставаться, месье, — до боли сжав кулаки, попрощалась сквозь зубы. Не оглядываясь, рванула прочь.

Прочь от Морана и своих разбившихся вмиг на мелкие осколки надежд.

Смутно помню, как добежала до спальни — слёзы застилали глаза, путались мысли. Только сейчас я осознала, прочувствовала в полной мере, каково это расставаться с человеком, к которому уже почувствовала привязанность и симпатию. И который просто взял и плюнул мне в душу.

Лучше бы вообще сюда не приезжала!

Не пришлось бы сейчас страдать.

На этом утро испытаний не закончилось. Не успела переступить порог своего временного пристанища, как перед моим заплаканным взором нарисовалась маменька собственной персоной.

— Ксандра, что это с тобой? — всплеснула руками родительница.

— Всё в порядке, — нервно смахнула слёзы. Пожелав себе удачи, на выдохе выпалила: — Скажи близняшкам, чтобы собирались. Мы уезжаем.

— Куда уезжаем? — ахнула баронесса.

— Домой, — буркнула я и поспешила к сундукам.

Но мама, преградив мне дорогу, приняла грозную позу: уперев руки в бока, потребовала объяснений. А мне от одной лишь мысли, что придётся исповедоваться перед ней, рассказывать о вчерашнем, становилось тошно.

— Помолвка расторгнута. Мы с его светлостью решили, что так будет лучше, — ограничилась пространственными объяснениями, мечтая, чтобы её милость сейчас куда-нибудь делась.

Куда угодно, лишь бы оставила меня в покое и дала возможность привести в порядок мысли.

Не теряя надежды добраться до своего нехитрого скарба, хранившегося в бездонных сундуках покойной маркизы, место которой мне, как оказалось, не суждено занять, попыталась обойти маман, но та вцепилась мне в руку, точно клещ, и резко развернув к себе, зло выкрикнула:

— Даже думать не смей! Слышишь?! Разве ты недостаточно нас позорила?! Не знаю, что там между вами произошло. И знать не желаю! — гневно припечатала родительница. — Но ты сейчас же отправишься к его светлости с извинениями. Если понадобится, в ногах у него будешь валяться, лишь бы простил тебя за твои глупости!

Значит, за мои глупости…

— Не хватало ещё быть брошенной женихом накануне свадьбы! Такого позора твой бедный отец точно не переживёт.

— Вообще-то это я его бросила… — Сердце в груди болезненно заныло, от обиды на мать, которая даже не пыталась меня понять. Которой было безразлично, что толкнуло её дочь принять такое решение.

А в следующий миг заныла и щека. От пощёчины. Звонкой, оглушительной. Короткая боль, опалившая кожу, медленно стекла вниз, камнем осела где-то в районе груди.

Я стояла, не способная пошевелиться, глядя в глаза женщине, что подарила мне жизнь и, по идее, должна была меня любить. Вот только чувство, что сейчас отражалось во взгляде баронессы ле Фиенн, мало походило на нежное.

Скорее, на презрение. А может даже ненависть. За то, что мне хватило смелости (или безрассудства) разрушить её чаянья и тщеславные надежды.

— А теперь возьмёшь и помиришься, — произнесла её милость тихим, но от этого не менее суровым голосом. — Иначе одной дочерью у меня станет меньше.

Не удостоив меня больше ни словом, ни взглядом, вышла из спальни и остервенело хлопнула дверью, поставив в только что разыгравшейся в этой комнате драме закономерную точку.

На поклон к мессиру маркизу я не пошла. Но из покоев, которые так и не успела обжить, поспешила уйти от греха подальше. Наверняка следом за разгневанной родительницей явятся не менее злые близняшки, а может даже пожурить непутёвое чадо пожалует и папа. Сейчас я не в состоянии общаться ни с кем из них. А от одной лишь мысли провести следующие несколько дней в тесной повозке со столь «любящим» меня семейством хотелось волком выть. Боюсь, до Луази я просто не доеду, ещё раньше сёстры испепелят меня взглядами или мама, не способная выносить присутствия вычеркнутой из сердца дочери, попросту выкинет её из кареты.

Признаюсь, я уже не знала, чего можно ожидать от так уповавшей на этот треклятый союз родительницы.