Злая зима (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 15

— Если вы друг Эльзы, пожалуйста, помогите ей, — мать вдруг взяла его за руку. Ее ладонь была горячей и сухой, как будто ее лихорадило. — Отведите ее в башню. Это единственный выход.

Брун аккуратно забрал свою руку.

— Она туда всегда успеет, — ответил он.

— Если она кого-нибудь убьет, ее уничтожат, — сказал отец. Он взъерошил волосы, седые лохмы стали торчком. — А если пройдет процедуру в башне, по всем правилам, то через несколько лет мы сможем общаться.

— И опять заживем дружной семьей? — спросила Эльза, сбегая по ступенькам с синим платьем в руках.

— Эльза, доченька, послушай, — зачастила мать. — У Бишуновых инициировали сына, два года назад, помнишь? Причем они за это отвалили пятьсот тысяч. Им разрешили встретиться на днях. Его мать сказала, что он даже изменился в лучшую сторону. Стал спокойнее, выглядит… живым.

— Мама! Он был умирающий от СПИДа наркоман, которого трижды судили за разбойное нападение. Он не мог стать еще хуже!

— Некоторые люди готовы платить бешеные деньги за то, чтобы стать вампиром! — отец перегородил ей дорогу. — Раз уж это произошло, мы должны научиться жить с этим дальше. Ты наша дочь. Мы любим тебя и не хотим терять.

— Уже потеряли, — огрызнулась Эльза. — У вас и брошюрка есть «Как пережить потерю ребенка». Перечитайте на досуге.

— Эльза, не будь такой категоричной, — встрял Брун. — Им тоже тяжело.

— Твоя подруга, Вероника, встала в очередь на инициацию, добровольно, — сказал отец.

— Вероника? — удивился Брун. — Это та блондинка…

— Она звонила с утра, спрашивала — где ты, хотела поговорить.

— Мы с ней не так давно уже поговорили, — буркнула Эльза.

— Давайте выпьем чаю, — предложила вдруг мать, натянуто улыбнувшись. — Ты расскажешь, где устроилась, что думаешь делать.

Брун подтолкнул Эльзу к гостиной, забрав у нее платье. Девушка вздернула подбородок и пошла вперед.

Брун осторожно опустился в кресло, обтянутое светлым бархатом, опасаясь за устойчивость тонких гнутых ножек.

— Я сейчас, — сказала мать, — хочу заварить чай сама.

— Где ты ночевала? — спросил отец у Эльзы, не сводя глаз с Бруна.

— У меня, — ответил оборотень. — Я взял ее на работу.

— Правда? И что же она умеет делать?

— Она мне помогает.

— Вы не кажетесь тем, кому нужна помощь, — заметил мужчина, окинув его взглядом с ног до головы.

— Я не хочу уйти в спячку этой зимой, Эльза меня будит.

Отец поджал губы.

— Я много читал про вампиров в последнее время, — сказал он. — Эльза обернется, даже если укусит оборотня, вы знали? Все же в вас слишком много человеческого.

— Я ей не дамся, — Брун улыбнулся, сверкнув клыками.

— Как я понял, большую часть времени вы валяетесь в отключке. Не боитесь, что она воспользуется вашим беспомощным состоянием?

Брун глянул на Эльзу, которая сидела в кресле рядом с ним и рассматривала пейзаж на стене с таким интересом, как будто видела его впервые.

— А вот и чай! — мать появилась в дверях с подносом, уставленным крошечными чашками. Поставила его на стеклянный столик, подвинула одну чашку к Эльзе. Брун мысленно вздохнул, примеряясь к тонкой посуде, когда Эльза вдруг вцепилась в его руку так, что ногти впились в кожу.

— Лобзик, — выдохнула она. — Брун! Лобзик!

Он вскочил, сгреб ее в охапку, прижав к себе. Отец поднялся с кресла, недоуменно глядя на них. Солоноватый терпкий запах просочился в ноздри Бруна.

— Вы добавили ей кровь в чай, — понял он.

— Выпей! — воскликнула мать. — Пожалуйста, доченька!

Эльзу колотило в его объятиях, глаза почернели, клыки выступили за губу, разодрав поджившую ссадину, и кровь потекла по подбородку. Брун схватил второй рукой вешалку с платьем и потащил Эльзу к выходу.

— Я хотела как лучше! — выкрикнула мать. — Эльза! Ты должна это сделать, пока не причинила никому вреда.

Брун на ходу зацепил пальцем куртку и пальто, вешалка с грохотом упала на мраморный пол. Эльза тяжело дышала, и он чувствовал, как гулко бьется ее сердце. Он опустил ее на землю только возле машины, открыв дверцу, запихнул девушку внутрь, кинул вещи на заднее сиденье.

Родители выбежали на крыльцо, и Брун быстро подошел к ступенькам, оглядываясь на машину.

— Вот мой номер, — он протянул визитку мужчине.

— Вы хотите ей добра, — сказала мать. Она не замечала слез, текущих по ее щекам. По запястью из-под рукава выползала алая струйка, капала на крыльцо, запорошенное снегом. — И мы тоже. Пожалуйста, сводите ее в церковь второго пришествия, пусть поговорит с пастырем. Она должна смириться, должна жить дальше.

Брун хмуро глянул на женщину, глаза которой были такого же теплого оттенка, как у Эльзы, когда та не испытывала жажду крови.

Он не стал ей ничего обещать.

— Так, сворачиваемся, — сказал Эльза, отбрасывая письмо в сторону. — Мы читаем почту Дробовицкого уже который час. У нас набрался целый список его любовниц, среди которых пока ни одной Маржеты. Пора собираться в театр.

— Знаешь, Эльза, я на такое не подписывался, — взбрыкнул Брун.

— Знаешь, Брун, посидеть взаперти я бы и дома могла, — Эльза встала, потянулась. — Я тебя бужу, помогаю с делами и жду ответной любезности.

— Давай обсудим виды любезностей. Я мог бы сходить с тобой на спортивный матч, или, так уж и быть, в магазин.

— Брун, — Эльза посмотрела на него с укоризной. — Ты знаешь, что новообращенных вампиров держат в башне десять лет, пока они учатся контролировать голод?

— А как же тот наркоман общался с родными, а?

— Через решетку, — ответила Эльза. — Потом вампирам дозволяется выходить в парки и специальные рекреации, где нет людей. А в общественные места я смогу попасть самое раннее через лет пятьдесят.

— Мгновение по сравнению с вечностью, — пробормотал Брун.

— Иди одевайся, — рявкнула Эльза. — Черный джемпер надень, с треугольным вырезом.

— Сам разберусь, — буркнул он, разворачивая очередной конверт. На белом прямоугольнике чернела короткая фраза, написанная наискось размашистым почерком. — Нашел! — воскликнул Брун. — Кажется, нашел!

— Верни кольцо, сука, — мрачно прочитала Эльза. — Эм.

— Адреса нет, — задумчиво пробормотал Брун, поворачивая конверт.

— Шикарная зацепка, — вздохнула девушка. — Все. Собираемся.

— Признайся, Эльза, ты так и не простила, что я разбил тебе губу, — сказал Брун, рассматривая потолок гардероба, украшенный лепниной и позолотой. — Это такая изощренная месть.

Эльза сняла пальто, перекинула его поверх куртки Бруна и улыбнулась гардеробщице.

— Не ной, — сказала она, беря его под руку. — Уже был второй звонок, надо спешить.

— Если мы опоздаем, то нас не пустят? — понадеялся Брун, косясь на Эльзу, которая вышагивала рядом.

— Кто сможет остановить почти-вампира и оборотня-медведя? — спросила Эльза, поправляя бретельку платья. — Расслабься и попытайся получить удовольствие.

— В принципе, есть некоторые моменты, за которые я почти готов полюбить театр, — сказал Брун, пропуская Эльзу в ложу под переливы третьего звонка. — Например, твое платье.

— Спасибо, — улыбнулась девушка. Темно-синяя ткань подчеркивала идеальную чистоту ее кожи, круглый вырез приоткрывал холмики грудей.

— Оно очень удобное.

— В смысле? — Эльза села в кресло, оперлась на перила, рассматривая зал, битком набитый зрителями.

— Если вдруг надо будет проверить, бьется ли твое сердце, то ничего не помешает… Кстати, хочешь, проверю?

Эльза закатила глаза и покачала головой.

Свет погас, занавес дрогнул и поднялся. Софиты высветили декорации: деревья в цветочной дымке, контур замка с тонкими башенками. По залу разлилась нежная музыка, и на сцену выбежала босая женщина в развевающихся голубых одеждах, не скрывающих ее обильных прелестей.

Звенящее сопрано рассыпалось колокольчиками, мужчина в черном костюме, появившийся из-за дерева, подхватил партию бархатным баритоном.