Злая зима (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 27

— Ребро Бальтазара, — выдохнул Марк, и Эльза поморщилась от запаха лука. — Великая святыня нашей церкви.

Он повернулся к Эльзе, увлеченно рассматривающей ребро, осторожно обхватил ее талию, стал теснее, выворачивая шею. Эльза повернула голову и едва не ткнулась губами в набухшую вену.

— Нам пора, — сказал Брун и выдернул Эльзу за руку из объятий пастыря. Он быстро пошел к выходу, так что девушке пришлось бежать, чтобы поспевать за ним.

— Пройди свой путь до конца! Ты станешь равной богам! Вечной! — выкрикивал мужчина им вслед. — Бог уже испил твою кровь, Эльза! Отдай же и жизнь! Сделай это прямо сейчас! Выпей мою кровь — и станешь богом!

Эльза обернулась на ходу. Пастырь упал на колени, разорвал на себе черную сутану, запрокинул голову, подставляя шею. Багровые лучи стекали по его бледной коже, как кровь.

— Куда ты меня привел? — всхлипнула Эльза, когда они выбежали на свежий воздух. — Еще немного, и он бы мне насильно свой кадык в рот запихал.

Брун молча провел ее к машине, сел за руль.

— Это сборище больных фанатиков! — она пристегнула ремень безопасности. — Давай лучше съездим к каким-нибудь сусликам, или кто там еще в спячку впадает. О, ежики!

Брун нажал на газ, вырулил с парковки, оглядываясь в зеркало заднего вида.

— Куда ты смотришь? За нами следят? — оглянулась Эльза. — Там волки?

— Я смотрю в зеркало, чтобы не врезаться в фонарь, — ответил Брун. — Я хочу кое-куда заехать. Вчера не спалось, я полистал блокнот Дробовицкого и узнал одну картинку. Я видел ее в детстве.

— Тебе — и не спалось? Верится с трудом, — покачала головой Эльза. Брун хмуро на нее глянул. — И что там? Это далеко? — спросила она.

— Часов шесть ехать. Дорога не близкая. Так что прошу тебя, не делай ее еще более долгой. Помолчи.

Эльза дернула плечом и отвернулась, уставившись в окно.

— Эта твоя бывшая, Диана, кое в чем права. Ты ужасно грубый.

Брун сцепил зубы, протянул руку, скрючив пальцы, точно желая придушить Эльзу, но в итоге положил ладонь на рычаг скоростей.

— Так куда точно мы едем? — спросила она. — Я смотрю, ты повернул на западную трассу. Мы что, доедем до моря? Брун! Я не была на море лет сто!

— Тебе всего девятнадцать, — вздохнул он. — Да, мы едем на побережье. Знаешь такую деревушку — Чика-Марина?

— Я там никогда не была, — сказала Эльза. — Какой рисунок из блокнота ты узнал?

— С кошкой.

Эльза, вынув блокнот из сумочки, быстро нашла нужную страницу.

На карандашном эскизе вокруг костра плясали звери. Тщательнее всех была прорисована большая кошка, сжимающая в пасти оторванную руку.

— Это рисунок со стен маяка. Мы часто отдыхали в той деревушке летом, когда я был маленький. Мама рассказывала сказку, будто там когда-то сожгли темного бога.

— Выходит, это был Бальтазар? Вот интересно, эти фанатики хотят его собрать, как паззл?

— Наверное, — пожал плечами Брун.

— Если они хранят ребро на бархатной подушечке и сдувают с него пыль, представляешь, как бы они обрадовались целой руке?

Брун посмотрел на Эльзу, промолчал.

— Но зачем рука Ауруну? Он-то точно не прихожанин! Оборотней там не особо привечают, — задумалась Эльза. — Так интересно!

— Над этим стоит поразмыслить, — согласился Брун. — В тишине.

Эльза укоризненно посмотрела на него и, вздохнув, умолкла.

Приморская деревушка встретила их пустыми улицами и закрытыми ставнями. Брун покружил немного, припарковался возле магазина. Эльза выскочила первой, попрыгала, подтянула по очереди колени к груди.

— Я себе все отсидела! — пожаловалась она. — Давай прогуляемся к маяку пешком.

— Только поесть возьму, — буркнул Брун. — Пойдем со мной, а то еще накинешься на какого-нибудь несезонного туриста.

В магазине он набрал полную корзину продуктов, отнес на кассу к благостной старушке в таких толстых очках, что ее глаза казались вытаращенными, как у куклы. Она методично пробила товары и, получив деньги, тут же уткнулась носом в грудь и задремала.

Эльза вытащила из корзинки сок, выпила полпачки сразу.

— Пойдем отсюда, — прошептала она.

— Неужели старушка вкусно пахнет? — спросил Брун. — На вот, — он протянул ей пакет с сухофруктами и шоколад. — Я погуглил, что у тебя сейчас, по идее, дефицит железа.

— Тебе и вправду вчера не спалось, — заметила Эльза, разворачивая шоколадку. — Я, кстати, больше молочный люблю.

— В горьком процент какао выше, железа больше.

— Расскажи ту сказку, про бога, — попросила она, вышагивая рядом с ним по узкой улочке, изгибающейся змеей.

— Да я уже толком не помню, — он вынул из пакета багет, откусил горбушку. — В общем, жил-был бог. Был он злой и жестокий.

Эльза протянула ему шоколадку, и он отломил полоску.

— Насколько злой? — спросила она.

— Очень. Умывался кровью, ел маленьких детей, воплощенное зло. Может, даже делал оборотням внезапную эпиляцию по утрам. Хотя вряд ли. Согласись, двоих таких порождений тьмы земля бы не вынесла.

— Брун, ну прости. Я не думала, что ты так отреагируешь.

— А как еще я должен был отреагировать?

— Я так больше не буду.

Он остановился на дороге, посмотрел на Эльзу.

— А ты планировала повторить? — он покачал головой, откусил багет и пошел дальше. — И вот собрались тогда самые сильные звери…

— А медведь там был?

— Был, конечно. Собрались, значит, самые сильные звери и решили убить этого бога. Да только вот он был бессмертный. Ничего его не брало: ни железо, ни серебро, ни осина. Набросились они тогда на него все вместе и разорвали на части.

— Так а сжечь!? — посоветовала Эльза, взяв Бруна под локоть. Он покосился на нее, но руку не убрал.

— Думаешь, самая умная? Не горел. Сто лет держали в негасимом пламени куски его тела — уже сменилось два поколения оборотней, и теперь их правнуки поддерживали огонь — бог так и не сгорел. Тогда оборотни договорились хранить его части по отдельности, чтобы никак он снова не собрался.

— Адский конструктор какой-то.

Маяк появился внезапно: дома расступились, и в просвете выросла серая башня, покосившаяся в сторону деревни, словно отворачиваясь от холодных волн. Они спустились по тропинке к берегу. Фундамент башни был темнее стен, из крупного черного камня, покрытого серыми разводами соли. Со стороны моря на маяке выросла длинная борода из сосулек.

Брун, крякнув от натуги, отодвинул тяжелый ржавый засов, открыл дверь и вошел внутрь.

— Надо было фонарик взять, — посетовал он.

— Я и так вижу, — прошептала Эльза.

На черных стенах плясали звери: примитивные, грубые, кое-где заросшие синеватой плесенью. Эльза прошла по кругу, касаясь кончиками пальцев рисунков. Человек с головой льва держал в пасти оторванную ногу, крокодил отрывал от туловища руку.

— Жуть какая, — пробормотала она, поежившись. — А вот и кошечка. И наша рука.

Рисунок на черном камне, который Дробовицкий скопировал в блокнот, едва виднелся за налетом пыли. Эльза протерла стену ладонью.

— Гляди, медведь, — сказал Брун, смахнув с камня паутину, покрытую инеем. — Что это он держит?

— Шишку? — предположила Эльза. — Брун, да какая разница! Может, медведь печень Бальтазару вырвал, или селезенку. Кто сейчас разберет? О! Надо было им этого бога сожрать! Вряд ли бы он самособрался после такого.

Брун вытащил черную руку из кармана, протянул ей.

— Сока дать запить?

Эльза фыркнула и пошла прочь из маяка.

— И что мы узнали? — спросила Эльза, сидя на пирсе. Она взглянула на недоеденную шоколадку, поморщилась и, завернув ее в обертку, сунула назад в пакет. — Ничего не узнали.

— Сказка оказалась правдой, — ответил Брун, жуя багет.

— Я вот все думаю о том, что сказал пастырь, — солнце выглянуло из-за туч, растянутых над горизонтом, точно мокрое серое полотенце, и Эльза прищурилась, сморгнула набежавшие слезы. — Он сказал, что я стану богом.