Злая зима (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 28

— А еще, что у него есть справка о том, что он избранный, — добавил Брун.

— После укуса все меняется, — сказала Эльза. — Вампиры по сути не живут. Они не работают, не влюбляются, не рожают детей. Они не испытывают эмоции. Наверное, бог, если он есть, на самом деле такой — вечный и равнодушный. И ему плевать на судьбы людей.

Она поболтала ногами и глянула вниз, на подбегающие к опорам пирса серые волны. Море хмуро вздыхало, тихий ветер трепал ее волосы, перебирая пряди.

— Знаешь, если бы я приехала сюда до укуса, то воспринимала бы все по-другому. Раньше я обожала море. А сейчас… — она дернула плечом. — Я не испытываю ничего. Ну, море, волны, закат — меня это не трогает, — Эльза повернулась к Бруну. — Я вампир. Никаких эмоций.

Она опустила голову на грудь.

— Ведьмин порошок при тебе? — спросил он.

— Конечно.

— Дай на минутку.

Она стащила с шеи серебристый шнурок, протянула мешочек Бруну. Он неторопливо сунул его в карман куртки, а потом резким движением спихнул Эльзу с пирса.

Она с визгом плюхнулась в воду, вынырнула ошарашенная, глаза расширились как плошки.

— Брун! Ты больной! — выкрикнула она, отплевываясь и барахтаясь. — Вода ледяная!

— Хоба, — сказал Брун, доедая багет. — Эмоции!

— Скотина! — волна накрыла ее с головой, и Эльза, вынырнув, выплюнула воду.

— Тебе же нравится соленое? — спросил Брун.

— Я не умею плавать! — выкрикнула Эльза.

Волна кувыркнула ее, проглотила.

— Не-а, — сказал Брун, вынимая из пакета пирожок. — Я на это не куплюсь. Греби сюда, я тебя выловлю!

Он откусил пирог, прожевал, глядя на серые волны.

— Выныривай уже, — Брун отложил пирожок, отряхнул пальцы. — Да не может быть, — пробормотал он.

Он встал на ноги, расстегнул куртку, всматриваясь в воду, стащил через голову свитер. Белая рука Эльзы всплыла на поверхности, как лилия, и снова исчезла под толщей воды.

— Твою ж мать! — Брун скинул ботинки и нырнул в море.

Он настиг ее в несколько гребков, перехватил одной рукой подмышками, приподняв над волнами. Голова Эльзы безвольно поникла на его плече. Брун доплыл до пирса, схватился за металлическую перекладину лестницы. Рука соскользнула, ион снова бултыхнулся в воду. Вынырнув, уцепился за лестницу, перекинул Эльзу на серые доски пирса, вскочил следом. Он поднял ее, перекинул через колено лицом вниз, засунул в рот два пальца, и второй рукой придавил грудную клетку. Воды хлынула изо рта, Эльза закашлялась, задрожала. Она хрипло вздохнула, и ее вырвало водой вперемешку с шоколадом.

— П-п-п…

— Помочь? Плохо? — спросил Брун, растирая ей спину.

— П-п-придурок, — сказала она, стуча зубами.

— Да, — быстро согласился Брун. — подожди, потерпи, сейчас мы тебя согреем.

Он сгреб одежду, второй рукой подхватил Эльзу и, перекинув ее через плечо, побежал к земле.

Брун ногой толкнул двери маленькой гостиницы, вбежал, стукнул по колокольчику на стойке так, что тот погнулся.

— Номер! — крикнул он появившемуся в дверях старику в красной жилетке, швырнул через стойку кошелек.

Старичок снял со стены ключи, протянул Бруну дрожащей рукой, и тот, схватив их, понесся наверх с Эльзой на плече.

— Номер двадцать! — крикнул старик вслед. — Первая дверь от лестницы! Эх, молодость… — проворчал он. Открыв кошелек Бруна, взял две купюры. Закрыв его, положил в полку под стойкой и, покачав головой, пошел назад.

Брун засунул Эльзу в душевую кабину, стащил мокрое пальто, сапоги. Врубил воду.

— Г-г-г…

— Говнюк? — предположил Брун.

— Г-г-горячая.

Он повернул синий вентиль. Потянул кофту Эльзы вверх, но она прижала локти, оттолкнула его руку.

— Сама!

Она с грохотом закрыла пластиковую дверку душа. Брун смотрел на ее силуэт, как она сдирает прилипшую кофту, стаскивает джинсы. Приоткрыв дверку, она вышвырнула мокрую одежду и села на поддон, прижав колени к груди и подставив голову под теплый душ.

Эльза вышла из ванной через полчаса, в белом махровом халате, с тюрбаном из полотенца на волосах.

— Где моя одежда? — спросила она.

— Я отдал горничной просушить, — ответил Брун, лежа в кровати. — Принес томатный сок и еды, хочешь? — он кивнул на столик, уставленный тарелками. Эльза отпила томатного сока прямо из графина, облизала губы.

— Иди сюда.

Она хмуро на него посмотрела, забралась с ногами в кресло. Стащив полотенце с головы, разобрала влажные волосы на пряди. Ее все еще била дрожь, губы были бледными до синевы.

— Иди сюда, — повторил Брун.

— Закатай губу, — буркнула она.

— Эльза, я не собираюсь к тебе приставать, — сказал он, — и уж тем более насиловать или принуждать к чему-то. Я же не совсем животное. Но ты вся дрожишь, а у меня температура тела тридцать восемь градусов.

Он откинул одеяло, похлопал по матрасу рядом с собой.

— Смотри, я даже трусы надел. Все как ты любишь.

Она мрачно на него посмотрела.

— Просто грелка, — сказал он.

Эльза встала с кресла и забралась в кровать, повернувшись к Бруну спиной. Он обнял ее, прижав к груди, накрыл одеялом.

— Я даже не знаю, что сказать, — признался он тихо.

— Зря ты…

— Зря, — перебил Брун. — Прости. Я не подумал, что ты можешь не уметь плавать. И такой злой был после этой твоей эпиляции. Весь день тебя придушить хотелось, если честно.

— Зря ты меня вытащил, — тихо закончила Эльза.

Брун умолк, опустил голову на подушку, глядя на ее затылок. Мокрые волосы казались совсем черными, маленькое ушко — белым, как лед. Он вздохнул и прижал ее к себе сильнее.

Брун проснулся утром сам, приоткрыл глаза. Эльза сидела на подоконнике, забравшись на него с ногами, и смотрела в окно. Серое зимнее утро размывало краски, бросало глубокие синие тени на простенькую обстановку гостиничного номера. Эльза надела его свитер, слишком большая пройма сползла с плеча. Каштановые волосы высохли и чуть завивались на концах. На внутренней поверхности бедра отчетливо выделялся след укуса — две красные отметины с синей каймой.

В ее сумочке запиликал мобильник, и Эльза спрыгнула с подоконника, прошлепала босыми ногами по полу, выключила телефон. Брун через полуприкрытые ресницы наблюдал, как она стащила его свитер, оставшись только в черных трусиках, аккуратно повесила его на спинку стула. Надела гостиничный халат и подошла к кровати. Брун закрыл глаза плотнее.

Эльза села рядом, легонько провела ладонью по небритой щеке. Вздохнула. Пригладила его брови пальцем, потом медленно очертила губы.

Он открыл глаза, и Эльза убрала руку, улыбнулась.

— Ты сегодня быстро проснулся, — сказала она, вскакивая с кровати. — Вставай. Я позвонила вниз, тут подают завтраки только до десяти. Есть твоя любимая овсянка. И принеси, пожалуйста, мою одежду. Я сама побоялась выходить к людям — мало ли… Что? — она остановилась, глядя на Бруна. — Почему ты так странно на меня смотришь? Мне помолчать? Ты с утра не в духе?

— Нет, — он покачал головой. — Не молчи.

— Принеси мне еще сок, — попросила она. — Только соли туда не жалей.

Брун надел второй халат, который едва доходил ему до середины бедра, попробовал засунуть ноги в гостиничные тапки, но в итоге пошел босиком. Выйдя из номера, он закрыл за собой дверь и прижался к ней лбом. Стукнул кулаком по стене.

— Ты в порядке? — крикнула Эльза из комнаты.

— В полном, — пробормотал Брун.

Айседора встретила их в дверях кабинета, махнула рукой, указывая, куда поставить коробку с письмами.

— Итак, — сказала она, устраиваясь в кресле за роскошным столом, слишком высоким для ее хрупкой фигурки. Кудрявая лиловая голова торчала над столешницей, как капуста. — Что вы узнали?

Эльза протянула ей список имен с пометками.

— Это женщины, с которыми ваш покойный супруг имел романтические отношения, — сказала она. — По крайней мере, те из них, с которыми он переписывался. Я разложила письма по адресам отправителей.