Любовь по обмену (СИ) - Сокол Лена - Страница 21

Лежу в темноте на своей кровати. Большой, здоровый детина, которому хочется выть, как девке, от безысходности и усталости. Меня будто тихоокеанская волна пришибла со всей дури. Хочется встать, послать их всех подальше, собрать вещи и свалить. Но что-то держит, не отпускает. Какой-то невидимый якорь, тяжелый и крепкий.

Зоя вечером предлагала помощь в изучении алфавита. Отказался. Захлопнул дверь прямо у нее перед носом. В моем поступке мало приятного, но я злился, мне так хотелось побыть одному. Знал ведь, что будет трудно, что не раз захочется опустить руки, все бросить… и все равно ввязался в эту авантюру!

А она… Она, кажется, переживала даже больше меня. На занятии пыталась переводить мне шепотом, писала на бумажке слова-подсказки, ободряла. Хотя и преподаватели у них понимающие: тоже старались объяснять все так, чтобы и мне было понятно, много говорили на английском.

Вот черт…

Ударяю кулаком в подушку и встаю. Иду на кухню, завариваю кофе. Она так старалась. На каждом шагу пыталась меня уберечь от ситуаций, где бы я ничего не понял. Все показывала, рассказывала, объясняла. А я вместо того, чтобы принять ее помощь в выполнении самостоятельного задания, просто захлопнул дверь.

Идиот.

Нужно скорее все исправить.

В доме тихо, все уже легли спать. Беру кофе, поднимаюсь с ним наверх. Захожу в свою комнату, закрываю на дверь на замок. Открываю окно, выкидываю на крышу плед с кровати, беру кружку с дымящимся напитком и вылезаю вместе с ней наружу. Осторожно прикрываю за собой створку.

На улице ветрено. Луна стоит высоко над домом. Крадусь на цыпочках к окну Зои, свет там не горит. Голые пятки прилипают к поверхности крыши — вечером моросил дождик. Холодно.

Наклоняюсь, встаю на колени и долго всматриваюсь в черный прямоугольник, пытаясь выхватить из темноты ее очертания, свет мобильника или хотя бы что-то, но похоже Зоя спит.

Вот черт. Черт. И уже вслух и по-русски: «черт»!

А на их языке мне даже больше нравится ругаться. Русский словно для этого и создан: получается смачно, хлестко, ярко и звучно.

С досады шумно выдыхаю, и вдруг в окне появляется ее силуэт. Узкие плечики с рассыпанными по ним светлыми волосами, распахнутые от удивления глазищи, тонкая талия, которую так умело подчеркивает маечка на бретельках. И губы. Бледные, но так притягательно припухшие, будто она спала или ревела…

— Что? — Спрашивает Зоя одними глазами.

От моего дыхания на стекле расползается белая дымка:

— Выходи. — Прошу, состроив свое самое виноватое и просящее лицо.

Поднимаю вверх кружку с кофе.

Мне хочется сказать dinner date [1], но это было бы слишком. Хотя и выглядит это как свидание, и мне хотелось бы, что бы так оно и было, если честно. Но нет. Нужно выбросить эту дурь из головы.

Зоя что-то берет со стола, накидывает легкую кофточку, распахивает окно и вылезает. Подаю ей руку, она хватается за нее и спрыгивает. От вида ее голых ножек в шортиках моя мужская природа просыпается, поэтому, едва девчонка оказывается на крыше рядом со мной, передаю ей кофе и отворачиваюсь.

— Пойдем. — Говорю. Сам уже спешу к ветке яблони, где валяется плед.

«С ума сойти можно, у нас с ней уже есть свое собственное тайное место»

— Не спится? — Спрашивает она едва слышно.

— Да. — Поднимаю плед, несу его к дощечке, служащей сидением, кладу сверху и жду, когда Зоя подойдет. — Садись.

Держу его так, чтобы она села, и еще хватило длины, чтобы накрыть ее плечи. Мог бы согреть ее своим телом, без проблем, но эта девочка не из таких. Она вообще другая. И только с ней впервые за последние месяцы я не чувствую себя неудачником и не думаю о Фло или об отце.

— Спасибо за кофе, — тихо благодарит Зоя, и я вижу, как ее щеки розовеют в отблесках лунного света.

— Не стоит.

Сажусь рядом и укрываюсь свободным концом пледа.

Молчим. Мне впервые ужасно неловко наедине с девушкой. Это очень интимно, вот так сидеть вдвоем, в опасной близости под теплым пледом, вдыхать свежий, почти морозный воздух, любоваться только появляющимися на небосводе звездочками и чувствовать рядом ее горячее плечо.

— Прости, что… — начинаю неуклюже.

— Не надо. — Отвечает она, касаясь губами края кружки. — Все в порядке.

— Мне просто стыдно было признаться самому себе, что я нуждаюсь в твоей помощи. Без тебя я, вообще, вряд ли выживу здесь.

— Это тебе. — Зоя, наконец, достает то, что прятала все это время подмышкой.

Это маленькая баночка колы.

— О… — восклицаю я. — Вау… Спасибо…

Беру банку, открываю и жадно пью. Напиток прохладный, он мало похож на колу со льдом, которая продается у нас на каждом шагу, но я этого почти не замечаю. На пару секунд оказываюсь на берегу океана с доской для серфа в руке. Мне хорошо. Я слышу плеск волн, щурюсь от лучей обжигающего солнца и улыбаюсь. Широко и искренне улыбаюсь.

Еще глоток, и вот я снова рядом с ней — в России. И мне почему-то все еще хорошо.

— Вот. — Она протягивает мне что-то маленькое и черное. — Тоже тебе.

— Что это? — Разглядываю штуковину, кручу в руках и вдруг понимаю: — Адаптер для моего смартфона? Но как…

— Пока ты был на занятиях по русскому, сходила и купила. Думала, тебе пригодится.

Мне очень хочется ее поцеловать, но я опять сдерживаюсь. Зоя отворачивается и смотрит на небо, будто тоже боится, что я могу это сделать.

— Спасибо, Зоя. — Продолжаю разглядывать ее белую в свете луны кожу, каждую черточку и колышущиеся на ветру пряди волос.

— Пожалуйста.

Сидим. Пьем каждый свой напиток. Молчим.

— Зоя, а что такое «yopani nasos»? — Решаюсь спросить.

И зря. Кофе сразу идет у нее носом. Она трясется, не в силах сдержать смех, и вытирает руки и лицо пледом.

— Что? — Спрашивает, хихикая.

— Дима велел у тебя это спросить вечером, когда мы останемся вдвоем.

— Он такой, он может. — Кивает она и продолжает смеяться.

— Прикольный чувак. — Соглашаюсь.

И мы хохочем вместе.

Наконец, Зоя признается:

— Это непереводимое выражение. Нецензурное. Вроде того, что «черт, как это могло произойти» по-вашему… или «вау, вот это да»… Не знаю… Мало что из русского мата можно перевести. И наоборот — одно слово можно перевести десятью разными способами.

— Зачем он просил меня сказать это тебе?

Она так резко поворачивается и смотрит мне в глаза, что сердце перестает биться.

— Наверное, хотел, чтобы я посмеялась. Ты ведь сохранил интонацию, поэтому вышло очень забавно.

— Рад, что все получилось. — Выдыхаю с трудом. — И что ты… улыбаешься…

Она, конечно же, прячет взгляд. А я думаю о ее парне. Что за парень еще? Меня совершенно не волнует наличие какого-то там парня, кем бы он ни был.

— Я сегодня разрезал банковскую карту отца. — Признаюсь.

— Ого. — Произносит Зоя. — Тогда у тебя обратного пути нет.

— Да. Теперь мне придется подрабатывать на руднике или валить лес.

— Ну… Это вряд ли. Здесь для тебя все бесплатно, — высоко поднимает кружку, — в том числе и кофе.

— А если я захочу пригласить тебя в кафе, например?

Она не успевает скрыть удивление, ее брови взлетают вверх.

— Тогда… рудник, другого выхода нет. — Шутит, быстро взяв себя в руки.

Но я уже видел в ее глазах то, что хотел — она не против, даже если станет это отрицать.

— Зоя, а что такое… ту… т… — Тщетно пытаюсь воспроизвести услышанное утром слово. — Этот выезд на природу, о котором все говорят.

— Ааа, — она легко произносит его и затем пожимает плечами. — Это такое мероприятие, вроде тимбилдинга. Чтобы студенты сплотились, пообщались. Мы выезжаем на природу, живем сутки в маленьких деревянных домиках, участвуем в конкурсах: полоса препятствий, армрестлинг, ориентирование и прочее. Поем песни, жарим мясо на костре, много гуляем. Не переживай, это весело.

— Скаутинг? Что-то вроде, да?

— Хм. — Зоя хихикает. — Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Наверное.