Гнездо там, где ты. Том I (СИ) - Зызыкина Елена - Страница 27

Выглядела принцесса неважно. Смывая кровь, дождь хлестал по её бледным щекам, по разодранной острыми камнями одежде. Ее прозрачная кожа ярким пятном выделялась на фоне окружающего нас глинистого месива. Намокшие, спутанные волосы открыли аккуратные, слегка заостренные ушки. Из рассеченного лба едва сочилась кровь, посиневшие губы дрожали от холода, а на обнаженных участках тела красовались многочисленные порезы и ссадины.

Я сел перед ней на колени, затаил дыхание, удерживая внутри разбуженного её кровью зверя. Стал ощупывать ребра, плечи, руки, ища более серьезные повреждения. Она не открывала глаз, лишь изредка вздрагивала, когда, не замечая сквозь рваную одежду коллекцию синяков и ушибов, в своей неуклюжести я причинял эльфийке боль.

— Потерпи, детка! — прошипел сквозь стиснутые зубы, удивляясь, с какой легкостью нелепое по отношению к ней слово дважды за этот вечер сорвалось с моего языка. Заметив пятно крови на правой ноге, не колеблясь, я когтями рванул на себя штанину, обнажая белоснежное бедро принцессы. Неглубокая, но обильно кровоточащая рана предстала моему взору. Дождь тут же смывал кровь эльфийки, но даже он не мог помешать её запаху заполонить мои ноздри, рот, легкие. Аромат стал нестерпимо желанным, и тем сложнее была задача сосредоточиться на ране, когда в голове пульсировала одна и та же мысль: “Возьми то, что принадлежит тебе”.

Меня всегда забавляла ирония — в темном мире испокон веков две воюющие сущности, демоны и темные эльфы, обладали по отношению друг к другу уникальной способностью — исцелять. Кровь темных возвращала нам силы, в противовес этому, слюна демонов обладала уникальными целебными свойствами, заживляя раны чертовых эльфов.

С трудом подавляя в себе совсем иное желание, удерживая в ладонях плоть, я приник к бедру эльфийки, зализывая рану, глотая смешанную с дождевой водой кровь, вкус которой для меня был несравненно ценнее самых редкостных и дорогих вин, хранящихся в погребах Данноттара. Чувствовать, как под моими губами затягиваются её раны, и при этом осознавать, что только мне решать, жить темной или умереть… мне и только мне вершить суд на ней — в этом была такая правильность и закономерность, что невольно я снимал оковы с собственной сути, выпуская на волю жажду инкуба.

К дьяволу всё! Эта сучка была самым настоящим, моим личным деликатесом. Притянув к себе податливое тело, я сильнее сжал её тонкую талию, до боли впиваясь пальцами в кожу, нагнулся над плоским животом, языком неспешно лаская ссадины и порезы, не замечая тут же ранящих отметин от собственных клыков. Ощутил, как задрожало и потянулось навстречу моим губам её тело, увидел, как бешено запульсировала жилка на тонкой шее и, озверев от нестерпимой потребности ворваться в её жаркое лоно, я стал сдирать когтями лохмотья, так небрежно скрывающие наготу, позабыв, с кем имею дело.

Напрасно! Эта бестия была непредсказуема и умела обломать в самый неподходящий момент. Задыхаясь от весьма ощутимого удара в живот, я повалился на землю, соображая, что произошло, когда, поразив меня неожиданным проворством, принцесса резко вскочила. В глазах было столько холода и презрения, что, если бы не устойчивый запах похоти, исходящий от неё, я вполне мог согласиться с её негодованием.

— Ублюдок! — замахнувшись ногой, наотмашь врезала она мне в лицо и, поскальзываясь на скользкой земле, побежала прочь в сторону прибрежного леса.

— Дьявол бы побрал твои драчливые коленки! Чёртова сучка! — болезненно морщась, я ощупал челюсть, встал, тряхнул головой и отправился вслед за ней:

— Куда, мать твою, ты направилась? Хочешь познакомиться с гостеприимством здешних аборигенов? Давай! Ими кишит окружающий лес. Уверен, они по достоинству оценят все твои прелести! Хотя, судя по всему, тебе не привыкать. Тебе подавай всё в диковинку, так?

Она остановилась, повернулась ко мне, мгновенно подхватила первую попавшуюся палку и, оскалившись, предупреждающе зарычала. Да она драться со мной собралась, черт возьми! Нагоняя её, я начинал злиться. Как смела эта выскочка королевских кровей отдаться другому и пренебречь своим господином? Рабыня, которая по первому требованию хозяина с готовностью должна раздвинуть свои ляжки, как милость принимать его внимание, назначение которой — доставлять наслаждение, проявила непослушание, забыв главный закон темных — Однажды став рабом, ты остаёшься им навсегда. Лишь господин вправе освободить тебя от рабства.

Всё это было не про Лайнеф. Упрямая и своенравная, в разодранной, мокрой одежде, под струями непрекращающегося дождя, стекающими по точеным плечам, с вздымающейся от тяжелого дыхания грудью, предупреждающим оскалом белоснежных зубов и горящими глазами, сейчас она напоминала разъяренную, загнанную тигрицу, укротить и приручить которую желает каждый честолюбивый самец, но кишка тонка.

— Брось палку! — потребовал я, когда между нами остались считанные шаги.

— Стой на месте, демон, не то я… — прорычала она, замахиваясь этим сомнительным орудием.

— Не то что? — я сделал пару шагов… и едва успел увернуться от летящего предмета, когда она вновь пустилась наутек:

— Да все черти ада! Разорву! — я взревел и, подобно разъяренному быку, бросился за ней. Убегать от меня было наихудшим, что сейчас могла придумать темная — это лишь сильнее распалило меня. Я легко догнал ее, в прыжке сбил с ног. Под дождем, рыча и сквернословя, мы оба повалились в грязную жижу. Лайнеф попыталась отползти на четвереньках, но я схватил её за лодыжку и потянул на себя. Впиваясь руками в землю, попутно собирая собой грязь, эта бестия отчаянно стремилась освободиться от моей хватки. Тщетно.

— Набегалась, идиотка?!

— Пусти!

— Черта с два! — я сильней сдавил пальцы на её ноге. — Даже не думай, если не хочешь, чтобы я разодрал тебя на куски! Кончай брыкаться, в твоих же интересах…

Договорить я не успел — её нога достигла наконец цели, вновь угодив в мою многострадальную голову так, что искры посыпались из глаз.

— Дрянь! — заскрежетал я зубами, но хватку не ослабил. Резко дернув эльфийку за ногу, со всей силы шлепнул ее по аппетитному заду — довольно-таки унизительно для принцессы королевских кровей. Воспользовавшись моментом, пока она захлебывалась негодованием, я перевернул её на спину и тут же навалился сверху всей тяжестью собственного тела.

— Отпусти! — порычала Лайнеф и с бешенством раненого зверя начала вырываться, стараясь сбросить меня. Она извивалась, барабанила по спине кулаками, царапалась, как дикая кошка, осыпая меня грязными ругательствами. В итоге, отбивая очередной удар, рассвирепев, я добрался до ее шеи, мертвой хваткой сжал пальцы на горле, перекрывая доступ кислорода, встряхнул так, что пару раз эльфийка затылком ударилась о землю, и исступленно заорал. — Как же ты меня достала. Ни от одной бабы нет столько неприятностей, сколько от тебя.

В её глазах полыхала бесконтрольная ярость, широко открытый рот безуспешно пытался поймать глоток воздуха, демонстрируя взору ровные зубы и нежный, розовый язычок, руки неистово колотили по моей спине. Я смотрел на неё и получал странное, изощренное удовольствие от того, что сейчас, именно в эту минуту, её жизнь, в прямом смысле слова, полностью подконтрольна мне. Стоит только чуть сильнее сжать пальцы, и она затихнет. Но нет! Я не собирался её убивать, по крайней мере, не сегодня и не в ближайшее время. Сперва получу всё сполна за каждую гребанную минуту, что задолжала мне эта сука за прошедшее столетие.

Когда я убрал руку с её шеи, и она задохнулась от кашля:

— Успокоилась?

— Да пошел ты! Лучше убей, потому что я не успокоюсь, пока не отправлю тебя в ад, — прохрипела Лайнеф.

— Желаешь смерти?! — струи дождя стекали по моим волосам и падали на её лицо. Она упрямо поджала губы, тряхнула головой. Во взгляде столько ненависти, высокомерия, столько ярости, что, теряя голову, я сатанел от гнева. — Очень заманчивое предложение. Непременно воспользуюсь им, но позже. Теперь же… хочу, чтобы ты уяснила один важный аспект … Я — твой хозяин! Ты в моей полной власти. Мне решать, что и когда с тобой делать!