Гнездо там, где ты. Том I (СИ) - Зызыкина Елена - Страница 28

— Да пошёл ты, ублюдок! — зашипела она и запустила мне в лицо пригоршню мокрой земли.

Издав утробный рык, я медленно стер грязь с лица, тут же размахнулся и влепил пощёчину так, что голова её дернулась, а из рассеченной губы хлынула кровь. В ответ тварь вонзила мне в плечо свои зубы, и мы, два озверевших хищника, две темные сущности, исступленно рыча, кубарем покатились по скользкой жиже, нещадно избивая друг друга, вонзая кулаки в незащищенные места.

Бешенство сверкало в наших глазах, от усталости оба тяжело дышали, но продолжали борьбу под безуспешно пытавшимся приглушить вопли боли и ярости ливнем. Грязь покрыла нас с головы до ног, в месиве серой жиже терялись тела, по лицу принцессы стекали мутные разводы, волосы слиплись. Когда темная постаралась оттолкнуть меня, упираясь руками в грудь, я перехватил их, прижал к земле над её головой, удерживая запястья своей большой пятерней. Она безуспешно попыталась вырваться, отчаянно застонала, облизала окровавленные губы и уставилась на меня:

— Жалкий трус! Навалился своей здоровенной вонючей тушей и считаешь себя победителем. Меня тошнит от тебя.

— Я что-то не заметил этого, когда твой язык был у меня во рту, — захрипел, не сводя взора с её разбитых губ, моментально позабыв о злорадстве. Какие они были сегодня мягкие, горячие, с какой готовностью возбуждали страсть и фантазии. Её губы, созданные для ласк, сейчас были изуродованы, болезненно припухли и кровоточили. Дьявол! И всё это своей рукой сотворил я. Желание вновь насладиться их вкусом, уничтожая следы своего деяния, вдруг стало непреодолимым, а по распахнутым и сверкающим глазам принцессы я понял, что она это почувствовала:

— О нет, только не это! — морщась от боли, прошептала она и отвернулась, но это только усилило мой аппетит.

— Не слышу, детка, что ты там бормочешь? — прошептал я, склонившись к самому ушку и намеренно касаясь его губами.

— Я размажу тебе голову, демон, — её голос прозвучал столь неуверенно, что у меня зародились большие сомнения в правдивости этой угрозы. Медленно описывая языком контур ушной раковины, я почувствовал, как глубоко она задышала, а её тело подо мной дернулось.

— Сомневаюсь, что в таком положении у тебя это получится. Но мне нравится, когда ты сопротивляешься. Продолжай в том же духе, детка.

— Не называй меня деткой, — повернула она ко мне голову.

Наши глаза встретились. Под дождем, как будто впервые, мы долго смотрели друг на друга, и мне до одури хотелось знать всю правду, сокрытую в её полыхающем взгляде.

— Хорошо, детка, — хмыкнул я, отпустил её руки и властно накрыл израненные губы ртом.

Как в горячке, я полыхал в беспощадной жажде, накопленной годами, столетием, виновницей которой была лишь она. Никакие суррогаты давно не помогали. К чёрту всё! Начнет сопротивляться — возьму силой, порву в клочья, оттрахаю так, что раненым зверем выть будет, но сейчас же, сию минуту, утолю этот дикий голод.

Терзая уже успевшие зажить губы принцессы, я подпихнул ее под себя, собственным телом расплющив по мокрой земле, до боли стиснул хрупкие плечи и вжал пульсирующий член в её живот. Я ожидал от неё чего угодно — удара, отборной брани, очередной попытки вырваться — всего! Но то, что её руки вдруг оказались под моей рубахой, пальцы блуждали по спине, ногтями царапая кожу, повергло меня в шок.

Я вскинул голову и уставился на неё, ища подвоха. Но, мать твою!.. в её взгляде читалось откровенное желание, а пахла она так, будто сама напрашивалась отыметь её прямо сейчас всеми возможными способами. С горящими глазами и прерывистым дыханием эта сучка была чертовски хороша.

— Ненавижу тебя! — почти беззвучно произнесла она. А потом… все демоны ада!.. эта женщина просто непостижима! — рванув мою рубаху, вернее, те лохмотья, что она из себя представляла после сегодняшнего дня, принцесса потянулась ко мне и неспешными поцелуями стала покрывать мою грудь, шею, плечи.

Это было как удар под дых, полное поражение. Бл*дь! На краткий миг я подумал, что это какая-то тактика очередного её чертова плана. Но нет, темная! Если это игра, то напрасно ты её затеяла — вести в ней буду я.

— Я это уже слышал, детка. Много раз. Даже успел выучить, — прорычал я довольно и в ответ стал зубами срывать истерзанные остатки её одежды. Мой взгляд упал на ее безупречную, блестящую под дождем грудь. Вид затвердевших сосков, которые я мог бы вылизывать часами, взорвал последние крупицы здравого смысла. Я озверел от желания к ней. Пристально глядя эльфийке в глаза, рывком сдернул и отшвырнул в сторону лоскуты, что ещё прикрывали её бедра. Она не отставала — не сводя глаз, развязала шнуровку на моем поясе, зацепила пальцами ног штаны и, скользя по моим бедрам ступнями, спустила ненужную одежду вниз.

Последний ход был за мной. Нетерпеливо, я грубо развел ноги моей принцессы, навис над ней и мощным толчком врезался в нежную плоть, звериным рыком победителя разрывая шум мерно хлеставшего по прибрежной линии реки Ди ливня.

(ЛАЙНЕФ)

Когда твоя свобода под угрозой, если она тебе дорога и ты не идиот, то будешь хвататься за любую возможность, вгрызаться зубами и клыками в любой призрачный шанс, ломать все преграды и препятствия, лишь бы остаться независимым и не сгинуть в гниющем рабстве.

Но что делать, когда ты “тертый калач”, и к собственному стыду, в оскорбительном плене познала не только горечь унижения, но и испытала доселе неведомое чувство неудержимого влечения к тому, кто лишил тебя права выбора?..

— Ненавижу! — прошептали мои губы, и это была правда! … Если только возможно ненавидеть того, кого отчаянно желаешь каждым мускулом вымотанного за последние кошмарные сутки тела. Каждым дюймом плоти, вопящим от восторга, стоит сильным рукам притронуться к ней.

Все искусно выстроенные барьеры рухнули. Непослушные пальцы в спешке срывают с демона одежду, впиваются в тренированную спину, губы ласкают пропитанную мужским потом грудь. Мозг истошно вопит: — Опасность! Что ты делаешь? Остановись, он погубит тебя! Но когда он смотрит на меня так, как сейчас, в этой дьявольской зелени я вижу своё отражение и хочу, безумно хочу остаться там навечно!

Чёртова сущность инкуба! Обольстителя! Паразита, питающегося сладострастием… Ненавижу! За то, что эгоистично и безжалостно сломил мою волю. За то, что вопреки всей правде о нём, имеет на меня всё то же магнетическое действие, и я еле сдерживаю себя, чтобы не заорать, — “Возьми меня, чертов ублюдок! Я не в силах тебе сопротивляться!”

Но больше я ненавижу себя. Хотеть убийцу дорогого друга. До дрожи хотеть. До помешательства. Желать и отдаваться ему в своих снах. Просыпаться со стоном, ощущая, как горит от неудовлетворенности тело, как щиплет от не пролитых слёз глаза, стыдясь постыдных снов, срывать злобу на сыне, и презирать себя. Что может быть паршивее? Может!.. Реальность в виде двух обнаженных в вожделении тел демона и эльфа, двух враждебных сущностей, укрытых от окружающего в наступающих сумерках равнодушным дождем.

Подобно эльфийскому луку, я изогнулась тетивой, когда с первым толчком он взорвал крохотные остатки моего разума. Прикрыв глаза, я захлебнулась в ошеломительном ощущении наполненности, когда со звериным рыком демон впился в мои бедра, резко притянув к себе. На краткий миг мы застыли. Казалось, сам дождь, что барабанил по моему лицу и нашим обнаженным телам, замер, предоставляя возможность осознать происходящее. Наши взгляды вновь скрестились. В его дерзких, всегда насмешливых глазах плясали всполохи дикого, восторженного возбуждения и … понимания.

Инкуб понял всё! В моих глазах он без труда прочитал тщательно скрываемую ото всех преступную тайну — беглая пленница до сих пор бредит своим тюремщиком.

Охрипший голос прозвучал как решительный приговор:

— Моя…

Не в силах что-либо ответить, я задрожала всем телом, когда последующие мощные удары, доказывая правоту единственно сказанного им слова, превратили каждый мой выход в стон наслаждения. Впиваясь руками в его мускулистые плечи, в дурмане страсти сдирая ногтями кожу в кровь, я с жадностью ловлю краткие, рваные, терзающие губы поцелуи, когда ведомое им тело вздрагивает на скользкой земле, вторя ритму мощных выпадов. Горячие, совершенные губы втянули воспаленный сосок. Нежно и даже ласково, влажный язык описал вокруг него круг так, что от яркого контраста между неистовым вторжением пульсирующего члена и этой чувственной легкостью я прогнулась, прижимая ладонями голову демона к груди. Но хищник — есть хищник. Довольно заурчав, он ощутимо прикусил сосок и, охнув, спиной я осела на землю, вцепилась в его волосы, с силой оттягивая инкуба от своей груди.