Гнездо там, где ты. Том I (СИ) - Зызыкина Елена - Страница 29

— Полегче, ублюдок! — даже в темноте, сквозь стену дождя я видела, как переменилось его лицо.

Демон отстранился, я почувствовала, как замер твердый член, упираясь головкой в моё лоно. Ощущая непривычный страх и разочарование, я распахнула глаза и непонимающе уставилась в два зеленых омута:

— Что-то не так? — тяжело дыша, сама поразилась, как нерешительно прозвучали мои слова.

— Я тут кое-что вспомнил, — не отрываясь от моих губ, прохрипел он и с садистской медлительностью чуть подал бедрами вперед на дюйм войдя в изнывающее лоно.

— О боги! Только не сейчас! — простонала я, оплела его ногами, и пятками надавила на ягодицы, умоляя прекратить пытку. Бесполезно! Всё равно, что голыми руками сдвинуть скалу. Я зарычала, а он усмехнулся. — Говори уже, дьявол!

Поощряя меня за повиновение, этот ублюдок вошёл чуть глубже, вновь замер, наклонился к моему уху, прикусил мочку, на что я впилась руками в его зад, пытаясь насадить себя на пульсирующий член, — Детка, я хочу, чтобы ты звала меня по имени!

Я оторопела, повернула к нему голову и поймала на себе внимательный, изучающий взгляд:

— Тебе не кажется, что в данных обстоятельствах, — вновь нависнув надо мной и очень медленно входя до упора так, что по вздувшимся жилам на его шее я поняла, сколько сил ему стоило не сорваться, — пора прекратить награждать сомнительными титулами своего господина и вспомнить его имя?

— У меня нет господина! — прошипела я.

Неожиданный шквал яростных выпадов, сопровождаемый диким рыком, проникающих так глубоко, что казалось, до неистово бьющегося сердца, послужил его гневным ответом. Его жаркое дыхание опалило меня. Искаженное страстью лицо напряжено и прекрасно, в глазах твердая решимость, мышцы бугрятся и перекатываются под блестящей от пота и дождя кожей, четко проступившие вены на шее и руках вздулись и пульсируют в такт бешеному ритму его движений. Демон предстал в своей истинной форме опасного, но безумно мной желанного хищника. Двигаясь навстречу его толчкам, я приподняла бедра, кусая истерзанные губы, в попытке сдержать крик острого наслаждения, балансирующего на грани боли. Цепляюсь за широкие плечи, ища в инкубе поддержки, но в наказание, не терпящим жестом руки он лишает меня точки опоры, и в отчаянии я впиваюсь пальцами в мокрую землю.

В опустившихся сумерках дождь хлещет по нашим возбужденным телам, не принося ни облегчения, ни прохлады. Полыхая под яркими всполохами горящих нефритовых глаз, блеск которых не затмит ни одна темнота, я чувствую, как закипает собственная кровь в жилах, как в ребра неистово колотится сердце, и задыхаюсь, … задыхаюсь от шального восторга принадлежать ЕМУ!..

— ИМЯ?! — требовательно взревел демон, просунул руку между нами, добрался до лона, искусно дразня клитор. Опытные пальцы инкуба в совершенстве владели познаниями соблазна — изощренная, сладчайшая пытка волной блаженства, очагом которой было моё женское начало, растеклась по всему организму и сладостным спазмом скрутила безвольное тело. Хватая открытым ртом воздух, я прогнулась дугой, под струями дождя подставляя себя горящему взору инкуба. Невероятно мощное, неудержимое удовольствие молнией пронзило тело, пленило душу и поработило разум, заставляя мою темную сущность забиться в конвульсиях и захлебнуться в оргазме. Из глубины сердца, против воли, зародился и прорвал эту пасмурную ночь крик, наполненный его именем:

— Фиеееен!.. — и тут же была подхвачена сильными руками в воздух.

— Да, Черт! Да, моя принцесса! — его глаза горели триумфом. Не размыкая нашей связи, плотно прижимая к себе так, что я чувствовала, как бьётся его сердце, как трепещет в ожидании разрядки внутри моей плоти член, демон поднялся с земли, встал в полный рост и, схватив меня за волосы, впился страстным, жарким, собственническим поцелуем в губы. Его язык проник в мой рот, такой горячий, чувственный, коснулся нёба и сплелся в сумасшествии с моим. Он не просто целовал, а с жадностью поглощал меня, мою страсть, мою энергию, что оргазмом пронеслась по всем нервным окончаниям, пропитала каждую пору моего тела, расколола на тысячи осколков воспаленное сознание.

Крепко обвив его талию ногами, в ладонях сжимая мокрые, колючие щеки, я прижималась к его торсу и лихорадочно дрожала от восторга, отдавая часть своей энергии инкубу, без которой его сущность обречена на голод. Это было сродни сумасшествию, губительному самоуничтожению. В мире темных эльфов в здравом уме никто и никогда даже не помышлял добровольно делиться своей жизненной силой с другими, тем более с демонами — заклятыми врагами всей эльфийской расы. Но боги! Будьте благосклонны к несчастной дочери навечно ушедшего в Авранаит короля! Закройте ваши глаза и уши! Сотрите из вашей памяти это безумие! Я выстрадала свой кусочек безрассудства горечью сотен, тысяч одиноких ночей!

Я скорее почувствовала, чем услышала, как в его груди заклокотал рык. Неожиданно грубо, прервав поцелуй, он отдернул меня от своих губ. В жадных, бездонных глазах столько страсти и неутоленной жажды, что на миг мне почудилось, будто этот гордый исполин — порождение той самой горной реки, что за его спиной в своём стремительном течении не щадила ни сильных, ни слабых. Никого.

— Хватит! Иначе я убью тебя, а ты мне нужна живой. Однако, мы не закончили одно дельце, — до боли сжимая мои ягодицы, он приподнял меня и насадил на член. Я охнула, выгнулась, подставляя лицо неугомонному дождю. — Давай, принцесса, порадуй своего господина!

В ответ, намеренно причиняя тирану боль, я с силой дернула инкуба за волосы, зарычала, огласив свой протест. — Ты не господин. Ты дикарь!

— Обожаю твою строптивость, моя эльфийка! — ухмыльнулся он. — Но, если, детка, ты сейчас не умолкнешь, мы скоро перегрызём друг другу глотки. Хотя, я уже знаю, как тебя усмирить

— Я тебе не дет…

В запале перебила я его, но закончить не успела — горячие губы инкуба накрыли мои, язык требовательно ворвался в рот, и тут же тяжелые удары вспарывающего плоть члена лишили малейшего желания продолжать, теперь уже казавшийся бессмысленным, спор. Переплетенные в единой цели — достичь наивысшего наслаждения, наши тела превратились в один воспаленный организм. Казалось, вокруг накалился сам воздух, а не на шутку разыгравшаяся стихия вспышкой неожиданной молнии приветствовала дикое, стремительное соитие двух темных душ.

Стоя на берегу реки, один из самых коварных представителей демонической расы, совершенный в своей мужской красоте, удерживал меня в своих руках, в исступлении выколачивая для нас освобождение, пока горячая волна спазмами не пронеслась по всему моему телу и мир раскололся на тысячи осколков. Только тогда, задрав голову к небу, тяжелыми, рваными толчками он излил в меня своё семя, звериным рыком оглушив мой слух.

Усмехаясь самодовольной улыбкой, демон повалился на землю, увлекая меня за собой. Он притянул меня к себе, пальцем приподнял подбородок и внимательно посмотрел мне в глаза:

— Устала? — мне показалось, или в его голосе присутствовала нежность?

— Есть немного, — не стала я лгать.

— Немного? Детка, сразиться с саксами, быть похищенной, догадаться прыгнуть в горную реку и не погибнуть в ней, иметь глупость бороться со мной. Дальше говорить? — он затрясся, сдерживая душивший его смех.

— Нет, довольно! — полушутя рыкнула я и, чувствуя смертельную усталость, положила голову на широкую грудь. Сильные руки обняли меня, укрывая от дождя. Как ни странно, сейчас я и не помышляла о парадоксе создавшейся ситуации. Закрыв глаза, я прислушивалась к ударам демонического сердца, вспоминая, что хотела сказать что-то важное:

— И никакая я тебе не дет… — закончить не получилось. Я уже спала.

(КВИНТ)

Не было ничего, лишь тьма и боль. Страшная, разрушающая боль, которая раскаленным пламенем жгла грудь, скрючивала конечности и пальцы. От которой трещали самые толстые кости и закипал воспаленный мозг. Этой непрекращающейся пытке сопутствовал поток чудовищного крика, от которого лопались барабанные перепонки. Невозможно определить, что страшнее — дикая боль или эти, сводящие с ума постоянные вопли, выворачивающие наизнанку внутренности и сознание.