Чаща - Новик Наоми - Страница 91

Марек и его рыцари шагали перед нею, держа над головами щиты. Я обрушила на них камни потяжелее, осколки более крупные, что вырастали до размера валунов. И хотя некоторые зашатались и рухнули на колени, большинство благополучно спрятались под щитами. Они добрались до туннеля и принялись оттаскивать в сторону мертвецов и освобождать проход. Солдаты барона кололи их копьями, Марековы рыцари полагались на прочность доспехов и принимали удары на щит. Но не все: с полдюжины все-таки погибли: воины в блестящей броне падали назад обмякшими трупами. И все равно враги напирали — вот они расчистили вход, и королева вступила в туннель.

Что происходило внутри, я не видела, но сражение очень быстро закончилось. Из туннеля хлынула кровь, черная в свете факелов, и королева вышла с другой стороны. Она отшвырнула чью-то голову, которую держала за волосы свободной рукой: шея была перерезана чисто, одним ударом. Защитники в страхе шарахались от воительницы. Марек и рыцари рассыпались вокруг нее, рубя и круша все на своем пути; следом за ними в траншею хлынули пехотинцы. Солья разливал вокруг себя магию белыми потрескивающими ручьями.

Люди барона, спотыкаясь и оскальзываясь, поспешно отступали назад, подальше от королевы. Я представила себе Касю с мечом — как такое же воплощение ужаса. Королева взмахивала клинком снова и снова, она рубила и колола деловито и безжалостно, и ничьи лезвия ее не брали. Марек выкрикивал приказы. Люди барона вскарабкались на последнюю стену со стороны башни и пытались застрелить королеву сверху. Но стрелы не пробивали ее кожу.

Я обернулась и выдернула из шкафа застрявшую в нем стрелу с черным оперением Алошиной работы — одну из тех, что выпустил в меня Солья. Я отошла с ней к окну и замерла. Руки у меня тряслись. Я не знала, что тут еще поделать. Королеву никто не мог остановить. Но… если я убью ее, Марек никогда ко мне не прислушается, никогда. Тогда придется убить и его. Если я убью королеву… от одной этой мысли мне делалось дурно. Далеко внизу она казалась совсем крохотной: куклой, а не человеком. Рука ее ритмично поднималась и опускалась.

— Минутку, — промолвил Саркан. Я отступила назад, радуясь нежданной отсрочке, хотя мне и пришлось заткнуть уши, пока Дракон декламировал длинные леденящие слова заклинания. Из окна повеяло ветром; ветер коснулся моей щеки точно влажная, маслянистая ладонь; он пах железом и гнилью. Ветер дул и дул, неодолимый и ужасный, и вот по всей траншее зашевелились и медленно поднялись бессчетные трупы.

Мечей они подбирать не стали. Покойники в оружии не нуждались. Они не пытались никак повредить солдатам, просто протягивали к ним руки, хватали их, по двое-трое на одного, и удерживали на месте. В траншеях было больше мертвых, чем живых, а все мертвецы слушались Драконова заклинания. Солдаты Марека рубили и кромсали их как безумные, но из мертвых тел кровь ведь не течет. Лица их осунулись и утратили всякое выражение: покойники ведь ко всему безразличны.

Некоторые побрели по траншее к проходу и взялись за рыцарей, а заодно и за королеву, пытаясь удержать ее за руки и ноги. Но она играючи отшвыривала от себя мертвецов, а рыцари в доспехах рубили их палашами. Солдаты барона пришли в такой же ужас от заклинания, как и люди Марека; они шарахались от оживших трупов так же, как от неумолимой королевы. А она шла прямо на них. Мертвецы сдержали остальную армию, баронова дружина крушила рыцарей, но королеву остановить не удавалось.

На сорочке ее не осталось ни единого белого пятнышка. Она пропиталась кровью от земли до колена; кольчуга тоже окрасилась в алый цвет. Руки и ладони покраснели, лицо было забрызгано багряными каплями. Я оглядела стрелу и прикоснулась к Алошиной магии. Стреле не терпелось вновь устремиться в полет на поиски теплой живой плоти. На острие была зарубка; я разгладила ее пальцами, разминая сталь так же, как на моих глазах Алоша работала с мечом. Я вложила в острие еще магии и почувствовала, как стрела налилась тяжестью в моей руке. Она несла смерть.

— В бедро, — приказала я, содрогнувшись при мысли об убийстве. Чтобы просто остановить воительницу, этого наверняка хватит. Я указала на королеву — и метнула стрелу.

Стрела нырнула вниз и с ликующим свистом полетела точно в цель. Ударила королеву в ногу, разодрав кольчугу. И вонзилась до середины. Крови не выступило. Королева вырвала стрелу, отшвырнула ее в сторону. Бросила быстрый взгляд наверх, в окно. Я отшатнулась назад. А королева вернулась в гущу боя.

Лицо у меня ныло, словно королева меня ударила. И это знакомое гнетущее ощущение — как будто что-то резко давит над переносицей…

— Чаща, — вслух произнесла я.

— Что?

— Чаща, — повторила я. — В ней Чаща.

Все заклинания, что мы налагали на королеву, все очищения, и святые реликвии, и испытания — все это не имело значения. Я внезапно преисполнилась уверенности. С лица королевы на меня глядела Чаща. Чаща нашла где спрятаться.

Я развернулась к Саркану.

— «Призывание»! — потребовала я. — Саркан, мы должны показать им правду. Мареку и Солье, и всем их людям. Если они увидят, что королевой завладела Чаща…

— И ты думаешь, Марек поверит? — хмыкнул Саркан. Однако ж он выглянул в окно и мгновение спустя проговорил: — Ладно. Стены мы в любом случае потеряли. Заберем уцелевших в башню. И будем надеяться, что врата продержатся достаточно долго, чтобы мы успели наложить заклинание.

Мы вбежали в главный зал и распахнули двери. Люди барона хлынули внутрь: как же мало их осталось — сотня, не больше! Они столпились в зале и на верхних ступенях лестницы, уводящей в подвал, все с ног до головы в грязи, измученные, в лицах отражаются пережитые ужасы. Солдаты были куда как рады укрыться в башне, но от нас с Сарканом они отшатывались. Даже барон посматривал на нас косо.

— Это же не их рук дело, — промолвил он, подходя к Саркану. Его люди обошли нас с двух сторон, держась на почтительном расстоянии. — Ну, мертвецы.

— Нет, это дело моих рук. А если ты предпочел бы лучше потерять последних оставшихся в живых, так и скажи, и в следующий раз я пощажу твои нежные чувства. — Саркан был напряжен до крайности, а я совсем обессилела. Я гадала, далеко ли до утра, но спрашивать не хотела. — Пусть отдохнут сколько смогут, и раздели между ними всю еду, какую найдешь.

Очень скоро сквозь толпу солдат вверх по лестнице протолкалась Кася. Барон отослал раненых и самых уставших в подвал, оставив при себе только лучших из лучших.

— Они крушат винные бочки и бочки с пивом, — тихо прошептала она мне. — Боюсь, детям там небезопасно. Нешка, что происходит?

Саркан уже поднялся на возвышение и разложил «Призывание» на ручках высокого кресла. Он выругался сквозь зубы.

— Вот только этого нам сейчас не хватало. Ступай вниз и преврати все в яблочный сок, — велел он мне. Мы с Касей помчались в подвальную кладовую. Солдаты пили из горстей и шлемов или просто пробивали в бочонках дыры и подставляли под струю рот или бутыли. Кое-кто уже успел переругаться. Ведь орать из-за вина всяко приятнее, чем орать от ужаса над трупами и потоками крови.

Кася растолкала их с моей дороги; завидев меня, они артачиться не стали. Я подошла к самой большой бочке и коснулась ее ладонями.

— Лиринталем, — произнесла я, устало выплескивая магию. Магия побежала от меня прочь и заструилась по бутылкам и бочкам. Я в изнеможении уронила руки. Солдаты, пихаясь и расталкивая друг друга, рвались к выпивке; пройдет еще какое-то время, прежде чем они осознают, что почему-то не пьянеют.

Кася осторожно тронула меня за плечо. Я обернулась и на миг крепко сжала ее в объятиях, радуясь ее силе.

— Мне надо наверх, — промолвила я. — Береги детей.

— Мне пойти с тобой? — тихо спросила она.

— Береги детей, — повторила я. — А если понадобится… — Я схватила ее за руку и отвела к дальней стене подвала. Сташек с Маришей проснулись и, прижавшись друг к дружке, опасливо поглядывали на солдат. Мариша терла глаза. Я коснулась пальцами стены и нащупала края прохода. Положила Касину ладонь на трещину, показала, где это, вытянула из стены тонкую бечевку, сплетенную из магии, и соорудила ручку. — Толкнешь дверь, уведешь детей внутрь и закроешь ее за собою, — велела я. Потом я взмахнула рукой в воздухе, произнесла «Хатол» — и вытащила из воздуха Алошин меч. И протянула его Касе: — Храни и его тоже.