Время расставания - Ревэй Тереза - Страница 65

Юный Витя снял шапку-ушанку, почесал голову и наклонился, чтобы перемотать портянки, после чего вновь принялся ходить по блиндажу. Сергей с улыбкой наблюдал за тем, как в эти минуты передышки тело парня сотрясает нервная дрожь. Казалось, что его руки и голова беспрестанно двигаются в странном танце, и он не может ни на секунду остановить это движение. Однако когда они пошли на боевое задание, худенький Виктор с ловкостью эквилибриста взобрался на самый верх полуразрушенного здания и обратился в каменное изваяние, подражая своему кумиру Волкову. Он мог оставаться неподвижным в течение долгих часов, прячась среди руин и изучая передвижение немецких войск, чтобы о них сообщили артиллерии, базирующейся на левом берегу Волги.

Володя принялся грызть семечки.

— Да сядь ты, наконец, кровопивец! — рявкнул он. — У меня от тебя голова кругом.

Виктор повиновался.

— С этой твоей повязкой тебя можно принять за товарища Чуйкова! — усмехнулся Витя.

Владимир бросил в сторону юноши недобрый взгляд.

— В отличие от всеми нами любимого генерала Василия Ивановича, я страдаю не от гнойной экземы, а от ожогов, заруби себе на носу, молокосос! Он бинтует пальцы, потому что они у него чешутся, а у меня руки чешутся лишь от желания свернуть тебе шею!

Лежащие мужчины начали один за другим подниматься. Люди вставали, ворча. У них были суровые лица с печатью усталости, красные от недосыпания глаза. Сергей знал, что внешне ничем не отличается от своих товарищей и что его мама до смерти перепугалась бы, если бы увидела посеревшее лицо обожаемого сына.

Когда месяц тому назад Сергей писал письмо матери, он долго сидел в раздумье над чистым листом бумаги. Ему не только было сложно подобрать слова, чтобы описать свои ощущения, он ни на секунду не забывал, что все письма солдат Красной армии подвергаются самой суровой цензуре со стороны политотдела. У Сергея складывалось впечатление, что у него за плечом стоит строгий школьный учитель. Когда он учился в школе, этого ощущения было достаточно, чтобы мальчик становился будто парализованным.

Дорогая мамочка, у меня все хорошо. Я часто думаю о вас всех. Мои товарищи и я, мы изо всех сил сражаемся с врагами, чтобы быть достойными Родины-Матери. Скажи папе, что я не забываю дышать. Он поймет! Скажи Григорию, что мой друг Владимир частенько заставляет меня вспоминать о нем. Они оба очень упорные, что один, что другой. Всем сердцем с тобой. Обнимаю тебя, моя драгоценная мамочка.

Сергей

Так как конвертов на фронте было не найти, молодой человек тщательно сложил лист в треугольник и передал его солдату, который в тот день был ответственным за почту. Последнее письмо, полученное от матери, он хранил в кармане гимнастерки. Время от времени Сережа перечитывал дорогое послание, и ему казалось, что он чувствует запахи родной избы, ощущает материнскую нежность, видит удивительную улыбку отца и незамутненную снежную белизну сибирских просторов.

Из задумчивости Сергея вывел скрип ржавых петель.

— Надо же, к нам гости! — пробормотал Володя, почесывая живот: вши пробирались и под гимнастерку.

Вбежавший молодой солдат споткнулся на последней ступеньке, подвернул ногу и шлепнулся на зад. У него было столь ошеломленное лицо, что мужчины, находящиеся в блиндаже, разразились хохотом. Смеясь до слез, они хлопали себя по бедрам. Сергей, откинув голову, тоже хохотал во все горло.

Нарочный с пылающими щеками поднялся с пола и отряхнулся.

— У меня приказ для лейтенанта Волкова от генерала Чуйкова, — сообщил все еще смущенный вестовой и стал навытяжку перед Сергеем.

Сергей взял протянутый пакет.

— А ну-ка дайте ему выпить! — приказал лейтенант.

Бойцы повиновались, не выказав никакого недовольства. За уровнем водки в бутылке следили крайне строго, но никто не мог отказать в стакане спиртного вестовому. Их, как и связистов, поддерживающих в рабочем состоянии телефонную линию, немцы отстреливали, как кроликов, и нарочные, отправляясь с очередным поручением, каждый раз рисковали жизнью.

Протягивая гостю стакан, Володя дружески хлопнул парня по спине, ведь тот смог добраться до них под непрерывным пулеметным и минометным огнем от командного поста, разбитого рядом с заводом «Красный Октябрь». У него были впалые щеки, курносый мальчишеский нос, и Сергей готов был поклясться, что вестовой еще ни разу не держал в руках бритву.

Зашифрованный приказ был кратким: его люди и он сам должны были дислоцироваться на подступах к Мамаеву кургану. Вот уже целую неделю там велись кровопролитные бои, бойцы защищали каждый окоп, каждое укрепление. К приказу был присовокуплен лист, вырванный из блокнота: «На добрую память лейтенанту Волкову. Победа будет за нами!» Подпись была неразборчивой, но Сергей сразу же узнал почерк Никиты Сергеевича Хрущева.

Они познакомились совершенно случайно. В тот день, теснимые немецкими автоматчиками, солдаты внезапно вышли на танки противника. Бронемашины были так близко, что Сергей мог разглядеть сквозь узкие бойницы лица врагов. Горстка советских бойцов оказалась в весьма затруднительном положении. Один из них начал паниковать, и политрук, посланный лично Иосифом Виссарионовичем на Сталинградский фронт, был вынужден пригрозить ему револьвером.

Сергей лег на спину, достал из кармана клочок газеты, насыпал на него махорки, свернул самокрутку и раскурил ее. Удивленные его спокойствием, солдаты молча смотрели на лейтенанта. В любом случае, при столь оглушительном грохоте расслышать друг друга можно было, только жутко вопя. Сделав несколько затяжек, Сергей жестом призвал окружающих к спокойствию.

После этого он пополз вдоль стены и метров через десять укрылся в какой-то нише. Затем, доверяясь инстинкту, сибиряк вскочил и одним махом пересек открытое пространство, которое еще недавно было лестничным пролетом школы. Оказавшись на другой стороне, он отодвинул от пулемета труп солдата и занял его место. Тем временем немецкие автоматчики, уверенные в том, что они уничтожили эту огневую точку, выдвинулись на улицу, и Сергей полил их из пулемета свинцом, позволив товарищам выбраться из ловушки.

Вечером, когда Сергей отдыхал в бункере, Хрущев лично пришел поблагодарить молодого человека. Они сели в сторонке. Комиссар стал расспрашивать лейтенанта, откуда тот родом, женат ли, есть ли у него дети. Узнав, что Сергей не является членом партии, Хрущев изумленно поднял брови. «Я сам займусь этим вопросом!» — недовольно проворчал он. Сергей понял, о чем думал комиссар: когда убивали не партийца, его семью не всегда сразу оповещали о смерти родного человека. Вступить в партию означало в случае чего не оставить своих близких в неведении.

Затем они разговорились о рыбной ловле, каждый похвастался своим лучшим уловом, а затем выпили за победу в Великой Отечественной войне. Хрущев не сказал этого прямо, но Сергей понял: тот считал, что лейтенант спас ему жизнь, и был благодарен за это.

После той неожиданной встречи в сентябре Сергей время от времени получал дружеские послания от Хрущева. Комиссар лично вручил Волкову партийный билет с фотографией в военной форме.

Сергей перечитал в последний раз приказ Чуйкова и бросил его в огонь.

Его люди молча смотрели на действия командира, ожидая, когда тот объяснит им, куда они направляются. Разглядывая их доверчивые, но серьезные лица, молодой лейтенант снова остро ощущал, как нелегок груз ответственности. Иногда из-за необходимости командовать, принимать решения у него голова шла кругом.

А ведь еще и года не прошло с тех пор, как Сережа Волков покинул затерянный в тайге хутор Иваново и записался добровольцем в армию. Григорий проводил его до Ивделя, где юноша сел в поезд, направляющийся в Пермь. Он ехал в вагоне с другими призывниками, которые долго горланили песни, а затем уснули, положив под голову свои пожитки. На вокзалах состав со скрипом останавливался, и порой железнодорожники прицепляли к нему дополнительный вагон с продовольствием или боеприпасами, предназначенными для фронта.