Белая королева для Наследника костей (СИ) - Субботина Айя - Страница 27

— Просто иди за мной.

Мьёль берет меня за руки, поворачивается лицом и, пятясь назад, медленно увлекает за собой в центр площадки. И когда мне начинает казаться, что не все так уж сложно, мои ноги разъезжаются. Падение на задницу скорее унизительное, чем болезненное. Никогда в жизни не чувствовал себя таким дураком.

— Грозный повелитель мертвых сел в лужу, — подшучивает Мьёль, тянет меня, пытаясь поднять, но я упираюсь.

— В жизни не встану. — Мне хочется улыбнуться, но приходится старательно напускать на лицо угрюмое выражение. Судя по смешинкам в ее взгляде, я не так хорош во вранье.

— Нельзя же быть таким упрямым.

Я пожимаю плечами, делаю жест, предлагая Мьёль покататься самой.

И она делает это — творит настоящее волшебство. Мягко перебирает ногами, скользя по прозрачной льдистой гляди. Набирает скорость, разводит руки — и словно взлетает. Ветер бьет ей в лицо, ерошит волосы. В ее движениях нет привычной зажатости, скованности. Она целиком расслаблена. Как птица в небе после долгого плена клетки. Смотреть на нее такую — настоящее испытание для моих нервов.

— Тебе там не холодно? — скользя рядом со мной, спрашивает Мьёль. Замирает, с любопытством ожидая моего ответа.

— Задница мерзнет, — прямо отвечаю я.

— Тогда пойдем. — Она предпринимает еще одну попытку поднять меня на ноги и на этот раз я поддаюсь. И почти сразу падаю снова. Группа детворы поблизости тычет пальцами в нашу сторону и смеется. Какая-то тучная северянка прикрикивает на них, но вряд ли это хоть сколько-нибудь помогает.

Идея с катком оказалась не самой удачной. Но Мьёль повеселела, и я не могу отказать себе в удовольствии наслаждаться ее улыбкой. Под смех детворы кое как выбираюсь наружу и сажусь на бревно-скамью, наблюдая за тем, как моя королева кружится посреди ледяной арены. Понятия не имею, что это за магия, но сейчас мне кажется, что я могу часами на нее смотреть. Жаль, что не могу целиком посвятить себя этому, ведь нужно постоянно быть настороже. Если нас узнают — вся идея пойдет коту под хвост.

Вдоволь накатавшись, Мьёль возвращается ко мне. Ее слегка водит со стороны в сторону, отчего она пару раз останавливается и с веселой мольбой смотрит на меня. Качаю головой, скрещиваю руки на груди. Нас разделяет пара метров, но ей требуется время, чтобы их преодолеть. Мьёль садиться рядом, смотрит в сторону огромного костра, вокруг которого собралась куча народа. Там же, кажется, надругается над музыкой напрочь лишенный слуха музыкант. Надеюсь, Мьёль не захочется туда пойти, потому что мои уши и так почти кровоточат.

— Тебе ведь не по душе все это? — не поворачивая головы, с улыбкой спрашивает она.

Я могу соврать — и это сделает ее счастливой. А могу сказать правду — и испортить вкус всего вечера, даже той его части, которая еще не началась. И мне не так просто выбрать, ведь между нами и так предостаточно лжи.

— Спасибо, что сделал это для меня, — не дождавшись ответа, говорит моя Белая королева. — Догадываюсь, чего тебе это стоило.

— Не так много, как ты думаешь, — поправляю я. — Мне кажется, что эта поездка… Она была нужна нам обоим.

И вдруг осознаю, что не кривлю душой. Что я, равно как и Мьёль, тоже в некоторой степени превратился в проклятую принцессу из башни: ушел с головой в свои проблемы и совсем забыл вкус настоящей жизни.

— Что они делают? — спрашиваю я, когда люди начинают бросать в костер перевязанные разноцветными лентами пучки каких-то веточек.

— Приносят жертву Огненному страннику. Те, что с красными лентами — просьба о любви, синие — о достатке, черные — мольба о том, чтобы ушедшие к Костлявой были прощены.

Суеверия. Я морщусь, но стараюсь делать это так, чтобы не видела Мьёль. Никогда не понимал, почему людям так важен этот самообман? Богам нет до них дела, и зачастую их внимание чревато совсем не благами. Мне ли не знать.

— Жаль, что я не приготовила подношение.

— Это легко исправить.

Удивленная, она позволяет мне увлечь себя к зарослям ближайших кустарников. Я сламываю пару веток и взглядом приглашаю ее присоединится. Мьёль охотно следует моему примеру. Меньше чем за минуту у нас есть пара облезлых пучков. Педантизм моей королевы не позволяет оставить их в таком небрежном виде, и она наспех украшает их замерзшими веточками хвойного кустарника, который в этой земле растет почти повсеместно.

— Что дальше? — осторожно спрашивает она.

Дальше я высматриваю торговца, который буквально только-то мозолил глаза, а теперь словно сквозь землю провалился. Замечаю его около каких-то кумушек, которые как раз таращатся в нашу сторону и перешептываются. Вижу, что и Мьёль их заметила. Беру ее за руку и подбадриваю уверенной улыбкой. Кажется, мы весь вечер только то и делаем, что держимся за руки и улыбаемся друг другу. Как будто нам обоим по четырнадцать лет, и мы понятия не имеем, откуда берутся дети.

— Выбирай, — предлагаю я моей королеве, сам тем временем перетягивая внимание досужих теток на себя. — Доброго вам вечера и всяких благ.

Мой голос звучит почти дружелюбно. Они начинают кудахтать в ответ, я киваю и молчу, надеясь, что Мьёль не будет слишком долго возиться с такой безделицей, как пара лент.

— Вот. — Она протягивает мне перевязанный черной лентой пучок. Точнее, она не черная, а темно синяя, но Огненный странник вряд ли будет придираться. Ему вообще наверняка плевать. — У каждого из нас есть те, чьим душам мы желаем обрести покой.

Мы молча идет к костру. Приходится поработать плечом, чтобы проложить дорогу ближе. Кто-то шипит нам в спину, но я уверен, что мне хватит щелка пальцев, чтобы превратить рожу болтуна в безротую болванку.

Мьёль не спешит. Она долго и пристально смотрит в огонь, беззвучно шевелит губами, как будто в самом деле разговаривает с пляшущим в оранжевых языках духом. Потом бросает первую связку, хмурится, когда огонь не сразу набрасывается на подношение. Но с облегчением выдыхает, стоит ленте превратиться в пепел. Я вижу, что она потихоньку достает еще одну связку, но старается сделать это незаметно для меня. Отворачиваюсь и позволяю ей заблуждаться, хоть я видел ту красную ленту.

— Твоя очередь, — говорит Мьёль спустя минуту.

Я просто бросаю веточки в огонь, без особо интереса наблюдаю, как они начинают тлеть.

— Огненный странник принял жертву, — с благоговейным по-детски наивным трепетом говорит моя королева.

— И твою тоже.

Она смущенно убирает волосы с лица — и я почти вижу сквозь маску румянец на ее щеках. Уговариваю себя держаться подальше, но ничего не получается. Это словно какая-то одержимость.

— Я бы съела петушок на палочке, — внезапно говорит Мьёль.

Петушок на палочке? Да, пожалуй, то что нужно, чтобы я немного пришел в себя. Выдыхаю, мысленно пересчитываю по именам всех демонов и бесов из множества миров, которых видел в Грезах. Это всегда срабатывало, помогало отвлечься. Но сейчас мне не вспомнить и десяти.

Мы просачиваемся свозь толпу, Мьёль быстро находит взглядом продавца сладостей и тянет меня к нему. Когда я пытаюсь расплатиться, останавливает меня и протягивает торговцу серебряную монету. Раньше, чем я успеваю рассмотреть смазанный, стертый временем «орел» на поцарапанной тусклой поверхности.

Будь я проклят!

Откуда у Мьёль эта монета? Где она ее достала? Я уверен, что не допустил бы такой промашки.

В полной тишине, пока моя королева тщательно выбирает сладость, я мысленно прошу богов сделать торгаша слепым. Но тщетно: он с придирчивостью не раз обманутого человека вертит монету в руке и замирает.

— Хм… — дует в косматую, плохо остриженную бороду. — Надо же.

Я прикрываю глаза.

— Откуда у вас это, госпожа? — спрашивает торговец, поигрываю монетой. Подбрасывает ее на ладони. — Тяжелая, зараза.

Мьёль поднимает на него удивленный взгляд, карамельные звезда и полумесяц на разноцветных палочках замирают у нее в руке.