ИВ. Тетралогия (СИ) - Северин Гай "geori" - Страница 150

На календаре одиннадцатое ноября 1922 года — День перемирия. Париж празднично и победно украшен триколорами и цветами. На Елисейских полях сегодня пройдет торжественный парад, президент возложит цветы к Могиле неизвестного солдата под сводами Триумфальной арки, вечером загремят фейерверки. Нашим согражданам есть что праздновать, есть чем гордиться в этот день. Но, вопреки своему обыкновению, отказавшись от участия в официальных мероприятиях, я встречал этот праздник вдвоем с отцом, и тому есть причины.

Прислуга отпущена; во Франции, наряду с Рождеством, День перемирия — семейный праздник. Для каждого гражданина он отмечен своей горечью, мало найдется семей, не задетых тяжелым молотом страшных событий недавних лет. Мои соотечественники вспоминают не вернувшихся с войны родных и друзей. А сколько осталось израненных и искалеченных… Для них сегодня торжественные речи, благодарности, особые почести. Но это не вернет и не восполнит им утраченное на полях сражений.

Выпив за Победу, отдав дань погибшим, помянув знакомых, друзей, моих одноклассников и однокурсников, бельгийских кузенов и соседей, мы переместились в гостиную. По радио негромко играла классическая музыка, отец тихо задремал в уютном кресле, разомлев от огня, жарко пылающего в камине.

Сегодня четвертая годовщина со дня окончания войны, к тому же, недавно исполнилось девять лет как, распрощавшись с человеческой жизнью, я обрел свою новую сущность — подходящий повод подвести какие-то итоги, вспомнить прошлое. Зачастую вампиры, получая вечность и практически безграничные возможности, в придачу к этому приобретают скуку и однообразие. У меня же за это время произошло столько разнообразных событий, что многим на несколько жизней хватило бы. Жаль, не чувствую тяги к перу, написал бы мемуары.

За зашторенными окнами слышались отдаленные залпы салютов, в очаге потрескивали поленья, рассыпая искры, пляшущее пламя отбрасывало причудливые тени в полумраке комнаты. Мирная и уютная, идиллическая картина. Но в этот момент мне вспоминался совсем другой огонь и орудийный грохот отнюдь не праздничного фейерверка. Для памяти четыре года — недолгий срок, а моя вампирская и вовсе воссоздавала мельчайшие подробности.

Для французского народа растянувшаяся на несколько лет тяжелейшая битва была и остается Великой войной (Grande guerre — фр.). Перед моими соотечественниками тогда не стояло морального выбора: защищать Родину, нещадно бить врага, отдать все для победы — естественное и безальтернативное решение для каждого гражданина Республики независимо от его сущности, политических убеждений или материального достатка. Война собрала чудовищную жатву, люди пожертвовали всем, что у них было, что отчаянно стремились защитить от агрессора — жизнями, здоровьем, силой, материальными благами.

Свыше сорока лет, со времен позорного поражения во Франко-прусской войне, позволившей Пруссии завершить объединение и возрождение Германии, утрата Эльзаса и Лотарингии не давала покоя ни ветеранам, ни молодому поколению французов. И я не исключение. Тот факт, что родной дом отца и могилы наших предков находятся под пятой оккупантов, много лет был «занозой» нашей семьи.

Германии, ставшей крупнейшим европейским государством, захваченных территорий, в свою очередь, было недостаточно, она стремилась потеснить нашу страну и в банковской сфере, и путем захвата западноафриканских колоний. Немецкое правительство искало любой повод, чтобы нанести Франции еще один удар и навсегда сломить ее мощь. Таким образом, в начале ХХ века отношения между нашими государствами стали буквально взрывоопасными. Это вынудило мою вольнолюбивую Родину заключить союз, получивший название Антанта (Entente — «согласие», фр.) не только с Англией, но и с монархической Россией.

Тем не менее, многим, в том числе и мне, тогда казалось, что в эпоху гуманизма в Европе больше нет места для сражений, и нарастающая угроза со стороны милитаристских Австро-Венгрии и Германии в союзе с Италией до поры не воспринималась французским обществом всерьез. Странным образом мы одновременно не хотели этой войны, не верили в ее возможность, но и жаждали ее.

«Фитиль догорел» летом 1914 года, и все оказалось совсем иначе, чем представлялось. Нападения мы ожидали со стороны Эльзаса, однако просчитались. Второго августа немцы без сопротивления оккупировали Люксембург. А еще через два дня германские генералы начали вторжение в Бельгию, отказавшуюся пропустить через свою территорию немецкие войска, быстро продвигаясь к франко-бельгийской границе.

Четвертого августа наши газеты вышли под заголовком «Священная война цивилизации против варварства». Уже тогда, наряду с массовым патриотическим подъемом, сплотившим нацию, стало ясно, что мы стоим на пороге трагедии общемирового масштаба. И действительно, вся предыдущая история человечества не знала подобного. Эта война обернулась самой кровопролитной и жестокой из всех, какие знал мир до 1914 года. В ней приняли участие тридцать восемь государств, что составило три четверти населения земного шара. Мобилизовано было больше семидесяти миллионов человек, число погибших превысило десять миллионов, а раненых вдвое больше — невиданные доселе потери. Примерно столько же погибло во всех европейских битвах за предшествующую тысячу лет.

Со своей стороны, седьмого августа наши войска перешли франко-германскую границу, чтобы вступить на земли Эльзаса и Лотарингии. Французский театр боевых действий стал основным с первых дней войны. Началось кровопролитное Пограничное сражение.

Первым делом в результате ожесточенных боев нашим частям удалось отбросить германские войска за Рейн и захватить Эльзас. Однако ликование, охватившее парижан в связи с началом освобождения исконных французских земель от вражеского владычества, оказалось преждевременным. Слаженные действия германских войск в Бельгии позволили им уже двадцатого августа выйти к нашей границе. В ходе Пограничного сражения три наши армии и союзный английский корпус были разгромлены.

Поражением закончилось и наше наступление в Эльзасе и Лотарингии. Немцы стремительно двигались вглубь страны, к Парижу, охватывая основные силы противника с флангов. Их кавалерия подошла к столичным предместьям, а самолеты и дирижабли систематически бомбили город, создав ему непосредственную угрозу. Второго сентября французское правительство было вынуждено перебраться в Бордо. Все это вызвало у населения тревогу и серьезные опасения за судьбу столицы.

Опасаясь, что, как и во время минувшей войны, отец может оказаться в заложниках, если Париж не удастся отстоять, я предложил ему тоже эвакуироваться вглубь страны. Но когда он категорически отказался, решил не настаивать, понимая, что это не просто упрямство, а осознанный выбор, и свой дом он не оставит.

Однако вскоре ситуация на фронте изменилась. Французы сформировали из резервистов две новых армии и выдвинули их на линию обороны по реке Марна. При этом для быстрой переброски войск использовались все средства, включая частные автомобили, конные повозки и парижские такси.

Важную роль в этой сложной ситуации сыграли наши союзники — русские войска, вторгнувшиеся в Восточную Пруссию. Благодаря их активным действиям Германия была вынуждена перебросить на восток два корпуса, что позволило нам получить численное преимущество на фронте.

Свежие французские армии ударили во фланг наступавшим немцам. В ходе недельной битве на Марне неприятель потерпел разгром и откатился назад почти на сотню километров. Это событие послужило переломом в ходе войны. Непрерывно отступающие англо-французские части, теперь получили моральное преимущество.

Эта первая победа над германцами после франко-прусской войны имела для нашей нации колоссальное значение. Она вдохнула в защитников новые силы, а захватчиков заставила оставить мечты о блицкриге. Германский план молниеносного разгрома Франции провалился, от Северного моря до франко-швейцарской границы боевые действия приняли позиционный характер.