ИВ. Тетралогия (СИ) - Северин Гай "geori" - Страница 151

В 1915 году фронт практически не двигался, несмотря на неоднократные попытки обеих сторон возобновить наступление. Глубоко эшелонированная оборона — несколько линий окопов, проволочные заграждения, доты и блиндажи — позволяла с успехом противостоять любым атакам.

Весной произошла битва при Ипре, трагично известная тем, что двадцать второго апреля немцы впервые применили химическое оружие. В результате газовой атаки от хлора пострадало более пятнадцати тысяч человек, почти половина из них погибла в течение нескольких минут в жестоких муках. Имел несчастье наблюдать это своими глазами — до сих пор воспоминания приводят к содроганию даже мое вампирское сердце.

Врагу удалось, воспользовавшись паникой, прорвать фронт и выйти к Изерскому каналу, но форсировать его не смогли. Брешь закрыли спешно переброшенные на грузовиках английские и французские резервы.

Война дала толчок крупномасштабному развитию авиации: обе стороны активно взялись за разработку новых конструкций двигателей. Немцы впервые начали практиковать дальние бомбардировки, используя для этого дирижабли, обладавшие значительно большей дальностью и грузоподъемностью чем современные им самолеты. Воздушные тревоги нарушали работу предприятий, устрашали население, что вынуждало страны Антанты оттягивать с фронта солдат, зенитные установки и аэропланы для организации противовоздушной обороны.

Все достижения науки и техники использовались для истребления людей. Убивали всюду: на земле и в воздухе, на воде и под водой.

В начале XX века флоты всех ведущих морских держав начали срочным порядком пополняться подводными лодками различных типов и конструкций. Пусть это были еще весьма несовершенные модели, но все предчувствовали пугающую мощь скрытных ударов из-под воды.

Деятельность флотов обеих сторон сосредоточилась на уничтожении боевых кораблей друг друга. К началу войны в Атлантике царили военно-морские силы Великобритании. Флот Германской империи, активно строившийся в предвоенные годы, стал вторым в мире по своей мощи. Франция, хотя значительно уступала им по надводным кораблям, тем не менее, наряду с Великобританией имела внушительные подводные силы. Однако к концу 1916 года появление у врага «крейсерских» подлодок, обладавших внушительными размерами и большой дальностью хода, застало союзников врасплох и едва не явилось причиной их поражения.

Вопреки Правилам ведения морского боя, установленным Гаагскими конвенциями 1899 и 1907 годов, Германия начала проводить политику неограниченной подводной войны, в результате чего нарушались элементарные общепринятые нормы гуманности, которые обычно старались соблюдать даже во время боевых действий. Многие немецкие субмарины, уничтожая не только военные корабли, но и пароходы, не спасали при этом даже мирных пассажиров и экипажи.

В ходе этого были потоплены и несколько крупных судов, в том числе трансатлантический лайнер «Луизитания». Его уничтожили одной немецкой торпедой, выпущенной с подводной лодки, из-за чего погибло свыше тысячи человек, включая американских граждан. Подобная агрессивная политика принудила США, хоть и с запозданием, вступить в войну.

К началу 1916 года силы сторон на Западном фронте фактически сравнялись. Преимущество, которые союзники получили к концу 1914 года, исчезло: Франция, принимавшая основные удары на своей территории, оказалась изнурена и обескровлена. Германское командование решило воспользоваться ситуацией и вывести нашу страну из войны одним крупным сражением. Таким стратегическим районом они выбрали Верден, неподалеку от границы с Бельгией. Численность немецких частей на этом участке почти вдвое превышала французскую армию, а на направлении главного удара они создали превосходство в численности и артиллерии в три — четыре раза. Подразумевалось, что, если войска агрессора возьмут Верден, это откроет им путь к Парижу. Немцы пошли в наступление двадцать первого февраля. В ответ французы ввели в бой свои армии и организовали в практически окруженный город переброску резервов на автомобилях по дороге, которую назвали Священным путем.

В мае изнурительная битва окончательно превратилась в так называемую «мясорубку», продолжавшуюся все лето. Противники бросали в бой новые и новые силы. В результате, осенью немцы перешли к обороне, и к Рождеству наша армия смогла вернуться на прежние позиции. Замысел Германии вывести Францию из войны провалился, однако с обеих сторон количество погибших оказалось ужасающим.

К 1918 году обе противоборствующие стороны воевали из последних сил. Немецкое командование пришло к выводу, что в создавшейся ситуации у Германии остается один шанс на победу и спасение: совершить прорыв к Парижу, войти в нашу столицу и заключить там почетный мир. Собрав все остававшиеся силы, двадцать первого марта немцы обрушили на участок фронта на севере Франции град снарядов тысяч орудий, однако через два дня их наступление вновь захлебнулось, а затем агрессор был отброшен к бельгийской границе.

Казалось, что хуже быть уже не может, однако, в то же тяжелейшее время, миру пришлось столкнуться с новым, пожалуй, еще более страшным врагом. Точно неизвестно, откуда он пришел, но в конце апреля 1918 года вспышка тяжелейшей болезни, напоминающей легочную чуму, поразила Париж. В мае инфекция распространилась по странам южной Европы, а к середине лета охватила весь континент.

Люди очень быстро гибли от кашля, захлебываясь собственной кровью, некоторые умирали уже на следующий день после заражения. Всего за несколько месяцев эпидемии погибло около двадцати пяти миллионов человек, что значительно превышало все боевые потери. Вопреки обыкновению, жертвами страшной болезни становились в первую очередь молодые крепкие люди. В воюющих странах данные об эпидемии тщательно старались скрывать, поэтому информация о ней пошла из нейтральной Испании, отчего болезнь и была названа «испанкой». Вероятно, эта страшная пандемия, вскоре охватившая весь мир, также подтолкнула воюющие стороны к завершению войны.

Двадцать седьмого сентября, французы вместе с союзными войсками начали наступление по всему Западному фронту, и вскоре немцы обратились с просьбой о заключении мира. Конец Германской империи был близок и хозяевами положения стали союзники. Восьмого ноября немецкая делегация получила в Компьенском лесу к северу от Парижа условия капитуляции. На следующий день Вильгельм II отрекся от престола, и Германия была объявлена республикой.

А еще через два дня, в пять часов утра одиннадцатого ноября 1918 года, в штабном вагоне главнокомандующего войсками Антанты на Западном фронте французского маршала Фоша, союзники подписали перемирие с Германией, вступившее в силу в одиннадцать часов по парижскому времени. По условиям Компьенского перемирия немцы обязывались вывести свои войска с оккупированных территорий Франции, а также Бельгии и Люксембурга, вернуть Эльзаса и Лотарингию, очистить колонии, возместить убытки, причиненные войной и вернуть военнопленных. Известие о победе вызвало во Франции бурное ликование. С наступлением условленного момента в Париже был дан сто один орудийный залп — последние выстрелы Великой войны, и она закончилась. Улицы заполнились ликующими толпами горожан. К сожалению, самым распространенным «украшением» собравшегося народа оказались марлевые повязки, закрывавшие рот и нос — дань незавершившейся эпидемии. Тем не менее, незнакомые люди обнимались, пели, плясали, выражая свою радость по случаю окончания тяжелой, кровопролитной и, как все мы тогда надеялись, последней войны.

Неудивительно, что именно она, объединившая в себе невиданные человеческие потери, отчаяние и воодушевление, гуманизм и страшное саморазрушение цивилизации, со счастливым концом и морально безупречной победой, почитается нашими гражданами как важнейший урок истории и выдающийся подвиг нашей страны. День перемирия — одиннадцатое ноября во Франции стал государственным праздником и еще одним символом национального единства, как и День взятия Бастилии.

Однако, всё это лишь факты, которые хорошо известны любому французскому школьнику. А у меня, как, наверное, у каждого солдата была своя война, оставившая в душе отметины и раны, а также свои воспоминания, тоже ставшие частью Великой войны. И в моей судьбе она сыграла мрачную роль. Можно сказать, что последствия могли стать для меня фатальными. Конечно же, я говорю не о возможности физической гибели. Не страдая излишней тонкостью и ранимостью души, многое, из произошедшего в те годы, хотел бы буквально выжечь из памяти.