ИВ. Тетралогия (СИ) - Северин Гай "geori" - Страница 279

Начал портиться характер. Я часто замечала, что огрызаюсь и почти перестала улыбаться. Он на подобные выпады только бровь недоуменно приподнимал, словно не понимая, в чем причина.

Становилось очень стыдно. Я прилагала усилия, чтобы сдержаться, ни в чем не упрекать и настроения не показывать. Этак я и последних крох общения лишусь, если он разозлится и решит, что я перешла границы. Наверное, я должна радоваться за него, ведь он, похоже, счастлив. Радоваться не получалось, но и жаловаться я не решалась. Если рассудить, то какие у меня права? Я всего лишь случайно навязавшееся на его голову недоразумение.

Первый бунт во мне назрел в конце июля. В столице проводился большой фестиваль, в котором участвовали музыканты со всего мира. Улицы, площади и бульвары, утопающие в цветах, превратились в настоящую феерию. Отовсюду лилась музыка и доносились песни на разных языках. Главный концерт с невероятной программой выступлений начинался вечером в субботу на Марсовом поле и должен был продлиться до рассвета. Накануне Джори прийти не мог, объяснив, что встречается с посетившим Париж создателем. Извинившись, попросил в эту пятницу воздержаться от традиционного ужина в Бельвиле, а на следующий день обещал зайти, как только освободится.

С самого утра присутствовало ощущение чего-то необыкновенного и волнующего. Казалось, воздух звенел, как натянутая струна. Молодежь устраивала грандиозное празднество с маскарадом живых цветов и гуляниями по нарядным улицам. Все мои сокурсницы, оставшиеся в городе, планировали в этом участвовать. Готовилась и я, заранее выбрав платье и соорудив подходящую прическу, украсив ее фиалковым венком, предвкушая удовольствие.

Наступил вечер, вслед за ним подкралась и ночь. Нарядная и безмерно несчастная, я тоскливо томилась на крохотном балконе, ловя отголоски безудержного веселья, долетающего грохотом фейерверка и смехом. Джори так и не пришел. Я знала, что он никогда не нарушает обещаний без веской причины. Вероятно, его задержали непреодолимые обстоятельства и, конечно, завтра он все объяснит и извинится. Но ведь и праздник закончится. Я долго терзалась сомнениями, но, в конце концов, не выдержала.

Я очень любила такие шумные многолюдные сборища, когда можно смешаться с вдохновленной, разгоряченной толпой, почувствовать себя наравне со всеми, в едином порыве и вдохе. Да, что же, я пленница разве? Я не намеревалась бродить в одиночестве по темным закоулкам и злачным местам. На Марсовом поле собралось, наверное, полгорода с семьями и даже детьми. По какой несправедливости и чьей насмешке я лишаюсь всего, что доступно нормальным людям? Это глупо и неправильно!

Джори разозлится, когда узнает, но я готова на это пойти. А если он не пришел, потому что вновь окружил пристальным вниманием Анору? Или вообще забыл об обещанном. Слишком редко мы виделись, тогда как эта женщина заполнила практически все его время. Здравый смысл твердил, что это исключено и брат никогда бы так не поступил, но обида и отчаяние делали свое дело. Меня неудержимо тянуло вырваться из заточения и будь что будет.

Сегодня удача отвернулась, она вообще у меня редкая гостья. Едва я дошла до Эколь, подгоняемая нетерпением и подстегиваемая бунтарским духом, как столкнулась со своим неизменным надзирателем — Маркосом. Он держал под руку супругу Элен, симпатичную молодую женщину, и явно был не при исполнении. Лоренсо живут где-то неподалеку, у Элен квартира в Латинском квартале еще со времен учебы в Университете. Счастливые супруги, как и все парижане, нынче ночью, прогуливались, наслаждаясь праздником. Злой ли рок надо мной или наказание за непослушание и самовольство, но улизнуть незамеченной от бдительного мексиканца не удалось.

— Энджэль, сейчас ты должна находиться дома, — тихо, но строго произнес он с чудовищным акцентом.

Возмущение достигло апогея, когда я отчетливо осознала, что все планы и чаяния рушатся в это мгновение, и меня ждет горькое разочарование.

— Пропусти, Маркос, я не обязана тебя слушать! — резко огрызнулась я, понимая, как отвратительно выгляжу в неоправданной грубости.

Он не сдвинулся с места.

— Дорогой, почему бы Эль не посмотреть концерт вместе с нами? Думаю, так ей ничего не угрожает, — деликатно тронула его за плечо жена.

Тот сосредоточенно нахмурился, но все же, кивнул, соглашаясь. Можно было воспользоваться приглашением, однако оно сильно уязвило остатки гордости. Даже слезы навернулись. Хорошая же меня ожидала прогулка — словно под конвоем, и то из милосердия. Настроение окончательно испортилось. Адреналин и желание спорить исчезли, уступив злости и раздражению. Развернувшись и не попрощавшись, я ринулась в обратном направлении, не оборачиваясь и всех ненавидя. Уверена, Лоренсо убедились, что я благополучно добралась до квартиры, и это подливало масло горькой жалости к себе.

Кипя от гнева, в отчаянии от жестокости судьбы, я так хлопнула дверью, что наверняка разбудила престарелую соседку, но мне было все равно. А за окном весело куражился Париж. Я металась по комнате, не в силах успокоиться, пока голова не закружилась. С трудом удалось задремать на рассвете, обессилив от напрасных переживаний.

Не отпустила обида и на следующий день, словно кислотой разъедая душу.

Вечером явился Джори, судя по выражению лица, подробно проинформированный предателем мексиканцем. Осознавая, что ничем хорошим разговор не обернется, я хотела молча принять все упреки и сделать вид, что меня это не касается. Но буквально тут же вновь раздался звонок. Месье Робен поднялся поинтересоваться, не заболела ли я. Сгорая со стыда, я осознала, что даже не вспомнила о работе. А ведь сегодня понедельник, и хозяину магазинчика самому пришлось раскладывать товар и таскать корзины с овощами. Мечтая провалиться на месте, я пролепетала какие-то извинения, а когда он ушел, с ужасом сообразила, что брат молча стоял рядом.

— Значит, все же поступила по-своему, не соизволив хотя бы поставить меня в известность, — подвел он итог услышанному.

Сил не было ни спорить, ни просто взглянуть на него. Уверенная, что скандала не избежать, я демонстративно ушла в комнату и заперла дверь. Несмотря ни на что, я не чувствовала себя неправой, просто бесконечно несчастной и страдающей. Замок тихо звякнул, не препятствуя вампиру. Я отвернулась, успев заметить, что вошедший мужчина очень сердит, глаза сверкали под хмурыми бровями. Недолго помолчав, он серьезно произнес:

— Если думаешь, что я ради прихоти держу тебя дома, то подумай еще раз. И если полагаешь, что Маркосу заняться нечем, кроме как оберегать тебя, то, опять же, ошибаешься, — голос вопреки выражению лица был скорее усталым, чем сердитым.

— Я не просила меня охранять, — упрямо возразила я, не желая поднять взгляд. Знала, что иначе растеряю весь пыл. — Не припоминаю, чтобы меня вообще спрашивали, чего я хочу.

— Однажды я решил, что для меня это важно. И, пока это так, ты ничего не добьешься капризами.

Спокойный голос выводил из себя. Мне будто вожжа под хвост попала, или бес нашептывал. Я с ужасом, как со стороны, слушала собственные слова:

— Может, тебе стоит пересмотреть приоритеты?

— А ты не пожалеешь? — жестко спросил Джори.

Я уже пожалела, поэтому прикусила язык. Брат постоял еще немного и ушел, более ничего не сказав.

Еще одна мучительная бессонная ночь, наполненная страхом, стыдом и грызущей совестью. Опять круги под опухшими веками и клятвенные обещания самой себе, что отныне никогда не ослушаюсь, лишь бы он вернулся.

Он вернулся. Дни потекли своим чередом, мы не затрагивали случившееся, стараясь забыть неприятный инцидент. К сожалению, никуда не делась и Анора. На моей памяти ни одна любовница не задерживалась у Джори так долго. Действовала она, надо признать, очень умно и хитро, вела себя при нем безупречно, не давая повода для отставки. Очевидно стремилась задержаться в роли его пассии надолго, а то и приобрести иной статус. Эта мысль повергала в панику.

На исходе августа, когда жару можно было переводить в разряд стихийных бедствий, небо разродилось долгожданным дождем. Более того, настоящим ливнем с грозой, громом и благословенной прохладой. Не сдерживая непреодолимого искушения, я схватила зонт и выбежала из дома. Мостовая успела превратиться в реку, но я, сбросив туфли, с удовольствием загребала ногами прохладную воду, наслаждаясь буйством погоды. Не торопясь, добрела до набережной, где располагалось одно из моих любимых кафе. Устроившись за столиком под полосатым навесом, я вдыхала запах ливня и свежести, смотрела, как тяжелые капли вспениваются на реке пузырями, создавая впечатление, что Сена кипит.