Счастливчик (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна - Страница 87

Уже направляюсь к двери в коридор, когда до меня доносится:

— Почему ты не сказал мне, что рабов вернули на поверхность?

Судя по интонации, это вопрос с подвохом.

Останавливаюсь, поворачиваюсь. Лицо у Ди бледное, напряженное. Не настолько уж большая потеря крови из порезанного пальца, чтобы так бледнеть. Опять заподозрила меня в каком-нибудь смертном грехе?

Пожимаю плечом.

— Забыл.

Правда забыл. За последнюю неделю прошлая ночь была единственной, в которую я по-настоящему поспал. Немудрено, что вчера эта информация вылетела у меня из головы.

Наверное, у меня сейчас на лице все написано, потому что Ди отводит взгляд.

— Я подумала, что ты специально мне ничего не сказал, чтобы я не начала проситься назад, — признается.

Усмехаюсь, хотя, честное слово, мне совсем невесело.

— Ты и в шахту просила тебя вернуть, — напоминаю. — Но если бы я вспомнил, то обязательно бы тебе сказал.

Ди снова поднимает на меня глаза.

— Это твоя заслуга? — спрашивает. — Ты уговорил свою мать вернуть их в барак?

Надо же, ей хочется, чтобы это был я. Собралась благодарить?

— Нет, — качаю головой. — Изабелла сама передумала. Я тут ни при чем.

После чего выхожу из комнаты.

Да, я собирался говорить Ди правду и только правду, но не нужна мне ее благодарность, не хочу, чтобы чувствовала себя мне обязанной.

Джордж покачивается в кресле, переплетя толстые пальцы на животе. Лицом к двери — ждал, зараза.

— Вечер добрый, — улыбается, отчего три его подбородка приходят в движение. — Полагаю, ты за этим, — кивок в сторону стола, — подбородки пускаются в пляс пуще прежнего.

На столе стоит небольшой прозрачный пакет как раз с тем, что мне нужно. Ух ты, упаковал — подготовился.

Усмехаюсь, прищуриваюсь, разглядывая лучащуюся от самодовольства физиономию.

— Настолько был уверен, что приду?

— Ну да, ну да, — расцепляет пальцы, разводит руками. — Ну, раз сама не пошла, а Нине я отказал, то вывод напрашивался сам собой, — посмотрите-ка, гений дедукции нашелся. — Кстати, синтезатор крови работает как новенький. У тебя золотые руки.

— Что у тебя сломалось на этот раз? — спрашиваю прямо, уже прекрасно понимая, к чему он клонит.

— Кофеварка. Вот там, в углу, — величаво приподнимает руку, указывая направление, прямо-таки император на троне, — ты уж возьми сам. Убегался я сегодня, ноги так и гудят.

Бедолага, сейчас скончаюсь от сочувствия.

Подхожу, беру с полки прибор.

— Что с ней?

— Это ты мне скажи, — отвечает, вновь осклабившись. — Не работает.

— Хорошо, — беру блестящую кофеварку под мышку, — посмотрю.

— И не забудь, это же кофеварка, — напоминает многозначительно. — А утром я без кофе не жилец. Так что, будь добр, к утру верни в рабочем состоянии.

Здравствуй, новая бессонная ночь.

— А ничего, что ты врач? — возмущаюсь. — Ты должен помогать больным и пострадавшим. Это твоя работа.

— Ну да, ну да, врач, — напоминающий сардельку палец поднимается, чтобы обозначить особую значимость следующих слов: — единственный врач в этом секторе, прошу заметить. А также единственный, кто знает пароль от сейфа, где хранятся все медикаменты. Так что я важен и незаменим.

Еле сдерживаю смех. Для меня пароль вообще не помеха, но пусть лучше для Джорджа это станет сюрпризом, когда мне действительно понадобится добыть что-то из упомянутого сейфа без спроса.

— Мы договорились, — свободной рукой беру пакет со стола.

— Я предпочитаю пить кофе перед завтраком, — уточняет Джордж. — Тот, что подают в столовой, невкусная бурда.

— Ладно, — обещаю. — Принесу в семь.

— В половину восьмого, — несется мне уже в спину, — в семь я еще сплю.

Дилайла сидит на краю кровати, полотенце уже ощутимо пропиталось кровью.

— Ты как? — спрашиваю, входя.

— Нормально, — отвечает, поднимает голову и удивленно распахивает глаза, заметив мою ношу. — Он, что, обменял медикаменты на ремонт кофеварки?

Ага, а теперь скажи: "Не надо было, это всего лишь порез, ты не обязан". И так далее, и тому подобное.

— Нет, — отмахиваюсь, водружая аппарат на стол, — я давно ему обещал починить. Так, заодно забрал.

Ди смотрит пристально, немного с прищуром. Поняла, что соврал, но уличать во лжи не спешит.

Разрываю зубами аккуратно заклеенный Джорджем пакет, подхожу к девушке, опускаюсь перед ней на колени.

— Не надо, — пугается чего-то, отшатывается. — Я сама.

Морщусь от громкого восклицания.

— Не дури, а? — прошу.

Ди напряженно смотрит на меня, потом сдается, разворачивает полотенце. Забираю его и отбрасываю в сторону прямо на пол. Кровь из раны по-прежнему сочится: самый гадкий порез — вроде бы и не страшно, но много мелких сосудов, без обработки кровотечение обеспечено надолго.

Бережно дотрагиваюсь до ее кожи, обрабатываю порез кровоостанавливающим средством, затем антисептиком. Девушка следит за моими действиями, но больше не спорит, руку не вырывает.

— Вроде все, — перевязываю больной палец, киваю на пакет у своих ног. — Там еще водонепроницаемый пластырь, завтра заклеишь, и никакая работа на кухне не страшна.

— Спасибо, — тихо произносит Ди, и звучит это как-то так вяло и беспомощно, будто я сделал нечто ужасное против ее воли.

Я все еще перед ней на коленях, держу за руку, а она смотрит на меня глазами загнанного зверя. Выпускаю ее ладонь из своих пальцев, и та безжизненно падает ей на колени.

Тем не менее, освободившись, девушка не вскакивает и не убегает. Это же хорошо, да ведь?

— Ди, — говорю, — то, что Мэг рассказала мне о Крисе… Не перебивай, пожалуйста, — прошу, когда вижу, что она собирается возразить, — дай мне сказать.

— Встань хотя бы, — шепотом.

Качаю головой.

— Мне так удобно. Не важно. То, что Мэг мне рассказала… Я понимаю, что ты не рада, что мне все известно. Или ты должна была рассказать сама, или мне было не положено об этом знать.

— Не рассказала бы.

Киваю, соглашаясь.

— Не рассказала бы. Но теперь я знаю и подумал, что это неправильно — делать вид, что не в курсе. Если бы узнал раньше, никогда бы не стал тогда пытаться силой тебя поцеловать, — честное слово, теперь, когда думаю о том поцелуе на борту "Старой ласточки", чувствую себя тоже насильником. — Но это уже не исправить, могу только извиниться постфактум, — Ди кусает губы, но не перебивает. — Что было, то было, и я уже понял, что ты не подпустишь меня к себе близко и что в этом плане я тебе в принципе неинтересен. Если бы я мог уйти и оставить тебя в покое, я бы ушел. Но мы должны отсюда выбраться. Я делаю все, что могу. Сейчас пытаюсь договориться с Изабеллой по-хорошему, не получится — попробую по-плохому. Чтобы ни было, я все равно буду пытаться вытащить тебя и твою семью с этой дурацкой планеты.

— Я тебе верю, — тихо.

— Тогда не шарахайся от меня, пожалуйста, — прошу. — Я к тебе пальцем не притронусь без необходимости, например, такой, как сейчас. Ни к чему не стану тебя принуждать и навязываться тебе не стану. Просто не бойся меня, ладно? Тут и так никому нельзя доверять, и я не хочу даже в этой комнате бояться сказать что-нибудь не то. Мне нужно быть уверенным, что ты на моей стороне. Ди, я горы сверну, — хмыкаю, — ну, или подорву их к чертовой матери, но мы выберемся отсюда. Поддержи меня, ладно? Когда ты готова бегать от меня по потолку, лишь бы я не оказался ближе чем на расстоянии вытянутой руки, это… нервирует. Просто знай, что я никогда не сделаю тебе ничего плохого, хорошо?

Она смотрит на меня и молчит, и в ее темно-карих глазах столько боли — целый океан.

Ладно, хватит, наговорился.

Сначала откатываюсь назад на пятках, потом встаю с пола.

— Ложись спать, — произношу уже последнее на сегодня, сажусь за стол и включаю лампу. — Мне нужно повозиться с кофеваркой. Одеяло только на пол кинь, пожалуйста.