Счастливчик (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна - Страница 92

Господи, это же всего лишь коммуникатор. Он же не шею себе сломал — тогда был бы повод кричать.

— Ладно, — охотно соглашаюсь, мне больше нечего тут делать, — тогда до завтра.

— До завтра, — бросает уже мне в спину.

Выхожу из кабинета, выдыхаю с облегчением.

Фуух, сделано: "жучок" на месте. Теперь главный вопрос — как его оттуда забрать?

Гай подпирает стену в коридоре, ждет.

— Я у тебя в долгу, — говорю шепотом.

Мальчик смотрит на меня с досадой.

— Ты мне комм должен.

— Я тебе этот сделаю так, что все будут завидовать, — обещаю абсолютно серьезно.

Когда вхожу в комнату, Ди как раз выходит из ванной.

— Ой, — вырывается у нее, и она пытается натянуть футболку пониже.

Закрываю глаза ладонью и отворачиваюсь.

— Не смотрю я, не смотрю, — заверяю. Видел я уже ее ноги, и не раз. И вчера рассекала по комнате в футболке, и ее это не смущало. — Все? — спрашиваю через несколько секунд.

— Это была реакция не на тебя, — произносит Ди за моей спиной, — а на внезапно открывшуюся дверь.

Правда, что ли?

Удивленно оборачиваюсь и обнаруживаю, что она так и стоит посреди комнаты в футболке и не пытается спрятаться.

Эге, может, мне почаще себе кровь пускать? Это нас явно сближает.

— Я тебя не боюсь, — говорит твердо. Лицо решительное.

Что не боится, это хорошо, а что не стесняется — не уверен.

— Ты же не возвела меня в статус брата или подружки? — выпаливаю, не сдержавшись.

Дилайла смеется.

— На подружку ты не похож, а брат у меня уже есть.

Тупо моргаю. Я совсем дурной, или она меня провоцирует?

Ну нееет, у нее моральная травма, а я не маньяк — вот она, наша аксиома. Так что явно придумываю то, чего нет.

Продолжаю стоять истуканом у двери, а Ди, как ни в чем не бывало, проходит к кровати, забирается на нее с ногами и все же укрывается покрывалом.

— Что-то случилось? — спрашивает. — У тебя такое лицо.

Ну, не считая ее странного поведения…

— Ничего такого, — отмахиваюсь. — Разве что моя мать только что предложила мне оказывать интим-услуги женщине, годящейся мне в бабушки, — морщусь. — Для нашей общей выгоды, разумеется. А так нет, ничего особенного.

Глаза девушки становятся просто огромными.

— Ты сейчас пошутил, правда?

— Если бы, — вздыхаю, прохожу к компьютеру, включаю, сажусь на стул.

— Лаки, мне кажется, она ненормальная.

— Угу.

— Нет, в прямом смысле. У нее с головой проблемы.

— Угу, — повторяю.

Повисает пауза.

— Мне жаль, — тихо произносит Ди через некоторое время.

— Мне тоже, — невесело усмехаюсь. — Знаешь, — сам не знаю, какого черта продолжаю, наверное, накопилось, — на какой-то миг мне показалось, что у меня может быть две матери. Глупо, да? Но она мне не мать, никогда не была и не станет. Даже если она честна и сделка не пустой треп.

— "Даже если"? — переспрашивает Дилайла. — Значит, ты все-таки ей не веришь?

— Я хочу ей верить, — повторяю то, что уже говорил. — Но нет, не верю.

Ди пристально смотрит на меня, не понимает.

— Тогда зачем все это? — взмах руки в сторону кучи деталей на полу. — Бессонные ночи? Роботы?

— Чтобы она верила мне?

— Ты меня спрашиваешь? — ее губы трогает улыбка, но ей тоже далеко до веселья.

— Да черт его знает, кого я спрашиваю, — признаюсь, закидываю руки за голову, откидываюсь на спинку стула, смотрю в серый потолок. — Я вообще никогда не знаю, что делаю. Пока я всего лишь импровизирую, — Ди молчит, но и спать не ложится. Снова поворачиваюсь к ней. — А ты что думаешь? — спрашиваю. — Думаешь, сделка — фуфло?

Девушка качает головой, не спеша бросаться обвинениями даже в сторону Изабеллы.

— Я не знаю, — говорит задумчиво. — Но я боюсь, что даже если сделка — правда, и рабов освободят, тебя они не отпустят, — приподнимаю брови на слове "боюсь". Боится? За меня? Но Ди понимает мое удивление по-своему, поясняет: — Ты слишком ценен, такие люди, как они, не упускают таких, как ты.

— Да плевать, — отмахиваюсь от ее доводов. — Если сделка реальна, это все ерунда. Ну, задержусь. Я все равно отсюда выберусь. Пускай позже, это небольшая цена за жизни сотен людей.

Ди не спорит. Да тут и не поспоришь. Если ценен, значит, не убьют. Не убьют — все равно сбегу.

— Как, ты говорил, называется препарат для стирания памяти? — уточняет.

— Слайтекс.

— Ты знаешь, что это? Как он работает?

Дергаю плечом.

— Читал. Есть такой. Им часто лечат людей с психотравмами. Стирает из памяти последние события за месяц, год, десять лет — зависит от дозы. Побочки никакой. Иногда воспоминания частично восстанавливаются, но не у всех и не в полной мере. А еще это дорогая штука, и в аптеке ее не купишь. Но руководство утверждает, что сможет доставить на Пандору партию к концу месяца.

— Значит, я все забуду?

— А ты хочешь помнить и остаться на Пандоре? — отвечаю вопросом на вопрос.

Дилайла отводит взгляд.

— Я бы хотела тебя помнить.

Нет, она решила сегодня меня добить? Я и так в принципе не всегда дружу с логикой, а с женской — и подавно.

Встаю, подхожу к ней, сажусь на край кровати, заглядываю девушке в глаза и спрашиваю прямо:

— Ди, чего ты от меня хочешь?

У нее розовеют щеки, прикусывает нижнюю губу.

— Прости меня, — говорит, глядя в сторону.

— За что?

— За то, что все время нашего знакомства только и делала, что навешивала на тебя ярлыки и обвиняла во всех грехах.

Усмехаюсь.

— Говорил же, я необидчивый.

Ди вдруг тянется и накрывает мою руку, лежащую на покрывале, своею.

— Поговори со мной, — просит. — Пожалуйста, не работай сегодня. Просто поговори.

— О чем? — кладу вторую ладонь поверх ее кисти.

Дилайла слабо улыбается.

— О чем угодно. Расскажи что-нибудь.

И что-то в ее глазах такое, что отказать не могу.

— Ну ладно, — начинаю весело, — но учти, я обожаю рассказывать, потом не жалуйся.

— Не буду, — обещает, руку не убирает.

— Ну, тогда слушай. Как-то раз мы с Лэсли… Лэсли — это мой лучший друг, жуткий зануда и будущий мозгоправ, но человек отличный. Так вот… С чего я начал?

Дилайла смеется.

— С того, что как-то раз вы с Лэсли…

По-моему, я совсем пропал — горы готов свернуть ради ее улыбки. А уж потрепаться часок, чтобы отвлечь от грустных мыслей, так это вообще раз плюнуть.

— А, точно, — продолжаю бодро. — Как-то раз мы с Лэсли решили отправиться в поход. Ну, лес, палатка, лоно природы…

— Вы подожгли лес?

— Погоди, — шутливо шикаю на нее. — Не перебивай. История почти драматическая. А до драмы недалеко, когда с тобой в поход отправляется целый отряд охраны твоего дядюшки-на-тот-момент-президента, — добавляю доверительно: — Это вообще, скажу тебе, застрелиться можно. Вот мы и сбежали.

— Куда? — Ди уже давится смехом.

— В пещеры. Куда же еще? Кстати, у Лэсли клаустрофобия, ага. Тогда он о ней и узнал…

Совершенно не помню, как уснул. Помню, как рассказывал про пещеры, угон флайера и про татуировщика, любителя латыни. Кажется, было что-то еще, но язык уже заплетался, а голова почти не соображала. Это помню, а как уснул — нет.

Зато когда просыпаюсь, не сразу понимаю, где нахожусь. Только через пару минут приходит понимание того, что мне тепло и мягко, как не может быть на полу.

Открываю глаза. Итак, пункт первый: я умудрился уснуть на кровати. Пункт второй: вырубился, как сидел, так и не раздевшись. Пункт третий: Дилайла спит рядом, устроилась на боку, прижавшись ко мне спиной. Пункт четвертый: я спал, уткнувшись носом в ее волосы, а моя рука наглым образом расположилась у нее на бедре. Пункт пятый: между рукой и бедром все же есть одеяло.

Усмехаюсь. Ничего себе, поболтали. Но надо признать, так хорошо и крепко я не спал уже целый месяц. Даже вставать не хочется.