Выбери любимый жанр

Товарищ гвардии король (СИ) - Николаев Владимир Сергеевич - Страница 18


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

18

        Три недели спустя. Италия.

        Богемиен зольдатен,        Унтер-официрен,        Дойче генерален,        Нихт капитулирен.

        Растягивая меха потрёпанного баяна, Его Величество Эммануил Людвиг фон Такс пребывал в меланхоличной задумчивости. Потехинская гармошка механика-водителя, к которой он привык с начала войны, сгорела вместе с танком у Женевского озера, а потому приходилось играть на чём ни попадя. Свежий ветерок, несущий прохладу с недалёких Альп, трепал рыжую шевелюру короля и выбивал скупую мужскую слезу из глаз сидящих вокруг штабного СМ-1К танкистов. А может, то не ветер? Может, вспомнились пылающие машины на подступах к швейцарской столице и не вернувшиеся оттуда товарищи?        Абраму Рубинштейну настроение командира не нравилось. Дела давно минувших дней и славные битвы, где бились они, хорошо вспоминать дома, в соответствующей обстановке, под приличествующие закуски и напитки. Тогда можно взгрустнуть, поплакать, помянуть друзей и выпить за врагов, непременно мужественно павших. Иначе и не враги вовсе, а так, дрянь, недоразумение, недостойное звания противника. Да, дома можно. Но не сейчас, когда разведка в любой момент может доложить об обнаружении итальянской армии, до сих пор успешно скрывающейся от принуждения к миру по-баварски. Нет, не такое настроение должно быть перед боем. Что это за достоевщина?        Рубинштейн решительно положил руку на меха баяна:        - Разрешите, товарищ король?        - Давай, согласился фон Такс и, отдав инструмент, уселся поудобнее, вытянув недавно вылеченную ногу.        Мехвод пробежался пальцами по ладам и подмигнул ефрейтору Шмульке, штатному запевале лейб-гвардейского батальона:        - Ну, Ваня, давай нашу?        - О, я, я, - согласился Иоганн и завёл частушку:

        Эх, мы к Милану подъезжали        Итальяшек побеждать.        А швейцарцев раскатали, ух,        Много сладкого едять!

        Доблестные солдаты Баварского королевства и многочисленные добровольцы дисциплинированно подхватили припев:

        Опа, та опа, тупофая ократа,        Дьефка люпит Римский Папа,        Так ему и ната!

        Шмульке продолжил:

        Эх, где-то бродит толстый дуче.        Убегает, подлый гад.        Мы его не будем мучить,        Но порвём фашистский зад.

        - Абрам, - фон Такс строго посмотрел на баяниста, - что за гнусности? Нас могут неправильно понять.        Рубинштейн молча пожал плечами, не переставая играть. Он, мол, ни при чём, вокс попули, так сказать... А хор грянул новый припев:

        Опа, та опа, тупофая ократа,        Туче пусть себя полюпит,        Дьефка тут не ната!

        Идиллическая картина привала была прервана самолётом. Разведчик Potez-39, в профиль похожий на беременного карася, свалился с неба прямо на поляну, по краям которой стояли замаскированные танки. На его крыльях и фюзеляже гордо сияли золотые треуголки Корсиканского королевства. Пилот выскочил из кабины и побежал к командирской машине, издалека опознав в фон Таксе старшего.        - А чего он не с нашими эмблемами? - удивился Абрам. - Собьют же нафиг.        - Нет, не собьют, - пояснил король. - Величко предупредил своих орлов, что оба корсиканских самолёта будут летать со своими опознавательными знаками.        - Оба?        - Ну да. Остальные прикрывают высадку на Сицилию и Сардинию эфиопского десанта. Сам Негус командует, не хрен собачий.        - И всё равно... Треуголки эти...        - Тебе что, жалко? Тем более граф купил самолёты за свой счёт. Теперь по чётным на разведчике летает, а по нечётным - истребитель. И неплохой, между прочим. Я наградные листы читал - двух макаронников завалил и полтора австрийца.        - Это как, Ваше Величество?        - Их этажерки по половинному тарифу оплачиваются.        Пилот, придерживая путающуюся в ногах планшетку, подбежал к танку.        - Monsieur le colonel! - отчаянно грассируя и размахивая свободной рукой закричал он. - Il y a beacoup de tanks de l"adversaire et le battalion des soldat sortent a l"arrier de notre armee.        - Ну наконец-то мы их поймали, - радостно потёр ладони Рубинштейн и не глядя бросил в открытый люк башни жалобно всхлипнувший баян. И попал, судя по эмоциональному возгласу радиста.        Фон Такс поднялся на ноги:        - К бою, воины Баварии! Танки коварного противника обходят нас с фланга!        - Какая неосторожность с их стороны, - улыбнулся Абрам. - Я таки напишу "Спасибо" на надгробной плите господина Муссолини. Кто-нибудь подарит мне карандаш?        - Monsieur le pilot, - повернулся фон Такс к лётчику, - quand ils se nous approcheront? Et comment votr nom?        - Dans cinq minutes. Antoine de Saint-Exupery, monsieur colonel!        - Так близко? У нас пять минут. По машинам! Антуан, прыгайте сюда.        Командирский танк, единственный не замаскированный, попятился кормой в редкий лес и застыл, выставив стомиллиметровую пушку из помятых кустов. В башне стало тесно, хотя угловатый лягушатник много места не занимал. Только жестикулировал, опасаясь за оставленный самолёт.        - Да чёрт с ним, - успокаивал лётчика король. - Я тебе другой куплю, ещё лучше. Или у товарища Сталина новый выпрошу. Не жадничай, Антоша. А этот пусть приманкой побудет. Вот, видишь, как припустили?        Показавшиеся из-за поворота танки противника, увидев вожделенную добычу, действительно увеличили скорость, хотя и до этого стремительно летели на двадцати километрах в час. Грозным клином тридцать новейших Fiat L6/36 шли на захват ценного трофея, первого с начала войны, и напоминали непобедимые легионы Римской Империи. Зловеще смотрели вперёд толстые стволы двадцатимиллиметровых пушек, мощная двадцатимиллиметровая броня надёжно укрывала экипаж из двух танкистов... Берсальеры в чёрной форме катили на велосипедах к славе и победе, глотая пыль и обильно потея. И ничто не могло остановить их неудержимый натиск.        - Где же мы их хоронить-то будем? - ефрейтор Шмульке бережно погладил крупнокалиберный "ворошиловский" пулемет.        - Ай, не переживай, Ваня, - отозвался Рубинштейн. - Если таки ты решишь проявить гнилую либеральную филантропию, так и быть, могу совсем недорого продать свою лопату.        - Заткнитесь оба, - попросил фон Такс негромким голосом. А потом крикнул: - Огонь!        Пушка рявкнула, и под звон выброшенной гильзы послышалось удивлённое восклицание мехвода:        - Ачоа?        - А ничо! - огрызнулся король. - Какого хрена бронебойный зарядили?        - Так танки же, Ваше Величество, - оправдывался Шмульке.        - Осколочным!        Дело пошло лучше, а когда к пушкам присоединились пулемёты, то и совсем хорошо. Пули величиной с сосиску легко брали лобовую броню итальянских танков и разносили в клочья экипажи, в отличии от болванок, пролетавших насквозь три-четыре машины. Через несколько минут от "Фиатов" остались не очень аккуратные кучи металла, взрывающиеся, когда огонь добирался до боекомплекта.        - Как по воробьям стреляем, - ворчал себе под нос Рубинштейн, направляя СМ-1К на разбегающуюся пехоту, бросившую велосипеды.        - Абрам, давай без фанатизма, - попросил Шмульке в промежутках между очередями. - Мне потом гусеницы отмывать.        - И что? - механик-водитель был зол, так как переезжая очередной вражеский танк прикусил себе язык. - Вот дослужишься до сержанта, найдём и тебе персонального ефрейтора. А пока стойко переноси тяготы и лишения военной службы. А лучше долбани того, слева....

        Через три дня фон Такс и граф де Сент-Экзюпери сидели в таверне "Ostera dell operetta" и в который раз пили за братство по оружию. На груди у лётчика сиял новенький орден "Байриш Лейб-Штандарт", который король принёс самолично и с обмытия которого началось сегодняшнее утро, незаметно наступившее после вчерашних вечерних посиделок. Да почему бы и не расслабиться двум приличным людям во время затишья между боями?        Тем более, что предметом дружеской беседы служили не женщины или пошлые разговоры о выпивке, а темы возвышенные и благородные. Любовь, например. Любовь к литературе, как у графа, или к танкам, как у Его Величества.        - Нет, что ни говорите, граф, но в современной литературе наблюдаются некоторые упаднические настроения. Тенденции, я бы сказал. Ваше здоровье! Я не имею в виду нашу, русскую, а тем более советскую, они как раз превосходны и вне всяких подозрений. Давайте сравним того же Булгакова и какого-нибудь... допустим, Хемингуэя. И если у первого мы видим прекрасно прописанные образы советского человека (разве генерал Чарнота, отнимающий панталоны у господина Пуанкаре, не прекрасен?), то у второго... Чему хорошему могут научить описания жизни нищего и вечно пьяного журналиста, охотящегося на голубей в Булонском лесу? Или он кушал их в другом парке? Неважно, я никогда не понимал извращений, пардон, прелестей французской кухни. И ведь то же самое творится в живописи. Символисты, акмеисты, барбизонцы... Это сколько километров заборов они могли покрасить при правильной постановке вопроса, займись ими родное ОГПУ?        Сент-Экзюпери не ответил. Скорее всего он и не слышал страстного монолога Его Величества, с увлечением черкая что-то на салфетке.        - Посмотрите, месье, - граф подвинул рисунок фон Таксу. - Как вы думаете, что это?        - Понятно что - мой танк. Но где у него пушка?        - Увы, Ваше Величество, это удав, который проглотил слона. Но ваша версия мне кажется не менее оригинальной. Позвольте, - уверенным движением пилот добавил к картинке несколько штрихов. - И так получается даже, как бы это сказать... Эротичнее.        - Так выпьем же за это!        Граф с тоской в глазах оглянулся на стойку, где за спиной бармена виднелись многочисленные разнокалиберные бутылки, и предложил:        - Может быть, перейдём на вино?        - Исключено, Антоша. Ты что, не русский?        - Нет, mon colonel.        - Досадно, - фон Такс осуждающе мотнул головой. - Надеюсь, ты понимаешь всю глубину своей ошибки? Ещё по соточке за советскую живопись?        - Будьмо! - Сент-Экзюпери вспомнил любимый тост своего механика.        Внезапно в разговор вмешался худощавый человек с вдохновенным и голодным лицом, неизвестно как просочившийся мимо охраны:        - Простите, Ваше Величество, но я слышал что вы говорили о живописи. Некоторым образом... Понимаете... Как сказать...        - Смелее, друг мой, - баварский король был благодушен и настроен любить весь мир. - Так что вы хотели сказать, таинственный незнакомец?        - Простите ещё раз, Ваше Величество, но не нужен ли вам придворный художник?        - Мне? - удивился фон Такс. - У меня и двора-то нет. Хотя... постойте, камуфлирующую раскраску на танк можете нанести?        - Конечно, - поклонился гость.        - Тогда вы приняты на работу. Абрам!        - Чо? - откликнулся сидевший у стойки Рубинштейн.        - Ничо! Выдай товарищу художнику краску.        - У меня свои, Ваше Величество.        - Да? Как хотите. Абрам, покажи товарищу королевскому живописцу нашу машину.

18
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело