Маффин (ЛП) - "Mahsa" - Страница 50

Во рту появился знакомый металлический привкус, вызвав сильное желание немедленно избавиться от него. Всхлипнув, я потянулся к стакану и обхватил его трясущимися пальцами. Не важно, с чем он, я хотел пить.

В стакане оказалась вовсе не вода. Рот наполнил крепкий алкоголь, убивший своим дымным дубовым привкусом все рецепторы. Тягучая обжигающая жидкость мягко стекла по горлу. Я резко вдохнул и, закашлявшись, попытался выплюнуть её обратно в стакан, но виски уже горел синим пламенем на дне моего желудка.

Вдруг у окна послышался тихий шорох. За занавеской вспыхнула крошечная искорка и на секунду осветила знакомое лицо. Аккуратно стряхнув пепел с сигареты, Эшер выпустил прозрачную струйку дыма, тихо растаявшую в холодном воздухе.

Он выглядел странно, от привычного лоска не осталось и следа. Лунный свет, превратив его в блондина, мягко серебрил взъерошенные волосы. Под глазами залегли глубокие тени. Он лихорадочно затянулся и, выдохнув дым через ноздри, на секунду прижал пальцы к виску. Пуговицы на его грязной мятой рубашке были расстёгнуты до пояса, а оторванный рукав печально болтался, зацепившись за локоть. Но даже так он не потерял своего изящества и манящего совершенства.

Сглотнув вставший в горле комок, я не мог на него насмотреться, всеми порами впитывая жуткое очарование идеальной фигуры, тёмным силуэтом неподвижно застывшей на фоне окна. Вот кого нужно было снимать в рекламе сигарет, а не всяких унылых ковбоев с верблюдами!

— Ну чего? — выпалил я в тишине, которую нарушал лишь осторожный шелест дождя за окном.

Откинув занавеску, он медленно подошёл к кровати и включил лампу. Я снова застыл, с опаской вглядываясь в его лицо. Эшер уже сполна доказал мне, что для него нет запрещённых приёмов. По его вине беды сыпались на мою голову, словно из рога изобилия, а теперь и его лакей выбил из меня всё дерьмо. Но, кажется, Эшер снова меня «спас».

Вздохнув, он вырвал у меня из рук стакан с виски, о котором я и думать забыл, и, не сказав ни слова, вернулся к окну. Всё так же молча, он не спеша потягивал тёмную янтарную жидкость. В свете от лампы я увидел пятна воды на его рубашке и потемневших от влаги песочных волосах, мокрыми прядями беспорядочно падавших на лоб.

Пока я раздумывал, тень Эшера на оконных занавесках внезапно исчезла. Стоп, куда он делся? А-а-а… наверное, там есть балкон. Я ждал, что он вернётся и, может быть, хоть что–то мне объяснит, но злодей решил оставить меня в покое. Я снова почувствовал себя неуютно.

Стряхнув оцепенение, я попытался мыслить здраво. Если Эшер здесь – значит, это его дом, верно? Но комната, в которой я очнулся, оказалась другой. Она была намного больше прежней и, как бы это сказать, не такой безликой. Здесь ничто не напоминало о холодной стерильности эшерова дома. Вся мебель в комнате была из тёмного дуба тёплого коричневого цвета, и лишь трепещущие занавески отливали одним из оттенков синего. Стены украшали аккуратно развешенные в два ряда красивые чёрно-белые пейзажи. Ковра не было вовсе, и ничто не скрывало великолепный деревянный пол. Я поёрзал, устраиваясь поудобнее на огромной кровати, и заглянул под одеяло. На мне опять была та самая нелепая пижама в дурацких клюквенных кексиках.

Из чистого любопытства я решил осмотреть свой живот. Моим глазам открылась печальная картина: повсюду, от груди до пупка пестрели иссиня-фиолетовые и жёлтые пятна. Совсем как в моих снах. Нервно облизав губы, я поднял взгляд выше — туда, где заканчивалась красочная какофония. Кожа на груди была бледной, но сохранила свой естественный цвет. Вдоволь насмотревшись, я одёрнул рубашку, прикрывая от холода бедный живот. Сейчас мне не помешала бы пара обезболивающих таблеток. Я же не чёртов мазохист!

Благодаря подушкам за спиной, я полусидел на кровати и мог, почти не двигаясь, осмотреться вокруг. Возможно, это прозвучит странно, но здесь я чувствовал себя… в безопасности. Кровать была мягкой, а постель тёплой и сухой. Меня беспокоила только боль. Чтобы отвлечься, я решил продолжить изучение комнаты, но на занавесках вновь показалась длинная тень Эшера.

— Чего тебе? — усмехнулся я в ответ на его любимую игру в гляделки.

Похоже, этот наглый сукин сын злился. Словно это я был виноват во всех смертных грехах и в том, что со мной случилось, тоже. Он подошёл к комоду, что–то щёлкнуло, и загорелась ещё одна лампочка — за открытой дверцей оказался бар.

— Как я сюда попал? Э-э-э… и где я вообще? — скосив глаза в его сторону, я попытался посмотреть, чем он там занят. Из маленького блестящего ведёрка Эшер достал несколько кубиков льда, бросил их в стакан и наполнил его тягучей янтарной жидкостью. Наверное, виски. Я до сих пор чувствовал его горечь во рту.

— Ладно, можешь не говорить, — хмыкнул я. Если он собирается меня игнорировать, я не против ответить ему тем же! Хотя, пока он пьёт, мне действительно лучше тихонько посидеть в постели и молча потерпеть разрывающую тело боль. Я осторожно пошевелил ногами: больно, но терпимо. Наверное, я смогу уйти… даже если на улице всё ещё идёт дождь….

— Что ты делал в библиотеке? — его голос был холоден, словно зимний туман.

— Изучал кое–что, — быстро ответил я, обрадовавшись, что он, наконец, заговорил. Медленно повернув голову, я пристально вгляделся в его лицо. Он выглядел… усталым. — Как ты меня нашёл?

— Мне позвонила библиотекарь. В твоём бумажнике была моя визитка, — сказал он, сделав глоток. Мой бумажник? А, точно, бумажник, набитый чужими деньгами. Совсем про него забыл.

— И ты примчался на помощь, — неблагодарно фыркнул я. — Ты Чип или Дэйл? Признавайся.

Эшер недовольно нахмурился. Теперь он был не просто усталым, но и до чёртиков злым. Что-то пробормотав, он полез в карман за сигаретами. Вся чопорность куда-то исчезла, как и механическая точность движений — сейчас он был похож на обычного человека. Такого же, как я, да как любой из нас.

Щёлкнув зажигалкой, Эшер поднёс огонёк к сигарете. Он глубоко затянулся и выдохнул облако дыма прямо мне в лицо. В горле запершило, а на глаза навернулись слёзы. Стараясь не раскашляться, я выдавил: “А без этого никак, да?”.

Слегка подрагивая между пальцами, сигарета остановилась в миллиметре от его губ. На кончике тускло тлел красный огонёк, наполняя комнату густым едким дымом. Слегка сощурив глаза, Эшер стряхнул пепел в хромированную пепельницу. Затем, словно издеваясь, он демонстративно сделал новую затяжку.

— Мудак.

Проигнорировав меня в очередной раз, он склонил голову на бок и спросил: “Кто это сделал?”

— Сделал что? — явно придуриваясь, я высоко поднял брови и захлопал ресницами. — Сигареты что ли? Ну, думаю, первыми курить табачные листья придумали ацтеки. Затем, в пятнадцатом веке Христофор Колумб откр…

— Маффин, — в его голосе вновь появились предупреждающие нотки.

— Не знаю, — вздохнул я.

Он понял, что я лгу. Сделав ещё пару затяжек, Эшер затушил сигарету. Я не ожидал, что он окажется курильщиком, тем более, что от него никогда не пахло табачным дымом. Но если так подумать, разве я когда-нибудь пытался его обнюхать?

Эшер всегда пах виски. Я осознал это, увидев, как он вновь наполняет свой стакан. Меня тошнило от него, и в тоже время я понимал, что являюсь для Эшера лишь досадным недоразумением, нежданно-негаданно возникшим в его полной роскоши жизни. Меня настораживали его необычное поведение и расхристанный вид, но сейчас мой мозг был не способен анализировать информацию, поэтому я расслабился, стараясь, впрочем, бдительности не терять.

Когда он направился ко мне, я затаил дыхание и напрягся. Но в нескольких шагах от кровати, Эшер вдруг нерешительно остановился. Он поднял голову и пристально посмотрел мне в глаза. Увидев отразившийся в них ужас, он не сделал больше ни шагу.

— Ты боишься меня? — его голос снова стал ниже.

— Нет, — упрямо выплюнул я.

Меня охватило непонятное чувство. Оно было похоже на страх, но в тоже время и нет. Я ничего не знал об этом человеке — моё расследование оставило больше вопросов, чем ответов. Его приятель избил меня до полусмерти, бросив корчиться под дождём посреди пустой улицы. И посмотрите–ка, я опять попал в его лапы.