У «Волчьего логова»
(Документальная повесть) - Калиничев Станислав Сергеевич - Страница 39

И еще около часа ждали. Из переломленного патрона на кончик шнура подсыпали пороху. И снова Владик вытянулся рядом с холодным рельсом, чувствуя животом торчащие шпалы. Дрожит у плеча рельс, вот уже кажется, что на него пахнуло горячим запахом машинного масла от надвигающегося паровоза. Владик сунул окурок в порох. Вспышка. Рывком откатился, вскочил и побежал. Но он успел отбежать метров сорок, когда громыхнул взрыв. Ударило горячим в спину. Упал, снова вскочил.

А когда отбежал к лесу и оглянулся, заскрипел от досады зубами. На фоне побледневшего неба четко был виден силуэт поезда. Вагоны стояли на рельсах, только паровоз осел на шпалы.

— Снова ничего не вышло, — говорил Муржинский Довганю. — Приедут ремонтники, оттащат вагоны, поставят на рельсы паровоз и через несколько часов отгонят его в депо на ремонт. А завтра уже и следов от диверсии не останется.

Довгань вздохнул и перевел взгляд на других хлопцев, которые ходили на это задание.

— Какой же выход, товарищи?

— Выход один, — заключил Владик, — надо взрывать тогда, когда паровоз уже наехал на мину. Да и участок надо выбирать, где поезда идут с большой скоростью.

— Но у нас нет ни электрических запалов, ни проводов, ни машинки.

— Надо и без машинки что-то придумать.

Василь Крижавчанин хотел уже обратиться к Довганю со своим предложением, когда появился Игорь Коцюбинский. Он вел за собой длинного усатого дядьку с плетеным лукошком в руках.

— Кто это? — спросил Довгань.

— Гайдамак.

— Зачем ты его привел?

— Понимаешь, пошел я посмотреть, что вокруг леса делается. Вышел на болота, где пацаны коров пасут, а они мне какие-то рожи корчат. Мол, отойти в сторону.

Отошел. Один подбегает и говорит: там в кустах какой-то мужчина с лукошком сидит. Все у нас за партизан выспрашивал. Ну, я, конечно, подкрался к нему: «Хенде хох!»[16] — и обыскал. В карманах пусто, а в лукошке обрез. Говорит, что спасается от гитлеровцев, ищет партизан.

— Кто вы? — повернулся к усатому Довгань.

— А кто вы? — ответил вопросом тот.

Хлопцы расхохотались.

— Отведи его обратно, Игорь, — сказал Довгань жестко.

— Как же так… — дядька растерялся, — я председатель сельсовета, из Голяк я. Мичковский моя фамилия.

Он рассказал, что не успел эвакуироваться, с приходом фашистов долго прятался у сестры.

— Вы коммунист?

— Да, коммунист.

Петро задумался. Подозвал Гришу Гуменчука, переговорили о чем-то. Тогда уже сказал Мичковскому:

— Извините… Но до проверки отлучаться из лагеря вы не имеете права.

Вася подождал, пока Довгань разберется с Мичковским, а потом изложил свой план операции. Довгань поддержал его идею, но предложил взять с собою еще кого-нибудь. Василь выбрал Миколу Гончарука — подпольщика из Медведки, который тоже просился в отряд, а следовательно, должен был где-то добывать себе оружие.

Солнце уже цеплялось за верхушки деревьев, когда Василь Крижавчанин вместе с Миколой Гончаруком вышли на охоту за лавровским комендантом.

Войдя в село, быстро разыскали нужную хату и долго наблюдали за ней. Темные окна. Тишина… Что ж, в селе рано ложились спать. Может быть, и пан комендант спит. Хлопцы удобно расположились в палисадничке и стали ждать: или пока он покрепче уснет, или — если он еще где-то гуляет — его возвращения. Так просидели в засаде больше часу. Надоело.

— Наверное, он спит, — свистящим шепотом сказал Вася, — давай посмотрим.

Микола согласился. Крадучись подошли к окну, прилипли к нему носами, и Гончарук включил карманный фонарик. В желтом пятне света поплыла горница — никелированная кровать с шишечками и высокие подушки на ней, стол с расшитой скатертью, длинная лавка вдоль стены, стул и на нем китель с погонами, какое-то белье… Коменданта не было.

— И где й-его черти носят? — дрожа от холода, ругался Василь.

— А ты знаешь, где хата старосты? — остановившись, шепотом спросил Микола.

— Знаю.

— Пошли. Может быть, он там.

Не знали хлопцы, что и разыскиваемый ими комендант, и староста, к которому они решили направиться, стоят за их спинами.

Случилось так, что комендант и староста возвращались откуда-то поздно вечером. Когда уже подходили к дому, в котором жил комендант, увидали странный свет в окошке. Не дыша, подошли ближе. Два вооруженных человека, подсвечивая себе фонариком, увлеченно изучали внутреннее убранство комендантской горницы.

— Партизаны… — шепнул комендант старосте и присел за забором.

Он вытащил пистолет, поставил его на боевой взвод. Староста, глядя на него, начал поспешно стаскивать с плеча винтовку.

— Найн, — остановил его комендант, — партизан возьмем живой. С винтовки — в штаб. О! Колоссаль!

Он считал себя настоящим охотником. А доставить двух живых партизан с оружием — такого еще никому в здешних местах не удавалось. И пока хлопцы шли к хате старосты, за ними тенью следовали ее хозяин и комендант.

Вася заглянул в окно.

— Никого нет, только пани старостиха дома.

— Мы с утра ничего не ели, — напомнил ему Гончарук, — может быть, зайдем и реквизируем у старосты кусок хлеба с салом, а?

— Давай…

Держа наготове карабины, они вошли в сени и посветили фонариком. Никого. Вошли в комнату. Старостиха как стояла у печи, так и села на поленницу. Гончарук прикрыл за собой дверь, а Вася прошел от порога, заглянул в другую комнату и, убедившись, что там никого нет, уселся, как говорят украинцы, на покути — то есть в красном углу, под образами, на хозяйское место за столом.

Староста чуть не умер от страха, когда партизаны уверенно вошли в его хату. Увидав через окно, что они уселись за стол (через окно было видно только одного), комендант решил не ждать более удобного момента. Он приказал старосте стать с винтовкой наготове напротив окна и в случае, если кто из партизан будет убегать, стрелять. Сам же вошел в хату.

Рывком распахнув левой рукой дверь, комендант вырос на пороге с пистолетом, нацеленным на Васю.

— Хенде хох!

Гончарук, который сидел на корточках справа от порога и заглядывал в шкафчик для продуктов, вздрогнул от этого выкрика, поднял голову и увидал над собой большой, затянутый мышиным кителем живот. Рука, державшая карабин за цевье, скользнула вниз, до спускового крючка, карабин чуть наклонился и громыхнул выстрел.

Комендант рухнул на пол. Василь вскочил и ударил по лампе. Стало темно.

— Тихо, — услыхал он голос Гончарука, — там может быть засада. Забери пока оружие у коменданта, а я выползу в сени.

Осторожно перевалясь через порог, Гончарук выполз в сени. Василь снял с коменданта автомат, вытащил из-за голенища гранату, потом долго шарил по полу, разыскивал выпавший из руки коменданта пистолет. Нашел. Забрал из карманов документы.

Во дворе было тихо. Они вдвоем лежали в сенях напротив открытой во двор двери. И вдруг в тишине донеслось очень отчетливое:

— Ох!

Хлопцы вздрогнули. Они совсем позабыли о старостихе. Это она, очевидно, приходила в себя после обморока.

— Еще раз охнешь, — не оборачиваясь сказал Николай, — стрелять буду.

— Не! — донеслось из темноты.

Выползли во двор. Никого. Староста Рыбаченко, едва только громыхнул выстрел и комендант упал, дал такого стрекача, что еле отважился прийти домой утром, да и то с двумя жандармами.

Ваня Волынец, назначенный в дозор, задержал в лесу двух оборванцев. Они стояли, задрав руки вверх, а Леня Толстихин спокойно обшаривал их карманы.

— Кто такие? — спросил, подходя, Гриша. И добавил: — Руки можете опустить.

— Партизан ищем.

— Мы партизаны. Рассказывайте о себе.

— Нам бы увидеть командира…

В то время уже довольно часто в отряд приходили разные люди, уверенные, что их там ждут, хотя ожидали там далеко не всех… Два дня назад приняли группу людей, которым удалось спастись после разгрома бердичевского подполья. Среди них были Анатолий Елкин, Борис Москвин, Александр Титов и другие. Интересы безопасности отряда требовали тщательной проверки каждого вновь прибывшего.