У «Волчьего логова»
(Документальная повесть) - Калиничев Станислав Сергеевич - Страница 40

Подошли Довгань, Игорь. Долго рассматривали задержанных. Их лица заросли щетиной — у одного рыжей, у другого черной. У черного на ногах грязные тряпки, перепачканные засохшей кровью. Видно, что он много дней без обуви бродил по лесу, изранил ноги. Оба измождены, только глаза блестят радостно.

Не знал Вася, что еще дней десять назад Грише и Игорю сообщили мальчишки-пастухи из ближних деревень, что двое каких-то парней все расспрашивают про партизан. Кто они: украинские буржуазные националисты, фашистские провокаторы или просто обездоленные люди, которые ищут пристанища?

Как позже выяснилось, за плечами у этих людей был год подпольной работы в самом пекле — в Стрижавке. где ломали камень для строительства тайного объекта. Год подполья в двух шагах от концлагеря, в котором каждый день расстреливали несколько десятков обессилевших людей или живыми бросали в яму. Год подполья в условиях, когда каждый человек чувствовал себя, как на операционном столе — все открыто, все видно, за тобой днем и ночью следят десятки глаз… После этого подпольщики еще полмесяца скитались по лесу, отыскивая партизан.

— Кто вы такие? — спросил Довгань.

— Моя фамилия Середович, Михаил. Я стрижавский. Это можно проверить. А это Степан, — показал он на товарища. — Он воевал, много видел.

— Я не Степан. И не Коваленко, как ты думал. То я в концлагере так назвался. А теперь в отряде, где все свои, можно сказать и правду. Моя фамилия Саламатов. Георгий Саламатов. Я татарин, родом из Казани. Под Львовом был ранен. Потом плен, побег, снова плен и снова побег… Потом уже назвался украинцем, чтобы в этих местах закрепиться. А сейчас к вам мы пришли на связь от своей подпольной организации и хотели передать важные сведения. Между Стрижавкой и Коло-Михайловкой построена ставка Гитлера на Восточном фронте. Мы знаем систему обороны, знаем подходы, знаем, какие части ее охраняют и где они расположены.

— Хорошо, — сказал Довгань, — об этом после.

Середович и Саламатов остались в отряде.

Позже Гриша через своих товарищей связался со Стрижавской подпольной группой, которая послала их в лес.

Вскоре после прихода Середовича и Саламатова в отряде появился еще один новенький. Это был разбитной парень лет двадцати пяти с золотым зубом. Назвался он Ассарбаевым. Уже в первые дни пребывания в лагере он стал другом чуть ли не каждому второму в отряде.

Ассарбаев попросил разрешения пойти на операцию вместе с Саламатовым и Середовичем, чтобы раздобыть оружие. Но Довгань Середовича не отпустил. Ему поручили вернуться в Стрижавку, где ожидали вестей из леса местные подпольщики: Василь Качур, Альбин и Маша Роговские, Степан Севастьянов, Арсень Очеретный, Мария Тимофеевна Туровская, Иван Соловей и другие.

Так они и разошлись: Середович в Стрижавку, а Саламатов с Ассарбаевым на Малые Хутора под Винницу. Там у Саламатова были верные друзья еще по концлагерю, и они вместе намеревались разоружить небольшой гарнизон гитлеровцев.

Дня через три Середович вернулся, принес несколько мотков бинта, йод, какие-то баночки с мазью для заживления ран. Во всем этом партизаны особенно нуждались. А Саламатова и Ассарбаева все еще не было. Не дождавшись их возвращения, Середович снова пошел на задание, из которого, помимо обычных разведданных, принес страшную весть.

Под Пятничанами (это пригород Винницы) работали лесорубы, среди которых был и стрижавский подпольщик Александр Мельник. Они нашли в кустах труп, в котором Александр без труда опознал Степана Коваленко (Саламатова). Он был убит выстрелом в затылок.

Вскоре подпольщики сообщили, что в некоторые села заходил партизан с золотым зубом и предлагал кое-кому вступить в отряд… Сам же он в отряд не возвратился ни через три дня, ни через неделю. И тогда Довгань поручил Грише выследить любой ценой Ассарбаева и поймать.

Гриша долго охотился за ним, пока однажды вместе с Васей Крижавчаниным не взяли его средь бела дня на одной из сельских улиц. В кармане у него был командирский парабеллум, с которым его провожали на задание, и запасная обойма к нему.

На допросе Ассарбаев начал было врать, но, поняв, что партизаны знают почти каждый его шаг, замолчал и больше не отвечал ни на какие вопросы. Его вывели на берег Буга и расстреляли.

В марте 1943 года партизанское соединение под командованием М. И. Наумова с боями пробивалось на север через Винничину. Хорошо вооруженные, имеющие надежную связь с Большой землей, наумовцы были грозной силой. Верхом на лошадях они делали за ночь значительные переходы, выбивали из сел и даже небольших городишек фашистские гарнизоны.

Но, странное дело, чем ближе к Виннице, тем ожесточенней сопротивление врага. Уже за партизанами неотступно следит авиация, по утрам самолеты забрасывают бомбами участки леса, где, по предположениям фашистов, должно укрываться соединение.

Еще в Головановских лесах немцам удалось сомкнуть мощное кольцо вокруг партизан. Несколько дней непрерывных боев… Ранило командира соединения. И тогда на прорыв была брошена группа опытных партизан во главе с Иваном Алферовым и политруком Иваном Цыбулевым. Эта группа мощным ударом прорвала наступающие цепи врага. Но успех не был развит. Фашисты подбросили в место прорыва свежие силы и прикрыли брешь. Прорвавшаяся группа оказалась отрезанной от своих.

Постепенно соединение небольшими группами вышло из окружения. Самостоятельно продолжала движение и группа Алферова — Цыбулева.

Потом в селе нашли проводника, который отвел их в Черепашинецкий лес. От проводника же узнали, что отсюда и до Черного леса, Калиновки, почти до самой Винницы очень много немецких гарнизонов, что стоят здесь отборные эсэсовские части.

— Не пойму, — говорил Алферов, — почему немцы за здешние леса, как черт за грешную душу, держатся? В каждом селе гарнизоны, как в большом городе!

Когда конники вошли в Черепашинецкий лес, об этом стало известно начальнику охраны «Вервольфа», а также и начальнику личной охраны Гитлера в Берлине Ратенхуберу. К утру лес окружили около двух тысяч солдат.

Бой был неравный. Лес стал адом. Грохотали разрывы гранат, трещали автоматы и пулеметы, сыпались сбитые сучья деревьев, метались по лесу обезумевшие кони. Наумовцы были хорошо вооружены, но, куда бы ни устремились они, всюду гитлеровцы наступали несколькими цепями.

Только после войны стало известно, что группа Алферова оказалась на территории ставки Геринга, в зоне ее охраны.

Ни один партизан не сдался. На следующий день гитлеровцы подбирали и вывозили своих убитых и раненых солдат и офицеров. А ночью местные жители похоронили двадцать четыре партизана. Среди них была и золотоволосая девушка.

…Игорю в одном селе рассказали, что видели человека в красноармейской шинели, с автоматом и солдатским котелком у пояса. В другой раз знакомый дядька сказал, что вчера приходил к нему мужчина лет сорока в русской шинели и попросил поесть.

— С автоматом?

— С автоматом.

— И алюминиевый котелок у пояса?

— Ага.

— Вы его накормили?

— Эгеж. Десятка два яиц дал.

Игорь в Пикове был своим человеком. Еще до войны он здесь работал в школе пионервожатым. В этот раз он по каким-то делам приходил сюда с Владиком Муржинским и Андреем Рыбаком.

На обратном пути в отряд, когда уже километра на полтора углубились в лес, Игорь остановился и потянул носом.

— Стойте, хлопцы. Неподалеку отсюда кто-то костер развел.

Андрей и Владик тоже стали принюхиваться. Не сговариваясь, сошли с тропинки и двинулись на запах. За два с половиной месяца жизни в лесу у них обострились и нюх, и слух, и зрение. Игорь, например, и ночью ходил по лесу бесшумно, не спотыкаясь, не цепляясь одеждой за сучья.

Прошли метров сто, запах дыма стал ощутимее. Пошли осторожней, один за другим метрах в пяти… Игорь увидал, как вдали метнулся человек и вот уже из-за дерева прямо в глаза ему уставилось дуло автомата.

— Стой, не стреляй, — крикнул Игорь, отступив за сосну.