Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна - Страница 36

Женька попыталась сосредоточиться: итак, если есть безментальные, и среднементальные, то, стало быть есть и высокоментальные… а если высокоментальные живые единицы — это люди…

— Стоп! — заорала она во весь голос. — Стоп!

Дима и ангел мгновенно заткнулись, ошеломленно уставившись на Женьку.

— Так это что же получается, если человек помирает… он ангелом может стать или кто там у вас высокоментальный?

— Ну, вообще-то да… может, — с некоторым смущением заявил Кирюшка. — Только не каждый. Только у кого светлая ментальность…

Женька поморщилась:

— Ой, только вот не надо — темные, светлые… наслушались, насмотрелись…

— Так ты же сама про ангелов спрашиваешь, — пожал крохотными плечиками Кирюшка. — А эгрегор вообще может быть каким угодно. И питаться чем угодно. Все ведь от патронируемого зависит. Какого эгрегора себе создал, или выбрал, или подключился, тот его и курирует.

Женька почувствовала, что у нее совершенно мозга за мозгу заходит.

Спасла ее Анна Михайловна.

— Ну, вот, ребятки, и приехали…

До фирмы «Конявин и Ко» добрались без приключений.

А в это время в салоне красоты разворачивалась баталия, равных которой не случалось в истории отечества со времен Курской дуги.

— Да что же вы ко мне свои ножницы тянете! — кричала будущая Ниночкина свекровь, отбиваясь от девушки-мастера, которая так и норовила отрезать длинные темные волосы, прореженные сединой. — Я же сказала: не дам стричь! Укладку сделайте, и все. И красить не дам. Вот еще!

— Да вам не идут темные длинные волосы! — уговаривала ее Алена — хозяйка салона красоты. Впервые в жизни она сталкивалась с такой упрямой и несговорчивой особой. — Уж поверьте мне! Наши мастера на международных конкурсах призовые места занимали, они стилисты-профессионалы. А вы менять себя не хотите. Вот посмотрите на меня, — Алена сделала оборот на триста шестьдесят градусов, давая возможность старой училке как следует разглядеть свою внешность. — Вы думаете, я всегда такой была?

Ниночка стояла за спиной Зинаиды Викторовны и только нервно кивала в такт Алениным словам. Хозяйка салона и в самом деле производила невероятное впечатление, и дело было даже не в прекрасной фигуре и длинных ногах, таких сейчас пруд пруди, на улицу выйдешь: каждая вторая — обладательница. Да и смазливой куколкой Алену тоже не назовешь. Крупные черты лица, веснушки вокруг носа, слишком широкие скулы… если все рассматривать по отдельности, то ничего особенного, так себе, как говорится: третий сорт — еще не брак. Но! Но заключалось в Алене нечто неуловимое, некая изюминка, некое обаяние, которое сводило воедино все мелкие черты, создавая общую привлекательную картину: пепельные волосы до плеч, чёлка, аккуратно подстриженная на скос, мастерски подведенные глаза, подкрашенные светлой помадой губы… да и одета она была превосходно: строго, элегантно и одновременно с шармом. Тоже, вроде, ничего особенного, но впечатляло. Как сказал милый сердцу Зинаиды Викторовны Александр Поп[1] «Мы постигаем красоту вещей в гармонии, в единстве их частей»[2].

— Вы полагаете, я всегда такой была? — Алена вздернула превосходно загнутые, тонкие брови. — Ниночка, принеси альбом, ты же знаешь, где он лежит…

— ???

— На моем столе, в кабинете, справа. Сейчас мы Зинаиду Викторовну будет агитировать и уговаривать.

Нина упрыгала за альбомом.

— Нет, — упрямая учительница стояла на своем, — не дам резать. Да вы что, в самом деле? Я их почти всю свою жизнь растила! — она с нескрываемой любовью погладила волосы, которые сейчас длинными прядями падали на плечи и спину. — Да ни за что! Ни в коем случае. И не уговаривайте.

Нина прибежала с альбомом. Алена раскрыла его и положила перед Зинаидой Викторовной.

— Вот, смотрите, мы очень часто фотографируем женщин до и после. Смотрите, смотрите!

Учительница недоверчиво уставилась в альбом. На первой же странице она обнаружила фотографию Алены.

— А где же ваша вторая фотография?

— Вот! — и Алена ткнула пальцем в серую, неприметную моль с обвислыми патлами рыжеватого цвета и кустистыми бровями.

Незыблемая стена уверенности, в течение долгих лет так старательно возводимая училкой вокруг цитадели собственного «Я», слегка пошатнулась и дала трещину.

— Это вы? — усомнилась учительница, тыча в фотографию.

— Я, только до того, как поменяла внешность, — Алена незаметно подмигнула Ниночке, а та в ответ пальцами изобразила ОК. — Вы дальше смотрите.

Зинаида Викторовна принялась листать альбом. Перемены с женщинами происходили разительные. Но это ее вдохновляло лишь наполовину. Ради чего, собственно, ей все это делать? Вернее, ради кого?

— Но если я постригусь, покрашу волосы… мне ведь тогда придется делать это каждый месяц…

— Ну, в общем, да. Корни отрастают довольно быстро… так что процедуру приходится повторять если не раз в месяц, то хотя бы раз в полтора месяца.

Учительница резко отложила альбом.

— Нет, так не пойдет. У меня времени на это нет. Просто я сейчас в отпуске, а в сентябре снова выйду на работу, и тогда уж мне будет не до причесок, и не до макияжа…

Стена незыблемой уверенности благополучно восстановила равновесие, и стала заращивать возникшую было опасную трещину.

Так, один-один, пока ничья, но Алена сдаваться не собиралась. Она и не таких уламывала. Впрочем, можно задаться вопросом: а какое дело Алене до Зинаиды Викторовны? Ну не хочет старая училка менять внешность, не хочет становиться красивой, ну так и черт бы с ней! Пусть катится на все четыре стороны! Ну конечно! Ага! Вот прям! Для Алены Зинаида Викторовна представляла собой идеальную модель будущей постоянной клиентки. Во-первых, пятидесятилетняя женщина явно не обладала особым вкусом, а потому сама не могла привести себя в порядок, тут ей требовались не просто профессионалы, а в каком-то смысле даже психологи. Во-вторых, эта измученная жизнью училка готовилась стать не кем-нибудь, а свекровью лучшей Алениной подруги. А по словам Ниночки, Зинаида Викторовна была женщиной глубоко несчастной, одинокой и… как бы это помягче сказать? Озлобленной на весь мир, на людей и на судьбу. А отсюда и отвратительный, склочный характер. Алене требовалось немедленно уговорить учительницу привести себя в божеский вид. Пятьдесят лет — еще не крышка гроба. Она еще и замуж успеет сходить. А когда своя личная жизнь появится, так перестанет за сына цепляться, и мешать ему спокойно жить.

Одним словом, были у Алены далеко идущие планы, да и расходы Ниночка обещала оплатить щедро. Почему бы не постараться? Вот тут стоп! Не вздумайте вешать на Алену ярлык меркантильности. Во-первых, она безнес-вумен. Во-вторых, как русская пословица гласит, дружба дружбой, а денежки — врозь.

— Зинаида Викторовна, вы ведь еще совсем молодая женщина. Вам еще только пятьдесят…

— Пятьдесят два, — ворчливо поправила ее вредная клиентка, но Алена даже внимания не обратила:

— Да разве в этом дело? Вы на себя в зеркало посмотрите! У вас прекрасная фигура! Вы худенькая, стройная, ни одного килограмма лишнего жира. Мне бы такую фигуру!

Зинаида Викторовна с сомнением окинула хозяйку салона вопросительным взглядом.

— Да вы хоть знаете, сколько времени я провожу в спортивном зале? Три раза в неделю по два часа! Только потому и сохраняю фигуру. А вам Бог дал! Нина говорила, вы четыре раза были замужем, а счастья так и не нашли. А может ваш принц еще впереди. Может он ждет вас за соседним углом…

Трещина совсем срослась, стена восстановилась, училка в кресле надулась, точно жаба.

— Не собираюсь я замуж. Мне только этого не хватало! — Она резко встала, обратно заматывая волосы в калачик на затылке. — Эти мужики, все они одинаковые! Как ухаживают, так песни петь горазды, а как дело до дела доходит, так в кусты.

Зинаида Викторовна одернула полинялое старое платье: