Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна - Страница 44

Он полез в нагрудный карман куртки, достал мобилу.

— А ты не стой, давай, забирайся на заднее сидение, там плед, слева, бери и кутайся. Что, всю ночь под дождичком валялся? — черноглазый усмехнулся. — Павел, — неожиданно представился он, протягивая руку для пожатия.

— Геннадий, — отозвался жертва аферы, пожимая узкую, крепкую и жесткую, точно деревяшка, ладонь.

— Давай, давай, не стой. — Павел подтолкнул Хлопкова, помогая сесть в машину. Плед нашелся сразу. Он был теплый, мягкий, похожий на медвежью шкуру. В салоне пахло кожей, черные сидения приятно поскрипывали. Пока голубоглазый о чем-то там договаривался по мобильнику, Павел откуда-то достал бутылку армянского коньяка, налил почти полный стакан и протянул Гене.

— Пей.

— Да я… — начал было тот, всеми правдами и неправдами пытаясь отбояриться от нежданного угощения. — Того… не пью…

— Язвенник что ли?

— Да нет… я это…

Голубоглазый открыл переднюю дверцу джипа:

— Трезвенник?

— Ну… вроде того…

— А ты нос зажми и выпей, как лекарство, — посоветовал Павел, настойчиво предлагая стакан.

Хлопков так и сделал. По горлу пронеслась раскаленная волна, ударила в желудок, голова моментально закружилась. Ему тут же сунули что-то под нос, он даже не понял, что именно, нюхнул, но ощутил лишь запах чеснока. Сглотнул весь кусок разом, и тут же перед глазами все поплыло.

— Слышь, парень, — окликнул его голубоглазый, садясь на водительское кресло. — Тебя вообще кто-нибудь ищет? Может, позвонишь кому?

— Да… это… — мысли разбегались в разные стороны, как белые рыбки на трусах, угнаться за ними не представлялось возможным, тело все больше наливалось теплом и тяжестью, и бороться с этим у Хлопкова не хватало ни силы, ни воли, — невесте… того… ик… поругался…

Да, внятное объяснение, ничего не скажешь.

— А, так ты с невестой поругался! — голубоглазого, так и оставшегося безымянным, почему-то развеселила ситуация. — Отправился развеяться, вот тут-то тебя Комлюк и накрыл со своим подельником… ты еще спасибо скажи, что жив остался. Они, как видно, тебе в спиртное… чего ты там пил? Пиво? Они тебе в пиво дряни какой-то добавили. От их отравы, случается, люди мрут.

— Я вообще-то… ик!... не пью… ик!... это я нечаянно…

— Ты хоть номер своей невесты-то помнишь? — обернулся к нему с переднего сидения Павел.

Хлопков поднатужился, уж больно заковыристый вопросик оказался. Сколько у него невест было? Три что ли? Или две?

— Не, это только маман может сказать… она моим невестам счет ведет…

Голубоглазый фыркнул. Жилистый схватил Геннадия за плечо и тряхнул как следует:

— Ну и долбануло же тебя! Я не про это, у нее мобильник есть?

— Есть.

— Так я про его номер говорю… вот же тормоз.

Голубоглазый усмехнулся:

— Да он не тормоз, он задний газ.

— Я не задний… ик!.. я это…

— Одним словом, дитя цивилизации, не помнишь, — констатировали черные с прищуром глаза. — А мамаши своей телефон помнишь?

— Помню… только у меня мобилы нет… — он попытался развести руками, но плед, спеленавший его по рукам и ногам, не дал.

— Да мобилу мы тебе дадим, не вопрос, — покровительственно откликнулся голубоглазый, включая зажигание. Мотор заурчал ровно, мощно. Машина плавно тронулась с места, набирая скорость. — Фамилия-то твоя как? Где работаешь?

— Геннадий Хлопков… а работаю в компании… ик!... Конявина… ик… младшим менежредом… межренедом… мереж… что-то я того, пьяный маленько…

— Опаньки! — рука Павла с мобильником замерла на полпути, потом он повернулся спиной к жертве аферы и дернул головой в сторону напарника. — А ну-ка дуй домой! С этим разобраться надо.

Последние его слова Геннадий услышал, словно сквозь вату. Сон навалился тяжелой подушкой, несчастная жертва аферы только успел подумать, что надо бы все-таки позвонить Ниночке и успокоить ее, а то еще всю милицию переполошит. С нее станется.

Происходило это в восемь часов утра. И не знал несчастный везунчик Геннадий Хлопков, что в тот момент Ниночка, все еще лежа в постели, размышляла про себя: то ли ей отправиться в салон красоты, и привести себя в порядок перед свадьбой, то ли идти отлавливать сбежавшего жениха. Минут пятнадцать ее одолевали самые противоречивые сомнения, а затем она все же пришла к выводу, что случись жениху сбежать, то никакой марафет уже больше не понадобится. И она, решительно сбросив с себя пуховое одеяло, приступила к делу.

***

Самого дома Хлопков разглядеть не успел. Успел заметить только гигантские ворота, крепкого деда с винтовкой на плече, да здоровенного мохнатого кобеля, который, едва не выворачивая цепь из стены, рвался «познакомиться» с заезжим гостем. Затем его вытащили из джипа и первым делом запихнули в горячую ванну. А потом, совершенно разморенный, в шикарном кремовом халате с барского плеча, Геннадий Хлопков сидел на диване с кружкой крепчайшего черного кофе.

Только тогда сознание вновь заработало. Интересно, а куда это его привезли?

Он окинул взглядом шикарную гостиную… или не гостиную, одним словом, комнату, где один диван, на котором он изволил сидеть, стоил тысяч пятьсот. На стенах красовались картины: пейзажи. Ни натюрмортов, ни портретов. Да и работы были выдержаны все в едином стиле. То ли дизайнер постарался, то ли хозяин сам подбирал. Если сам…

«Сам, сам! У Костика Штуки вкус — дай Бог каждому!» — вернулся вредный внутренний голос.

Костик Штука? Геннадий едва не подавился горячим кофе. Вот черт! Как же его угораздило? Костик Штука и Конявин всегда были на ножах. А он кто? Так — разменная монета! Хлопков посильней вжался в мягкий диван, спать расхотелось. В мозгу билась только одна примитивная мыслишка: влип, влип, влип…

«Да успокойся ты! Я тебе плохого не посоветую! — голос звучал насмешливо и снисходительно одновременно, будто он знал нечто такое, чего ему — Геннадию Хлопкову — знать не положено. — Не трясись. Константин Николаевич Демидов — человек с понятиями. Никого просто так не убирает. А если убирает, то за дело. А ты перед ним пока еще никак не провинился. Но будешь дергаться, тебе же хуже. И запомни: хочешь из… ну… короче, из задницы выбраться, доверься Павлу. Демидов — твой единственный шанс».

— А теперь давай, рассказывай, — Павел появился словно из ниоткуда, уселся напротив него в шикарное, глубокое кресло, подавшись корпусом вперед и опершись локтями на расставленные колени.

— А что рассказывать? — кофе начал действовать с реактивной скоростью. В голове значительно прояснилось, и мысли стали принимать оформившиеся очертания.

«Ты не кобенься! — не слишком деликатно посоветовал голос. Геннадий, глотнувший горячий кофе, так и поперхнулся. — Рассказывай все, что помнишь. И про Ниночку, и про скандал, и про задание Конявина, и про письмо. А то не видать тебе своей судьбы! Хочешь стать профессиональным бильярдистом? Ну, так, вот твой шанс!»

Хлопков представления не имел, как одно связано с другим, однако ничего иного ему не оставалось. Павел сидел хмурый и сосредоточенный, а за его спиной стоял голубоглазый, многозначительно положив правую руку на плоскую кобуру на поясе.

— А позвонить можно? — гундосо заныл Геннадий. — У меня там невеста… она беременная… ей нервничать нельзя, а я вчера с ней поцапался… малость… — под пристально холодным взглядом Павла его голос звучал все тише и тише, пока совсем не умолк.

Хлопков вздохнул и приступил к рассказу.

Павел слушать умел, прервал только однажды, когда речь зашла о письме. Он резко вздернул указательный палец, заставив Геночку замолчать, затем вытащил мобильник и принялся кому-то звонить.

— Так, новые подробности возникли. Кроме всех прочих вещей — письмо.

— В желтом конверте! — вставил Гена с готовностью, отхлебывая кофе. Кружка быстро опустела. — А можно мне еще? — обратился он к голубоглазому. Тот кивнул, взял кружку, ушел.

— Нашли? — поинтересовался Павел, лицо его прояснилось. — Что у тебя украли? — это уже Хлопкову.