Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна - Страница 49

Вот тут-то Костик и почувствовал, что все его педагогическое образование и трехлетний опыт работы в школе можно с чистой совестью спустить в унитаз. Он даже не нашелся, что ответить. Он сидел в кресле, хмурился, корчил умную рожу и напрягал мозги, чувствуя, как лоб покрывается испариной. Легче корпорацией руководить, чем вот так… словно перед прокурором.

— Ты не парься, — мальчик говорил рассудительно и спокойно. От четырнадцатилетнего подростка вообще было трудно ожидать подобного здравомыслия, но уж очень быстро повзрослел этот пацан. Да какой он, к черту, пацан? Считай, что мужчина. — На шею вешаться не станем, я подрабатываю, дедушка с бабушкой помогают, да и мама на двух работах… в принципе, хватает, — Миша повел плечом, совсем как дед. — Так что, подарки нам делать не обязательно. Только ты маме голову не забивай, ладно? Ей и без тебя хлопот хватает.

Костик нахмурился, неловко кашлянул, и в комнате на минуту воцарилась мертвая тишина.

— И еще, я предупредить хочу, если ты попытаешься меня отсудить, то не надейся. Я с тобой жить не стану. Все равно сбегу, никакая охрана не поможет.

Лицо Костика пошло пятнами, ладони вспотели.

— У меня этого и в мыслях не было, — хрипло выдавил он, чувствуя, что оправдывается. — Просто все эти четырнадцать лет я ничего не знал… мне Вероника ни словом не обмолвилась. Но тебе же нужен отец… — прозвучало это не слишком убедительно.

— Да мне и с дедом хорошо. Мы с ним на рыбалку ездим, у него на даче в речке лещи водятся. А еще он меня научил машину водить… только ты… маме не говори. Узнает, заругается.

— Ну, а в школе как дела? — снова прокашлявшись, поинтересовался Костик, пытаясь перевести разговор на нейтральную тему.

— Нормально.

— Не обижают?

Миша улыбнулся:

— Не очень-то меня обидишь. Я, если надо, могу и сдачи дать. Все-таки на каратэ хожу.

— Ясно. А кроме каратэ интересы какие-нибудь еще есть?

— Паркур. Только у нас в городе ни одной школы нет. Это ж не Москва и не Париж.

— Паркур? — непонимающе переспросил Костик.

— Ну, это такой вид спорта. Его придумал француз, Дэвид Белль, это… ну, если коротко, бег с преодолением препятствий.

— Бег с препятствиями что ли? — не поверил собственным ушам Костик. Услужливое воображение сразу же нарисовало картинку: полный стадион народу и по дорожке, перепрыгивая через барьеры, несутся спортсмены. Вот уж не думал, что такой вид спорта изобрели французы.

Миша снова улыбнулся, почти снисходительно.

— Это не то, о чем ты подумал. На пальцах сразу и не объяснишь: видеть надо. Может, покажу когда. Я хоть и не большой спец, но кое-что уже умею.

Костик открыл было рот, но тут Миша глянул на часы:

— Ты извини, конечно, но уже девять, а у меня режим. Я в десять ложусь. Перед школой пробежка, и тренировка часа на полтора… — и Маши поднялся, давая понять, что разговор окончен.

В тот вечер Костик приехал домой и дал распоряжение своему личному секретарю собрать информацию о паркуре. Залезли на форумы, скачали материал. Костик посмотрел и ужаснулся. Нет, конечно, он в детстве и сам не был пай-мальчиком: и по заборам лазил, и по гаражным крышам прыгал, но чтобы вот так… со здания на здание, на высоте девятиэтажного дома! Он половину ночи смотрел записи одну за другой, захватывало дух, вызывало восхищение и одновременно безотчетный ужас. Хотелось стать таким же молодым, как его сын, вновь ощутить прилив энергии, бьющей через край. И чтобы никаких забот, никаких заседаний, никаких стратегических планов по выведению очередного завода из ямы банкротства… никаких конкурентов в виде Конявина и иже с ним.

Однако где-то глубоко в душе Костик чувствовал, что именно это и есть его собственный паркур: никаких запретов, каких ограничений. Есть лишь препятствия, которые приходится преодолевать. И дело даже не в деньгах…

Кстати, насчет денег. С его капиталом он мог позволить себе многое, и в первую очередь — позаботиться о сыне. Хочет заниматься паркуром? Да нет проблем. Найти пару-тройку хороших трениров-паркуристов, оплатить им работу, построить полигон… или как он там называется…

Костик глянул на часы и хмыкнул: шесть утра. За плотными шторами и наглухо закрытыми жалюзи даже рассвета не заметил. Такое с ним в последний раз случалось лет эдак пятнадцать назад, когда готовился к зачетам и экзаменам в университете. Ну что ж, зато ночь с пользой провел. Он вызвал Екатерину, велев ей приготовить крепкий сладкий кофе, а затем поднял с постели личного секретаря, дав задание собрать весь материал по интересующей его теме.

Через неделю данные собрали, один из экономистов все это просчитал, и на стол Контантина Демидова лег пухлый отчет со всеми цифрами. Что ж, вполне реальный проект. Недорого, и сердито, паркуристы народ неприхотливый.

Он и сам себе удивлялся, с чего это вдруг в нем проснулись родительские чувства. Ведь не видел он пацана четырнадцать лет, и ничего — жил себе не тужил в свое удовольствие, любовниц менял, как перчатки, развлекался… а тут — на тебе.

Видимо, настал момент, когда жизнь пора изменить. Ему хотелось привезти в свой дом сына, нанять ему самых лучших учителей, устроить его в самую лучшую школу, завалить его подарками, в особенности тем, чего сам в детстве был лишен. Куда еще девать эти чертовы деньги, в могилу с собой не унесешь.

Более того, Костик вдруг ощутил себя по-настоящему взрослым. Ну, нет, он и до этого вроде как считал себя мужчиной средних лет, однако теперь мир точно перевернулся. Он возложил на свои плечи обязанность заботиться об этом ребенке, и осознание именно этого непреложного факта дарило ему некоторое тепло, которого раньше в душе не было в помине. Но как теперь быть с самой Вероникой?

Костик нюхом чуял, что она не из тех женщин, которые кидаются на богатых мужиков. И уж коль скоро она все эти четырнадцать лет молчала, проявляя завидную самостоятельность, то уговорить ее перебраться к нему будет весьма непросто. В прошлом он завел с ней короткий роман только потому, что поругался со своей предыдущей пассией. И все. Короткая интрижка от расстройства чувств. Не более. Четырнадцать лет назад он вообще не задумывался, какой должна быть женщина. Более всего он ценил в существах слабого пола не покладистый характер, ум, преданность и рассудительность, а совсем иные качества. Он не собирался жениться, как не собирался до самого недавнего времени, а теперь… теперь он вдруг к собственному огорчению понял, что пропустил в жизни очень большую и довольно интересную главу, которая могла бы перевернуть всю его судьбу.

Правда, поправить никогда не поздно. И заняться исправлением ошибки стоило в самое ближайшее время. Вот только бы еще с Конявиным и его покровителями разобраться. Прижать их как следует. А то совсем охамели.

Вот об этом всем и размышлял Константин Николаевич Демидов, сидя на заднем сидении своего «Хюндай» и рассеянно наблюдая за тем, как мимо с огромной скоростью мелькают дома, улицы, люди… Ему до них не было никакого дела. Впрочем, как и им — до него.

***

А двумя часами позже описываемых событий…

По лесу шли двое, пробираясь напролом, через кусты и заросли. Впереди шел здоровяк с бычьей шеей, каких обычно называют — шкаф с антресолями. Бритый наголо, крепкий и могучий, как древнерусский богатырь, он, пыхтя, точно паровоз, прокладывал просеку. Следом за ним, не слишком утруждаясь, шел стройный паренек лет двадцати пяти. Они проломились сквозь последние кусты и вышли на обочину грунтовой дороги.

— Все, ждем, — отдал распоряжение парень, в изнеможении смахивая со лба пот. — Давай-ка перетрем кое-что.

Фил устал, хотелось есть, пить, но больше всего — курить. Сигареты кончились. Да еще Щека ныл, как дитя малое:

— Слышь, Фил, а может, хрен с ним, с этим Германом, а? — Валька Щекин (это тот, что шкаф с антресолями), по прозвищу Щека, просительно заглядывал в лицо своему напарнику, и хотя был он на голову выше Сереги Филипенко, и на метр шире в плечах, из них двоих Фил считался за старшего. И сейчас Филипок напряженно размышлял, и от всего этого начинала нестерпимо болеть голова.