Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна - Страница 52

Наступившая тишина показалась нескончаемо долгой. Наконец сработала рация.

Выслушав инструкции, охранник мотнул квадратной челюстью в сторону особняка:

— Герман Валентинович вас примет, — и приглашающе выставил руку.

— Только ты, будь ласков, приставь кого-нибудь за машинкой моей присмотреть, а то места тут безлюдные, лишишь старушку транспортного средства, — Анна Михайловна говорила буднично и спокойно, точно о чем-то обыденном, — веришь ли, огорчусь невероятно, — мало того, что прозвучало это двусмысленно, так и еще и многообещающе.

Словно нутром почуяв, что в таком разе беды ему не миновать, охранник повернулся к воротам, кому-то махнул, из сторожки выскочил другой, похожий на первого, как брат-близнец. Клон, наверное. (А говорят, ученым только овцу удалось клонировать. Враки!) Занял позицию у машины, бдительным взором окидывая вверенную ему территорию.

Для начала Дмитрия старательно обыскали, Женьку только заставили вывернуть карманы, на Анну Михайловну и вовсе внимания никто не обратил — ну, старушка, да и старушка — божий одуванчик. Кабы они знали, на что конкретно способен этот «одуванчик», ее бы конвоировали до гостиной целым взводом автоматчиков с собаками, да и то еще неизвестно, кому бы после этого худо стало.

Непрошеных гостей повели в дом.

Дом впечатлял не столько своими габаритами, сколько теми излишествами и роскошествами, которые в малых дозах производят неизгладимое впечатление, а в больших количествах режут взгляд аляповатостью и дурным вкусом. В Женьке сразу же заговорил профессионал, едва войдя в гостиную и окинув взглядом аховый интерьер, она тут же пришла к выводу, что дизайнером здесь и не пахнет, а если и пахнет… то скорее воняет. Воняет? Она старательно принюхалась, нет, показалось… да нет, не показалось… вонь… отовсюду вонь…

Квадратно-челюстной охранник остановился:

— Велено ждать здесь, — несколько виновато произнес он, словно он извинялся за вынужденное ожидание и отсутствие удобств.

В гостиной, как ни странно, не наблюдалось ни одного стула, ни диванчика, ни даже паршивой табуретки. Одним словом: пешком постоишь! Дима и Женька могли без особых трудностей перенести такое испытание, но вот старушка была явно не в том возрасте, когда долгое ожидание можно коротать на своих двоих. (Это мы-то с вами хорошо знаем, что этой старушке все нипочем). А ожидание явно обещало затянуться. Хозяин сего дома не относился к той категории людей, кои спешат навстречу своим гостям, тем более незваным.

— Извините, — обратился к охраннику Дмитрий, — а нельзя ли хотя бы стул для Анны Михайловны? Ну, понимаете, она уже старенькая…

Квадратно-челюстной оторвался от своих размышлений, одарил заступника старушки пронзительным взглядом и, вытащив уже знакомую рацию, отдал кому-то распоряжение. Через минуту прибежала горничная, таща стул. Анна Михайловна всех поблагодарила, долго расшаркивалась, выдала завалящий комплимент горничной, от которой не привыкшая к знакам внимания девушка заалела, яки переходящее знамя трудовой доблести. Потом минуты две умащивалась на стуле, как курица на насесте.

Охранник, которого, наконец, оставили в покое, стоял посреди гостиной, расставив ноги и сомкнув руки в замок, его неуловимо-серые глаза цепко следили за каждым движением гостей.

Женька же задыхалась. Мало того, что ее терзали самые неприятные предчувствия, так еще и вонь вокруг стояла такая, что хоть противогаз натягивай. Однако, похоже, никто ничего такого не ощущал.

— Ты чего-нибудь чуешь? — шепотом поинтересовалась она у Дмитрия, который стоял рядом.

Писатель озадаченно посмотрел на нее, мелко потряс головой и скорчил недоуменную физиономию:

— В каком смысле?

— Ну, кажется… воняет? Амбре… — и чтобы ясней стало, Женька помахала перед носом ладошкой.

Дима с шумом втянул носом воздух:

— Да нет…

— Да или нет?

— Нет, не воняет! — прошипел Дима, косясь на охранника.

Тот молча испепелил их возмущенным взглядом, но вступать в разговор посчитал ниже своего достоинства.

Анна Михайловна обернулась к сладкой парочке:

— Прекратите шептаться. Потом поворкуете.

Женька обиженно замолчала, но вонь становилась все невыносимей с каждой минутой. Она вдруг почувствовала, как тошнота подступает к горлу.

— Извините, — начала она несмело, — что-то меня мутит… можно мне… ну… в дамскую комнату…

Квадратно-челюстной смерил ее взглядом, хотел было что-то сказать, но в этот момент в гостиную вышел еще один охранник.

— Слышь, Ферт, проводи молодую даму в дамскую комнату, — распорядился он.

Ферт, оказавшийся скользким типом костлявого вида, с прилизанными черными волосами, точно приклеенными к черепу, и маслянистым, бегающим взглядом, только осклабился:

— Чево?

— В туалет для прислуги девушку проводи, — перевел с русского на русский охранник. Как видно, такое уже случалось не первый раз — привык.

— А ей чо здесь, типа вокзальный туалет, что ли? — передернул тонкими губами Ферт.

— Я бы вас попросил… — тут же вступился за художницу Дмитрий, но охранник лишь сделал в его сторону жест рукой: мол, не суйся.

— Слышь, Ферт, ты делай, чего тебе говорят. Может, ей хреново? Наблюет, я тебя лично заставлю с тряпкой за ней здесь все подтирать. Усек?

Еще бы не усек! Кому ж охота тряпкой махать?

Женька стояла, зажав нос и стараясь дышать через раз. Ее и вправду мутило страшно.

— Ладно, телка, двигай за мной… — благосклонно мотнул головой Ферт, направившись куда-то по боковому коридору.

— И не смей приставать! — понеслось ему в спину. — Узнает хозяин, открутит тебе кое-что, что болтается без надобности.

Ферт, как и было велено, проводил художницу до туалета, даже не пристал ни разу, то ли посчитал, что ничего лишнего «без надобности» у него не болтается и не стал рисковать, то ли ее зеленая физиономия, кислая, как тухлая капуста, его не вдохновляла на какие-либо поползновения. Идти пришлось через весь дом, в другое крыло, и все это время Женька зажимала нос, задерживая дыхание.

— Слышь, телка, — остановился Ферт, указуя на шикарную дубовую дверь. — Быстрей давай.

Туалет для прислуги… несмотря на не слишком обещающее название, это должно было быть куда лучше вокзальных санузлов. Однако когда Женька ступила на порог и закрыла за собой дверь, то едва не обомлела. Вот это туалет так туалет! Всем туалетам… Кафельные стены с какой-то замысловатой вязью растительного рисунка персикового цвета. Шикарный кран над шикарной раковиной, с таким же живописным зеркалом в невообразимо роскошной раме (такой шедевр только в Эрмитаже выставлять — на зависть прижимистым иностранцам: вот, мол, как наш народ живет! Смотрите, завидуйте, я — гражданин Российской Федерации!) Душевая кабинка матового стекла. Ряд полотенец на специальных вешалках: подобранный в тон и по размеру — от самого большого (слона завернуть можно) и до крошечного — разве только раз сморкнуться! Жалость-то какая — соплей нет! И главное произведение искусства — розовый унитаз! Если в этом доме туалет для прислуги ТАКОЙ, то у хозяина дома он должен быть, по меньшей мере, из золота. Но проверять не хотелось. Еще пропадет бриллиантовая гайка от золотого унитаза, а потом загремишь ты по статье на зону за вредительство и нанесение ущерба достоянию государства.

Залюбовавшись на такое зрелище, Женька не сразу сообразила, что давно перестала дышать через рот. Она принюхалась. Воняло здесь гораздо меньше, считай, что и вовсе не воняло. Художница бросила взгляд в сторону окна. Матовое стекло в переплете пластиковой рамы не давало выглянуть на улицу, над ним журчала сплит-система. Женька вдохнула поглубже, тошнота сразу ушла, как и не бывало.

Несколько мгновений она стояла, наслаждаясь возможностью просто дышать. Про такой тривиальный и всегда привычный процесс нашего организма мы обычно даже и не думаем. Ну, есть воздух, это само собой разумеется. Но ведь известно: без еды человек способен прожить около сорок дней. Без воды — пять (ну, от силы, неделю!) дней. А вот без воздуха… пробовали? Получилось? Нет? А то!