Женька и миллион забот (СИ) - Ворошилова Лариса Александровна - Страница 65

Впрочем, мысль эта принадлежала не ему, натолкнулся он на нее в одной из книг Дмитрия Сулихина, натолкнулся совершенно случайно, и с тех пор читал все его романы, с нетерпением ожидая выхода очередного произведения. Писал парень ёмко, интересно и образно, не утратив чувство языка, без всяких этих новомодных «он был слишком уставшим, чтобы что-то делать», от чего Костика откровенно воротило. После прочтения первого же произведения, он собрал всю информацию об авторе, и с удивлением узнал: проживает Дмитрий не в столичной Москве, а пососедству, земляк, как говорится.

В душе Костик гордился своей перепиской с писателем по интернету, правда под ником, и импонировало ему даже то, что в последней книге дали его статью о творчестве автора и критический анализ произведения, правда, опять-таки, под псевдонимом. С последними двумя романами Костик познакомился гораздо раньше, чем они вышли в издательстве. Писатель прислал ему их задолго до отправки в редакцию для вычитки. Костик ночами, чтобы не дай бог никто не узнал, вычитывал их, правил, заносил в сноски замечания. И был горд одним тем, что обе книги вышли в его «редакции».

Правда, знал об этом только сам писатель и Костик. Сулихин даже написал своему восторженному почитателю благодарственное письмо и выразил желание на развороте книги объявить своему добровольному помощнику огромную благодарность на всю Россию. Но Костик скромно отклонил подобное предложение. В качестве бета-тестера светиться ему никак не улыбалось.

И все это: и загородный дом, и свою работу, и маленький, уютный мирок, — он не собирался отдавать на растерзание всяким там «конявиным». Более того, после звонка Бориса появились у Костика собственные идеи превентивного удара. А то некоторые мелкие паразиты — крысы на двух ногах — нюх потеряли и совсем оборзели! Никакого дуста на них не напасешься! Костик взялся за мобильник…

Впрочем, чего это все про Костика, да про Костика, есть же еще и Женька…

***

Бесчувственную Женьку складировали на крохотный жесткий топчан за ситцевой занавесочкой веселенькой расцветочки в крохотной комнатке. Дмитрий, полагая, что бабка, точно фельдшер какой, станет пострадавшую осматривать, да всякое такое, двинулся было к двери, но вредная старуха моментально отреагировала:

— Куды? А ну стоять!

Дмитрий так и замер, в сущности, совершенно не понимая, с чего это вдруг старуха так раскомандовалась.

— Неча по чужой хате шастать.

— А, да я не в этом смысле, — догадался писатель. — Я думал, вы ее осматривать будете.

— А чего тут осматривать-то? — старуха небрежно махнула рукой в сторону пострадавшей. — Ты чего-нибудь видишь?

Сначала Дмитрий несколько раз недоуменно мигнул, потом нахмурился.

— Нет. А что я должен видеть?

— То-то, касатик, что не видишь, — вздохнула бабка. Анна Михайловна, стоявшая в сторонке, в разговор даже и не вмешивалась. — Вот и я не вижу. А должна бы. Ладно — ты. Ты — человек пришлый, у вас там всё — не как у людей. Но тут-то, тут-то ты должон всё видать. А не видишь. А почему?...

— А может, вы ее всё же сначала вылечите? — Дмитрий хмуро и требовательно воззрился на старуху сверху вниз. Он и сам не представлял, каким бы таким образом сумел наказать зловредную старуху, но чувствовал, что совершенно к этому готов. Он даже удивился собственной решительности.

— Э-э, милай! Да ты втрескался! То-то я гляжу, у вас биоэнергетика дуалится.

Услышь он такую заумь от какого-нибудь академика, он бы удивился и восхитился такому глубокому познанию. Ученые любят изъясняться заумно и непонятно. И чем непонятней — тем умней! Но от бабки! От знахарки! Вот уж и в самом деле не ожидал.

— Кошелку-то захлопни, — посоветовала бабка медовым голосом. — Да глаза разуй, писака.

Писака разул и… увидел…

То, что он увидел, его совсем-совсем не порадовало. Женька лежала на топчане, окутанная грязно-серым свечением… вернее даже не свечением, а какими-то поблескивающими лохмотьями, которые непрерывно двигались, завихрялись, исчезали, точно протуберанцы в солнечной короне. А вот бабка, бабка светилась ослепительно-белым, с некоторым желтоватым отливом… она точно вся была упакована в плотный кокон, с ног, до головы. И весь ее вид напоминал гигантское веретено, тонкий шип которого уходил куда-то вверх, в потолок… однако Дима подозревал, что на потолке это дело никак не заканчивается.

Он в растерянности обернулся на Анну Михайловну, бывшая разведчица стояла, окутанная переливами небесно-голубого. Весь ее кокон был искажен и напоминал не веретено, а плохую шутку горшечника, который, взявшись лепить из сырой глины кувшин, загнул его такой буквой зю, что хоть сейчас же на выставку авангардистов неси. Да и «шипа», уходящего вверх, у Анны Михайловны не было.

Его же собственная аура представлялась ничем не лучше, только не небесно-голубого, а какого-то грязновато-зеленого цвета. Он озадаченно почесал затылок.

— Однако! — только и сумел произнести писатель. Приключения с каждой минутой становились все интересней и интересней.

— Ладно, сопли подотри, отошли и не мешаем, — распорядилась бабка, закатывая рукава холщевой рубахи.

Она склонилась над Женькой, наложила обе ладони на область солнечного сплетения и… светящийся кокон прикоснулся к грязно-серым ошметьям, субстанция поплыла, перетекая от одного живого тела, к другому. Протуберанцы зашевелились активней, заклубились, возвращая прежнюю форму, хоть и искаженной, но все же целостной ауры.

Старуха выпрямилась, убирая руки, от них потянулась тонкая ниточка, точно мед с ложки, а затем и она оборвалась. Знахарка полюбовалась на плоды своей деятельности, отряхивая сухие, морщинистые ладошки друг о дружку. Женька вздохнула полной грудью, щеки порозовели.

— Эх, поправить бы, — философски рассудила знахарка, коротко замахнулась и… врезала Женьке по уху.

— Да вы что же делаете? — возмутился Дмитрий, едва не рванувшись вперед.

Зеленовато-желтая аура всколыхнулась и приобрела достаточно правильные контуры веретена.

Бабка повернулась к писателю, смерила его строгим взглядом:

— А ты рот-то не разевай, — посоветовала она, опуская рукава рубахи. — Гляди: рассердишь, возьму грех на душу, загну раком…

Дима покраснел.

— Да не тебя… балда. Биополе.

Старуха махнула на него рукой, точно на безнадежно больного.

— Все, айда чай пить.

— А Женя?

— А чего ей сделается-то? — удивилась знахарка. — Полежит еще минут десять, да сама встанет. А мы покуда почаевничаем, да потолкуем.

Звучало заманчиво и многообещающе.

***

Из ресторана вышли только через час, пока заказывали, пока лакомились самыми изысканными деликатесами, Алена без умолку рассказывала о Женьке, о том, что могла бы художница немалые деньги зарабатывать своими картинами. И прочая, и прочая…

— Ну все, девочки, я побежала, у меня еще куча дел. Если хотите, я вас довезу…

— Да мы погуляем, — тут же откликнулась Зинаида Викторовна. — Здесь недалеко книжный магазин есть, хочу зайти.

— Так ведь сегодня же праздник! — немало удивилась Ниночка.

— Он всегда открыт.

— Ну и ладно. Не буду надолго прощаться, надеюсь, еще увидимся! — Алена махнула рукой, села в машину и уехала.

Еще бы! Эта хитрюга, расплатившись за всех троих, нисколько не разорилась. Уж теперь она точно знала, что эта Зинаида Викторовна от нее никуда не денется. Через месяц придет, как миленькая.

Но не торопитесь осуждать Алену. Дружба дружбой, а денежки — врозь, как говорит пословица. А свое дело она знала на все сто.

— Ну что, идем?

— Идем, — тяжело вздохнула Ниночка. Во-первых, она объелась. Последние пару недель на нее напал такой жор, что хоть волком вой. Трескала все подряд, особенно сладкое. Она и сейчас заказала себе на десерт мороженое с суфле и два пирожных. Теперь ей двигаться совсем не хотелось, клонило в сон, хотелось прилечь где-нибудь на кровать, приткнуться щечкой к подушке, и… посопеть в две дырочки часов так пять-шесть. Во-вторых, книги Ниночка не любила. Вот совсем. То есть — совершенно. Нет, читать она умела, но у нее и в школе-то были проблемы с литературой и русским языком. Стоило ей только книгу взять в руки и — на тебе, глаза сами собой закрывались, клонило в сон. Вот модные глянцевые журналы для женщин — это совсем другое дело. Их Ниночка прочитывала от корки до корки, выучивала, и хранила, как зеницу ока. Если бы ни случайные заработки Геночки, который изредка подрабатывал игрой в бильярд, то он бы точно на таких журналах разорился. Поэтому слегка беременная дама с не очень большим энтузиазмом отнеслась к идее учительницы отправиться в книжный магазин. Однако, памятуя о советах психолога в одном из прочитанных журналов, она с готовностью согласилась сопровождать Зинаиду Викторовну хоть на край света.