Сталин
(Предтеча национальной революции) - Дмитриевский Сергей Васильевич - Страница 9

— Никакого вооруженного восстания, юноша, не будет и не нужно его. На каторге у нас были петухи, которые по первому поводу лезли в драку и погибали. Я же занимал такую позицию: держаться твердо, давать администрации понять, что дело может дойти до большой драки, но в драку не лез. Этим путем я добивался и уважения со стороны администрации, и смягчения режима. Подобную ж тактику нам нужно применять и к царизму, иначе нас разобьют и уничтожат без всякой пользы для дела…

Что было делать таким людям в революции! Они и не хотели и не умели переделывать жизнь, они не бросали вызова старому миру, но примирялись с ним, шли по течению, в хвосте событий. И когда революция пришла — все эти люди сначала тормозили ее развитие своей линией вечного компромисса, своим вечным сидением меж двух стульев — а потом были выброшены за борт ее жизни. Революционной России они не были нужны!

Ленин чувствовал, что Россия беременна революцией. И потому он упорно шел к ней — и в соответствии с этим строил партию и подбирал людей.

Основным вопросом революции, говорил Ленин, является вопрос о власти. Только захватив власть — только силой революционной диктатуры можно преобразовать страну и народ. В этом, в частности, альфа и омега революционного марксизма. Но как захватить власть? При помощи рабочего класса. Это тот рычаг, ухватившись за который можно произвести народную революцию.

Именно народную, а не только рабочую революцию. Можно, говорил Ленин, бороться с буржуазно-демократическим злоупотреблением словом «народ», можно требовать, чтобы этим словом не прикрывались классовые антагонизмы внутри народа. Можно настаивать на полной классовой самостоятельности пролетариата. Но вместе с тем: мы разлагаем народ на классы вовсе не для того, чтобы передовой класс замыкался в себе, ограничивая себя узенькой меркой, кастрировал свою деятельность, но для того, чтобы этот класс со всей решительностью боролся за дело всего народа, во главе всего народа.

Во главе всего народа и в особенности крестьянства — за полную свободу, за последовательный демократический переворот, за республику! Во главе всех трудящихся и эксплуатируемых — за социализм! Такова должна быть на деле политика революционного пролетариата.

Но если рабочий класс — рычаг, поворачивающий народные судьбы, то нужна сила, которая в свою очередь могла бы повернуть этот рычаг. Сам по себе он повернуться не может. Надеяться на стихийность рабочего движения нельзя. Умной экономической политикой правящих слоев — рабочий класс в лице своих верхушечных слоев может быть подкуплен за счет других слоев населения — крестьянства, например, колониальных народов — и может на время отказаться от политической борьбы, ограничиться одной экономической. Социализм вовсе не присущ рабочему классу от природы. Социализм — учение, которое выработано революционной частью буржуазной интеллигенции. И с тем же успехом, как это учение, даже, может быть, с большим успехом, рабочий класс может усвоить и чисто буржуазную идеологию. Следовательно, рабочим классом надо руководить, надо толкать его на политическую борьбу, надо организовать его для революции. Таким руководителем может быть только революционная партия.

Как должна быть построена такая партия? По образцу, данному якобинцами, по образцу, прекрасное оформление которого в русских условиях дали революционеры 70-х годов. Это должна быть партия профессиональных революционеров, готовая на все. Она должна быть жестко централизована, строго законспирирована, должна иметь жесточайшую дисциплину. Ее учение, принятое ее руководством, должно быть для всех членов свято. Никаких отступлений, никакой разноголосицы, никакой свободы критики. Высшие органы не избираются. Партией правят основавшие ее вожди. В период подпольной работы нет места выборности, демократизму. Решения вождей должны быть законом, подлежащим такому же беспрекословному исполнению, как приказы военачальника во время боя. Революция есть бой. Члены партии — солдаты революции. Вернее: воины-монахи ее, ибо у них, раз они вступили в партию, нет уже личной жизни… Только с такой партией можно организовать рабочий класс, через его посредство организовать народ — вызвать общенародную революцию, встать во главе ее, преобразовать страну, рабочий класс, весь народ, человечество, мир.

— Дайте нам организацию революционеров — и мы перевернем Россию! — восклицал Ленин.

Все это были взгляды, резко противоположные взглядам меньшевиков. Троцкий был прав, когда, сравнивая тех и других, писал в 1904 г.: «Два мира, две доктрины, две тактики, две психологии, отделенных пропастью!»

…За Лениным пошло большинство съезда 1903 года. Но зато на сторону Мартова перешла вся почти заграничная партийная интеллигенция — и все руководители «Искры». Дольше всех с Лениным оставался Плеханов, но и он в конце концов перешел в противный лагерь. Ленин остался за границей почти в полном одиночестве. Но за его плечами сомкнутыми рядами стояло русское революционное подполье.

За ним стояли все активные люди партии, непримиримые, нетерпимые, воины по природе, не сгибающиеся перед жизнью, но старающиеся ее переделать, приспособить к своим идеалам, готовые всегда, если не дано победить, погибнуть в борьбе. Это были прямые наследники прежних поколений русских революционеров, особенно героического поколения 70-х годов. Их отличала от последних только их марксистски окрашенная теория, да еще то, что в их среде были сейчас уже не одни интеллигенты — разночинцы и дворяне, но и много людей народа, выходцев из крестьянства и рабочего класса. Они были, пожалуй, грубее, жестче, но зато лучше знали народную жизнь, ближе были народной среде, сильнее могли на нее влиять.

В высшей степени характерно, что люди русского революционного подполья, пошедшие за Лениным, не только охотно принимали утверждавшееся им, по словам меньшевиков, «самодержавие» в партии, его жесткий централизм, но шли, пожалуй, еще дальше, чем он. После раскола, когда меньшевики выдвинули лозунг свободы мнений в центральном органе партии, хотели вообще создать из центральных ее организаций парламент разных течений, люди подполья, люди типа Сталина, писали за границу: «В партии революционного пролетариата не может быть и речи о представительстве в центральных организациях каких-то разных течений».

«Если франкфуртский парламент представлял все революционные течения Германии 48-го года, то он был простой говорильней, не способной ничего предпринять для успеха революции. Если Парижская коммуна 71-го года пала, то ближайшая причина та, что в ней были представлены разные направления, представители разных, часто противоречивых интересов. Каждый тянул в свою сторону, в результате — споров было много, дела — мало. Если Гора 93-го года действовала энергично, решительно, то потому, что была достаточно однородна. И Гора 93-го года, хоть и погибла, но навсегда бесповоротно решила дело революции. И надо сказать не только о России, но и о всемирном пролетариате, что ему необходимо подготовлять и подготовляться к получению сильной, властной организации. Без сильной, властной централизованной организации он не сможет управлять, не сможет использовать в своих целях власть… Подготовка пролетариата к диктатуре — такая важная организационная задача, что ей должны быть подчинены все прочие. Подготовка состоит, между прочим, в создании настроения в пользу сильной, властной пролетарской организации, выяснении всего значения ее.

Можно возразить, что диктаторы являлись и являются сами собой. Но так не всегда было, и не стихийно, не оппортунистически должно быть в пролетарской партии. Здесь должна сочетаться высшая степень сознательности с безусловным повиновением — одно вызывать должно другое (сознание необходимости есть свобода воли)».

Это было первое утверждение идей, с которыми впоследствии пришел и укрепился у власти Сталин.

Впервые Сталин встретился с Лениным в Таммерфорсе, в Финляндии.

Это было в декабре 1905 г. Первая русская революция подошла к своему кризису. Правительство, растерявшееся вначале от неожиданности удара, опомнилось и твердо ступило на путь военной диктатуры. В ноябре было подавлено кронштадтское восстание. Затем — севастопольское. Затем был арестован Петербургский совет рабочих депутатов. По всей стране были рассыпаны карательные отряды, железом и кровью восстанавливавшие порядок. Волна революции в низах населения еще росла. Подавленные в одном месте, ее силы прорывались в другом. Но круги буржуазии, готовой было вначале поддержать революцию, уже от нее отшатнулись. Колебались, нерешительно топтались на месте меньшевики и другие соглашательские группы. Во многих местах благоприятный для действия момент был упущен. А правительство параллельно политике крови шло к умеренным кругам с предложением компромисса. Был опубликован закон о выборах в Государственную думу. Им урезались права низов населения — но верхушечные слои получали как будто долгожданную конституцию. И они готовы были принять участие в выборах. А это значило — ослабить у населения волю к борьбе.