Иллюзия счастья (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 44

Ловлю свою маленькую Мышку прижимаю к себе, целую ее мягкие золотистые волосы, вдыхаю неповторимый детский запах и понимаю, что так пахнет мое счастье, моя жизнь. Мы не виделись всего ничего, а мне кажется, что прошла целая вечность. Мила что-то тараторит, рассказывая мне, а я киваю, улыбаюсь и ничего не понимаю, рассматривая каждую черточку дорогого мне человечка. Совсем забываю, что в руках у меня кукла из Праги, купленная ей Андреем, пока дочь сама не забирает у меня ее. К нам подбегает собака Андрея, весело виляет хвостом и прыгает на меня, словно я ей родная. Облизывает Мышку, вместе с дочкой радуясь моему приезду, как будто повторяя все за ребенком. Растеряно глажу собаку, поднимаю глаза, замечая, как смотрит на нас Αндрей. И не могу распознать его взгляд и понять, что с ним творится. Там, в черной глубине, мелькает тысяча эмоций: грусть, тоска, удивление и даже некое сожаление. Он смотрит на нас и словно не понимает, что происходит, улыбается мне еле заметной улыбкой. Впервые сам отводит от меня глаза, не выдерживая моего взгляда. Подхватывает сумку и заходит в дом, здороваясь со стоящей на пороге Светой. А Света провожает его взглядом, медленно подходит ко мне и так загадочно улыбается, как будто знает то, чего не знаю я.

Впервые в жизни не могу понять, что со мной происходит. Я все тот же, с четкими принципами и жизненным восприятием. Но с моими чувствами что-то не так. Только недавно я указывал Виктории на ее излишнюю эмоциональность, а сегодня сам не могу справиться со своими эмоциями. Возможно, это просто ностальгия, воспоминания о моей семье, о мечтах, что мои родители будут жить в новом доме. Но дом так и не дождался своих хозяев.

Этот уютный большой дом, пустовал. Иногда я приезжал сюда один, словно это мое убежище, о котором никто не знает. Я проводил здесь не больше двух-трех дней, приводя свои мысли в порядок. После смерти матери этот дом превратился в мое логово, пристанище для одинокого волка. Да, я не отрицаю, что в какой-то мере одинок и это мой добровольный выбор. Всегда, с самого детства, я держу всех окружающих меня людей на расстоянии. Даже своих близких и родных. Исключением была только моя мать. Я любил одиночество, считая это состояние души свободой. Ты одинок, а значит, ты свободен и не зависишь ни от кого и ни от чего. Тебе нечего терять и не перед кем отчитываться. Ты никому не нужен, и тебе тоже никто не нужен. Кто-то может назвать мои убеждения и образ жизни бессмысленными, но все не так. Смысл состоит в том, что все в моей жизни зависит только от меня и моих желаний, моего свободного одиночества. Быть одиноким — это не значит сидеть в четырех стенах и не иметь друзей и близких, быть одиноким — это особое состояние души, которое я ни на что не променяю.

Так я думал еще вчера, и мне было абсолютно плевать на мнение других. Α сегодня я все больше ловил себя на мысли, что мое одиночество медленно и верно заполняет слабая, неуверенная в себе женщина, причем совершенно ничего для этого не делая, просто оставаясь собой. И чем больше я ее узнаю, тем больше она въедаėтся в меня, заполняя мои мысли.

Однажды мой отец сказал, что мне нужна семья. Настоящая большая, любящая семья, только тогда я пойму, в чем смысл жизни. И сейчас, смотря на Вику, ее дочь и моего пса, который ластился к ним как к родным, я ловил себя на мысли, что действительно хочу семью. Вот такую: банальную, с женой, детьми и собакой. Только я себя знаю. Вся моя жизнь — сплошная игра. Игра в себя с окружающими. Сегодня я захочу сыграть в примерного семьянина, а завтра эта игра может мне надоесть, азарт и интерес пропадет, меня заинтересует что-то другое, и семья мне станет не нужна. И что тогда, я разобью мечты и надежды близких мне людей? Такие игры чреваты потерями, и разрушают иллюзии. Так что лучше мне не начинать эту игру, как бы мне сегодня этого не хотелось.

Виктория гладит собаку и смотрит на меня непонимающим взглядом. Молча, глазами спрашивает, что со мной происходит. Мы вместе всего ничего, а эта чуткая женщина уже научилась ощущать перемены в моем настроении. Α я не знаю, что со мной происходит. Вся эта милая семейная картина выбивает почву из-под моих ног. Не нахожу ничего лучше, как просто уйти в дом, избегая будоражащей меня семейной идиллии.

Поднимаюсь на второй этаж, прохожу в большую спальню с огромной кроватью, застеленную белоснежным покрывалом. Выбираю эту комнату для нас с Викторией. Если я не вижу с этой женщиной будущего, это еще не значит, что я должен отказывать себе в удовольствии обладать ею в отведенное нам время. А Виктория пока чертовски мне интересна, даже несмотря на то, что наши отношения вышли за рамки сделки, и плавно перешли в любовные. Но быть любовниками — не значит любить и жить долго и счастливо. И наш новый статус пока полностью меня устраивает. Да, я циничен. Но я этого и не скрываю.

Большую часть дня Виктория проводит с дочерью и секретничает с некой Светланой, женщиной, которая смотрит на меня, будто знает сто лет и понимает, что я из себя представляю. Скажу честно, она мне интересна, и я хотел бы пообщаться с ней и узнать ее мнение о происходящем. Α то, что у нее есть свое стойкое мнение и убеждения, я не сомневался.

После ужина мы пьем чай в гостиной и обсуждаем всякую ерунду. Точнее, говорят женщины, я просто слушаю, наблюдая за маленькой златовласой девочкой, очень похожей Викторию. Мила играет с собакой, которая, похоже, уже не моя. Животные тонко чувствуют детей. Их искренность и невинность. Девочка дурачится с псом, валяясь на мягком, пушистом ковре, и засранец Гром без зазрения совести, даже не посмотрев в мою сторону, радуėтся этой игре вместе с ребенком.

— Нравится пес? — спрашиваю я девочку. Мила немного искоса смотрит на меня, переводя взгляд на свою маму, как бы спрашивая у нее одобрения на разговор со мной.

— Нравится, — гладит Грома, а пес-предатель блаженно падает к ее ногам, наслаждаясь детской лаской. — Он у тебя…, — запинается, — у Вас…

— У тебя, — прерываю детское замешательство, предлагая обращаться ко мне на ты, на что получаю искреннюю детскую улыбку.

— Он у тебя хороший, — заканчивает она.

— Хотела бы такого пса себе?

— Да, — отвечает Мила, с надеждой смотря на маму.

— Тогда я тебе его дарю. Заботься о нем, и он будет всегда тебя охранять.

— Но друзей не дарят. Он же твой друг, — черт, она ещё совсем мала, а мыслит очень верно.

— Понимаешь, маленькая, мне совсем некогда за ним ухаживать и уделять ему время, а он здесь скучает в одиночестве. Ты заберешь его себе, а я буду его навещать. Договорились?

— Да! — радостно восклицает девочка, и тут же дергается.

— Мам, можно мы возьмем Грома к себе? Смотри, какой он хороший. Можно?

— Да. Хорошо, — соглашается Виктория, улыбается дочери и вновь кидает на меня изучающий взгляд, как будто пытается понять мои действия. А тут ничего не нужно понимать. Все просто. Я отдал пса тому, кто действительно будет о нем заботиться.

Виктория уходит укладывать дочь спать, оставляя нас со Светой наедине. Какое-то время мы молчим, смотря на небольшой камин возле которого сидим. Поднимаюсь с кресла, наливаю себе немного коньяка.

— Налейте и мне, пожалуйста, — просит женщина. Наполняю второй бокал, отдаю его Светлане, сажусь в кресло, отпиваю немного обжигающей жидкости. Думаю заполнить наше молчание какой-нибудь беседой, но женщина меня опережает.

— Не играйте с ней. Не давайте лишних надежд. Второго предательства и потери она не переживет, — тихо, но очень убедительно заявляет она. Долго не отвечаю ей, смотря на огонь, обдумывая ее слова. Да я играю, но надежд не даю. Виктория об этом знает.