На закат от Мангазеи (СИ) - Че Сергей - Страница 35

Зверолов выглядел также, как и неделю назад, на корабле. Тот же жилистый плечистый бородач в толстой сермяге с внимательными глазами опытного охотника и улыбкой батюшки из далекой бедной деревни.

- Скорее плыву по течению, - ответил Макарин. – Эти места подбрасывают мне загадки, а я пытаюсь их разгадать. И погружаюсь все глубже. И вижу, как растворяется вокруг меня реальность.

- Так всегда бывает, когда приходишь на новые земли, населенные чужими людьми и чужими богами.

- Бог один.

- Конечно, – согласился зверолов и исчез в нахлынувшем белом мареве.

Макарин открыл глаза, с трудом разлепив веки.

Он лежал на ворохе мягких шкур и смотрел в чистое голубое небо. Сквозь звон в ушах и пульсирующую боль в затылке был слышен мерный плеск волн и скрип уключин.

- Очнулся? – послышался голос воеводы. – Я думал, ты до ночи бредить будешь. Все бормотал и бормотал с кем-то без остановки. С женой что ли?

- С видениями. Где мы?

- В плену, дьяк, - сказал Кокарев. – Меня в ногу подстрелили. А в твою голову охотничья стрела угодила, прямо в темя. Такая, с набалдашником вместо острия, на мелкого зверя. Видать, кто-то перепутал, когда колчан снаряжал. Если б не это, мы бы с тобой не разговаривали.

- Канасгеты?

- Они. Народ Проточной Воды. Или Настоящие Люди, как они себя называют. Впрочем, тут каждое племя называет себя настоящими людьми. Всем остальным они в такой чести отказывают.

Макарин с трудом сел, еле справляясь с головокружением.

Канасгетская лодья шла на веслах, с убранным парусом. Длинная, из проконопаченных до черноты досок и такая узкая, что между рядами гребцов почти не было прохода. По обеим берегам неширокой реки тянулся высокий лес, иногда он уступал место песчаным отмелям. С правой стороны лес был светлым, березовым, редким, так что лучи солнца пробивали его насквозь, вплоть до холмистой травяной зелени. С левой, восходной, высились темные ели и лиственницы. Их густые лапы сплетались сверху донизу, не оставляя свободного места. Иногда стройные, будто корабельные мачты, деревья сменялись непроходимым мрачным буреломом, и тогда Макарин понимал, что совсем рядом с рекой проходит граница Чернолесья.

Они сидели на корме, где вдоль бортов стояли обитые медью черные ящики, а все пространство между ними занимали наваленные в два слоя оленьи шкуры. Кроме Макарина и воеводы здесь был только один стражник в надраенном до блеска кожаном доспехе с разноцветными перьями по бокам. Канасгет сидел по-татарски, скрестив ноги, и не сводил с пленников узких черных глаз. Его грязные длинные волосы были заплетены в две косички и украшены лентами. Рядом лежал лук с уже натянутой тетивой и деревянный колчан со стрелами.

- Всю дорогу молчит, - сообщил воевода. – Ни слова по-нашему не разумеет.

- Они знают кто мы такие?

- Конечно. Главные в отряде вполне сносно по-нашему говорили. Я им сообщил. А то хотели головы рубить. Теперь будут торговаться. Воевода и царский дьяк дорого стоят. Обыскали, но только оружие и забрали. Даже пойло мое не тронули, - он потряс фляжкой, которую все время вертел в руках. Макарин услышал глухое бульканье.

- Куда нас везут?

- Кто его знает. Обычно дикари пленников по своим лесным городкам держат. Но что на этот раз задумали, неизвестно.

- А где Иринья?

- Ее тоже вместе с нами прихватили. Принесли без чувств и бросили вон под тем навесом.

Воевода указал на крытый берестой шалаш, который занимал почти весь нос лодьи.

- Знал бы, чем дело кончится, - сказал он, - никогда бы за этой курицей не побежал. Прямо наваждение какое-то нашло. Если б сам не видел, как канасгеты ее связали, был бы уверен, что она с ними заодно.

- Скорее она заодно с тем чудищем из леса, - сказал Макарин.

- С каким еще чудищем?

Макарин посмотрел на воеводу, но тот явно не шутил.

- Когда мы вылезли из подземного хода, - напомнил он, - перед девкой стояло чудовище, черное, огромное. Ты в него выстрелил. И оно убежало.

Кокарев заливисто рассмеялся.

- Да это медведица была, дьяк! Обыкновенная местная медведица. Вылезла из леса, увидела девку и со страху встала на задние лапы. И стрелял я не в нее, а в воздух. Из самопала медведя не завалишь, только разозлить можно.

Макарин помолчал, пытаясь в подробностях вспомнить зверя на опушке.

- Нет, воевода. Медведей я за свою жизнь много видел. Не думаю, что местные медведи сильно отличаются от наших. Это был не медведь.

- Ну, значит шубинский самоед тебя каким-нибудь мухоморами накормил или смесью какой в нос дунул, они это могут. После них не только медведи чудовищами покажутся.

Макарин вспомнил сонный порошок Хадри и ничего не сказал.

- Все это неважно, - продолжил воевода. – Тебе надо хорошо отоспаться, мозги проветрить. А меня больше мои казачки волнуют. Их всего два десятка, а у канасгетов две сотни, да еще в ушедшем из городища разбойном отряде невесть сколько. Удержать крепость конечно даже так можно. Но если среди моих людей действительно есть предатель… - он покачал головой. – В любом случае, погибнет немало. А сейчас каждый человек будет на вес золота. Я плохо понимаю канасгетское наречие, у дикарей что ни деревня, то другой язык, но судя по тому, что я слышал, их войско намерено идти дальше на север. А на север отсюда только немногочисленные самоедские стойбища. А за ними – Мангазея. Нас ждут трудные времена. Не понимаю, что они все к нам из своей тайги прутся. Ярганы, теперь канасгеты. Словно медом намазано. Пустошь же. Холодно. Ни еды, ни добычи толковой. Разве что действительно на Мангазею позарились…

- Тогда, возможно, они не собираются торговаться за наши головы.

Воевода помрачнел.

- Тогда, да. Ладно, дьяк, чего гадать. Прибудем на место, там и узнаем.

На место они прибыли только к вечеру.

Солнце уже касалось верхушек деревьев и окрашивало реку красным, когда лодью вынесло из очередного поворота, и они увидели город.

Река в этом месте разделялась на два протока, образуя небольшой гористый остров. Стройные молодые сосны покрывали его береговую часть, а над ними, на каменистом холме высились бревенчатые стены.

Канасгетский город мало напоминал русские крепости. Это была сплошная стена поставленных вплотную высоких срубов с покатой крышей и двумя рядами маленьких редких бойниц. Башен не было, зато на самой высокой части острова, прямо в центре города виднелась большая укрепленная постройка, больше всего напомнившая Макарину виденные им в Неметчине замки, обычно состоящие из массивной башни и мелких пристроев вокруг нее. На пологой крыше этого громоздкого деревянного терема были укреплены несколько шестов с развевающимися черными конскими хвостами. Над островом стояли столбы белого дыма от многочисленных печей, и по доносящемуся шуму было ясно, что город густонаселен. По реке от острова к берегам сновали узкие лодки, а вдоль пристани чернели несколько кораблей со спущенными парусами.

Пока лодья медленно ползла вдоль острова, Макарин разглядывал землянки, в беспорядке рассыпавшиеся по берегу, чумазых детей, баб в серых хламидах, косматых мужиков с ленточками в косицах, домашнюю живность, расставленные для просушки сети, какие-то разукрашенные маленькие избушки на высоких пеньках. Пару раз в глаза бросились почти русские избы, но, приглядевшись, Макарин понял, что скорее это татарское жилье, с торговыми складами и лавками. Значит канасгеты не были оторванным от мира племенем.

Сопровождавший их стражник вдруг завозился, выудил откуда-то потертый шлем, водрузил на косматую голову. Заорал что-то стоявшему у мачты без дела мелкому пареньку в рваной длинной рубахе. Тот подскочил, ловко набросил на шеи пленников по толстой веревке, затянул. Канасгет, кряхтя, поднялся, взял концы обеих веревок и намотал их на руку. Корабль медленно подошел к пристани. Двое из команды выскочили на берег с канатами, подтянули судно. Канасгет нетерпеливо дернул веревки и двинулся к сходням.

- Делаем, что скажут, - вставая, предупредил Кокарев. – Ведем себя мирно, на драки не нарываемся.