На закат от Мангазеи (СИ) - Че Сергей - Страница 36

Воевода заметно прихрамывал. Левое колено было перевязано грубой серой тканью.

Они медленно протискивались вслед за стражником мимо гомонящих гребцов, когда полог шатра откинули, и двое разодетых в цветастые тряпки канасгетов вывели под руки Иринью. Она была укутана в какое-то подобие темного длинного сарафана с блеклой вышивкой и множеством висячих оберегов. Голову укрывал белый платок, а щиколотки были связаны, и потому двигалась она мелкими шажками, то и дело спотыкаясь.

На пристани собирался любопытствующий народ. Бабы с ведрами и ворохом стираного белья, грязные дети, мужики в холщовых рубахах. Они толкались у самой кромки, разглядывая пленников черными бусинами глаз. Из толпы что-то громко сказали и засмеялись. Потом над головами возникли островерхие шлемы, народ расступился и на пристань вышли пятеро воинов в потрепанных доспехах. Макарин заметил, что вооружены они топорами, и только у одного висела на поясе сабля. Он увидел Иринью, попятился и что-то гаркнул. Сопровождающие ее канасгеты одномоментно мелко поклонились, один побежал обратно в шалаш, и тут Иринью словно подменили.

Она завопила, оттолкнула оставшегося охранника, кинулась к Макарину, падая, схватила его за руки, разжала ему ладонь, сунула что-то холодное, округлое.

- Сохрани, - прошипела она, упала и затряслась словно в падучей.

Визг, вопли, басовитые окрики охраны, все слилось в один сплошной вал громких звуков, забегали гребцы, вытащили топоры встречающие, заорал что-то выпучив глаза стражник в кожаных доспехах и понесся по сходням, дергая за веревки. Макарин с воеводой еле за ним поспевали, то и дело стукаясь локтями и коленями. Миновав толпу и вбежав по утоптанной дороге на склон холма, канасгет остановился, хрипло дыша и высунув язык. Макарин обернулся.

Охранники с корабля и подоспевшие с пристани вояки всемером связывали Иринью. Они обмотали ее веревками сверху донизу так, что она стала походить на серую куколку какой-то гигантской бабочки, потом взвалили на плечи и потащили на берег.

- Даже как-то завидно, - сказал воевода. – Нас с тобой, дьяк, один соплежуй конвоирует. А для девки целый отряд прислали. Может они так ко всем больным относятся? Не знал, что она еще и бесноватая.

- Она не бесноватая, - сказал Макарин, сжимая в кулаке то, что передала ему Иринья. Он не мог глянуть при стражнике, но по округлой форме и гладкой будто лакированной поверхности и без того было ясно. Он уже держал это в руках.

- Тебе виднее, - буркнул Кокарев.

Стражник гавкнул что-то на своем тарабарском наречии, дернул за веревки и повел их к воротам, гордо задрав подбородок и выпятив грудь. Собравшиеся по обочинам зеваки, раскрыв рты, потащились следом. Сидящие на ограде молодые парни, хохоча, проорали стражнику что-то издевательское. Он не ответил.

Стены, окружающие город, вблизи оказались ниже, чем выглядели издалека, не больше трех саженей. Их бревна снизу были гораздо темнее, чем сверху, как бывает, когда стены наращивают сильно позже. В бойницах виднелись застывшие фигуры часовых.

Вблизи ворот зеваки наконец отстали, и Макарин смог незаметно сунуть круглый камень за пазуху.

Ворота представляли собой широкий прямоугольный проем, окаймленный толстенными бревнами, разукрашенными резьбой и цветной росписью. Оттуда выкатилась груженая тюками странная двухколесная телега, запряженная понурой маленькой лошадкой. Возница, увидев пленников, принял в сторону и остановился, в изумлении их разглядывая.

- Они в первый раз русских видят? – спросил Макарин.

- Эти – возможно, - ответил воевода. - Их родственники из других городков уже лет двадцать с нами то и дело воюют. А некоторые, особенно те, что за Камнем, так и всю пару столетий, если не больше. Городков по тайге много. Сотни, если не тысячи. Вогульские, остякские, всякие другие. Союзные, вражьи. Сам черт ногу сломит. Но до этого мы точно не добирались. Если б мне сказали, что по реке за Чернолесьем есть канасгетский городок, я бы запомнил.

За воротами начинался длинный открытый сверху коридор, с обеих сторон зажатый стенами и заканчивающийся впереди еще одним воротным проемом. Бойниц здесь было в разы больше.

- Да, - тихо протянул воевода, крутя головой. - С наскоку такую крепостицу точно не взять. Даже если первые ворота снести, всех тут перестреляют, как куропаток. Это, дьяк, хорошо, что мы сюда попали. Смотри в оба, запоминай оборону.

- Нам бы отсюда выбраться. А ты уже штурм планируешь.

- Никогда не знаешь, что и когда может пригодиться.

Они миновали последние ворота и вышли в город.

Канасгеты явно не признавали прямых улиц. Все строения были разбросаны по холму в полном беспорядке, землянки с гнилой крышей, полуземлянки из потемневших бревен с покосившимися палисадниками, амбары на сваях, они возникали прямо на дороге и заставляли сворачивать, пробираться дворами, перепрыгивая через лужи, разгоняя собак и кур. Народу здесь было меньше, по пути попалось несколько зашуганных баб и пара детишек, да у кузни торчали сразу несколько канасгетов, судя по одежке и поясам – из свиты местного князька.

Пока они поднимались к оседлавшему холм терему, жилье становилось основательнее, землянки сменялись добротными избами, дворы скрывались заборами, а встречные бабы щеголяли в цветастых тряпках. Пару раз они миновали какие-то отдельно стоящие маленькие бревенчатые клетки, внутри которых торчали лупоглазые идолы и курились разбросанные по серебряным тарелкам пучки засушенных трав.

Терем вырос перед ними внезапно, огромный, высокий, похожий скорее на еще одну крепость, чем на жилье. В его внутренний двор вела узкая дорога, окруженная с обеих сторон высоким частоколом. Сейчас ее преграждали трое стражников в пластинчатых доспехах.

Увидев их, сопровождающий как-то сгорбился, подсеменил ближе и поклонился тому, кто стоял в середине. Тот даже не удостоил его взглядом, а только махнул рукой и что-то кратко приказал. Сопровождающий подскочил к пленникам, быстро снял с их шей веревки, смотал их и еще быстрее скрылся из виду, перемахнув через ближайшую изгородь.

Главный стражник шагнул в сторону и вежливым жестом пригласил пленников войти внутрь.

- Неплохое начало, - сказал воевода. – Сразу рубить головы вроде не собираются.

Они прошли мимо стражи, миновали дорогу вдоль нависающего над головой частокола и вышли во двор княжьего терема.

Их ждали.

Двор был маленький, зажатый со всех сторон бревенчатыми постройками. Посреди двора возвышался огромный расписной идол, частично обернутый зеленой тканью. На грубо вырезанной голове выделялись глаза в виде оловянных плошек.

Рядом с идолом дымили почти погасшие костры, а перед кострами стояли несколько канасгетов в таких пестрых одеждах, что у Макарина зарябило в глазах.

- Московиты, - сказал один из них, дородный дед с висячими седыми усами. – Не говорю добро пожаловать, потому что не хочу желать вам добра. Вы вторглись на наши земли, убили троих наших людей, и за это должны ответить.

- Не знал, что вы купили Чернолесье, - насмешливо ответил воевода. – Кому заплатили? Много?

- Здесь охотились деды моих прадедов. Канасгеты не покупают землю предков.

- Зато мы всегда рано или поздно наказываем воров и убийц. Ваши люди якшались с разбойным городищем. Значит, были заодно с ним. Значит, повинны в нападениях на мирных людей, разгроме караванов, убиении наших купцов и промышленников. Не хотите вторжений – сами уберите разбоев со своей земли. Если она, конечно, действительно ваша. Впрочем, насколько я помню еще лет десять назад сбор ваших владетелей привел канасгетов под руку царя московского. А значит и на землях этих мы находиться имеем полное право. И наш захват - это предательство. Или вы уже забыли собственные клятвы?

- И где теперь этот царь московский? – канасгет засмеялся. – Вы наверно и сами не помните, как его звали. Я, Ассан, правитель Народа Проточной Воды, был на том сборе, московит. Нас согнали казаки под дулами огнестрелов. А до этого я пять лет сидел в остроге, как аманат. Заложник. Вы очень глупы, если думаете, что таким способом можно надолго купить мир и преданность.