Самый опасный возраст (СИ) - Мясникова Ирина Николаевна - Страница 37

– Давно! – Большая подруга опять махнула пухлой ручкой, унизанной разнообразными колечками. – Мои фотки в сетях все старые, а из новых – дети, дом и собачки. Как тебе мои собачки?

– Никак. Я не по собачкам.

– Ты любишь котиков?!

– Никого я не люблю.

К столу подошел официант:

– Вы уже определились?

– Нет, но жрать очень хочется, – сообщила ему Большая подруга. – Суп у вас есть? Супа хочу. Щей каких-нибудь. Сто лет щей не ела. Или вот окрошки тоже хочу. С квасом! Помнишь квас за три копейки кружка? – спросила она у Валентины Григорьевны и закатила глаза к потолку.

– Могу предложить вам летний вариант меню: окрошка, свекольник, щи со щавелем. Также можно из зимнего щи кислые в горшочке.

– А со щавелем, это когда яичко плавает в тарелке?

– Да.

– Несите мне на первое окрошку, на второе со щавелем, а на третье то, что вот эта дамочка себе выберет. – Большая подруга ткнула пальцем в Валентину Григорьевну.

Официант понимающе улыбнулся и повернулся всем корпусом к Валентине Григорьевне.

– Мне соте из баклажанов, – сообщила Валентина Григорьевна, закрывая меню. – А пока принесите, пожалуйста, кофе. Американо.

– Тогда мне этого вот соте две штуки, и картошки жареной, только не фри, а по-настоящему, – добавила Большая подруга. – И кофе тоже, только мне без кофеина и с молоком. Да, и хлебца побольше, ржаного. Нет ничего вкуснее щец с ржаным хлебушком.

– Ты себя не бережешь, – Валентина Григорьевна снисходительно усмехнулась.

– Я живу в своё удовольствие. Вот скажи, какие удовольствия у нас с тобой в нашем возрасте остались, кроме как пожрать от пуза? Ну, и кроме покурить. – Большая подруга покосилась на сигареты. – Хотя это удовольствие сомнительное, на любителя.

– Выпить, например.

– Ты пьёшь? – Глаза Большой подруги поползли на лоб.

– А как же! – Валентина Григорьевна поймала себя на желании дать по шляпе на башке этой толстой американской дуры в безразмерном балахоне. – Я ещё и трахаюсь иногда.

Валентина Григорьевна вспомнила последнюю свою встречу с Трофимовым, и у неё ёкнуло внизу живота. Сладко так ёкнуло, не по возрасту.

– Чего?

– Того. Или это тоже, по-твоему, сомнительное удовольствие?

– Ну, в нашем возрасте уже с внуками надо нянчиться, а не это вот.

– Почему?

– Как почему? Но это же неприлично!

– Неужели? А вы с Борькой что? Совсем никак?

Глаза Большой подруги расширились на всё лицо, даже щёки куда-то исчезли.

– Но как же? Мне ведь уже ничего и не хочется, – прошептала она. – У нас и спальни разные.

Официант принёс окрошку для Большой подруги и кофе для Валентины Григорьевны. Большая подруга взяла ложку и принялась наворачивать окрошку, не отрывая взгляда от Валентины Григорьевны.

Валентина Григорьевна закурила и глотнула кофе.

– Вы уж там, в Америке у себя разберитесь. То с курением боретесь, то гамбургеры жрёте. Наши от американцев, наверное, научились. Курить теперь и у нас вредно, сигареты в закрытых коробках продают, зато водка по сравнению с вином стоит дёшево, практически как тот квас в советское время, и изделия из пальмового масла в ассортименте. А уж про жизнь после климакса, похоже, и у вас, и у нас ничего вообще не известно. Я, наверное, не вписываюсь ни в какие правила. Ни в здоровый образ жизни, ни в нездоровый, а уж про приличия, свойственные нашему возрасту, и говорить нечего. Я их категорически не соблюдаю. Могу и мини-юбку надеть. Мне нравятся несовместимые с нашим возрастом вредные вещи. Кофе с кофеином, сигареты, вино и мужчины. Конечно, я люблю слопать что-нибудь вкусненькое и, разумеется, тоже вредное, но потом обязательно посижу на диете. Я хочу нравиться мужчинам, хоть они и сволочи все поголовно. Пусть эти сволочи пялятся на меня, пусть в штабеля укладываются! Особенно это приятно, когда тебе уже далеко за….А ещё ненавижу и не понимаю отдельные спальни. Даже отдельные одеяла не выношу. Конечно, это не спасло мой брак, но я ещё надеюсь.

– На что ты надеешься? Природу не обманешь! Никаких желаний, кроме как вкусно поесть, не осталось. Во всяком случае, у меня точно! – Большая подруга рубанула рукой воздух, как Чапаев во время обсуждения плана атаки.

– А ты гормоны какие-нибудь употребляешь? Некоторые врачи настоятельно рекомендуют в нашем возрасте гормонотерапию.

– Ты что?! От гормонов толстеют.

– Ну, тебе это определенно уже не грозит!

– А я не обиделась! – Большая подруга приступила к супу из щавеля. – Зачем травить себя всякой химией?

– Ну, хотя бы для того, чтобы не случилось остеопороза. Ты ж, наверняка, от давления таблетки принимаешь.

– Ага, принимаю. Утром и вечером.

– И вопросов о том, что они тоже химические у тебя почему-то не возникает.

– Сравнила тоже! То давление, а то гормоны. Зачем мне гормоны? У меня есть всё, что мне нужно. Борька, дети, внуки. Борьке я нравлюсь такой, какая я есть. Это тебе, наверное, замуж надо.

– Надо, – согласилась Валентина Григорьевна. – Мне иногда вечером и поговорить не с кем, а так хочется.

– Да с девками своими поговори, с Ленкой, с Дашкой.

– У них своя жизнь. Дашка вроде парня толкового себе нашла. Писатель. А Ленка скоро родит, поеду к ней, помогать с внуком буду. Сказали мальчик.

– Вот! Это дело. Так, глядишь, все дурные мысли у тебя из головы и повылетят. А я тебе пока жениха подыщу из наших, из америкашек. Они до одури любят на русских жениться. Наши русские бабы прекрасные хозяйки.

– Вот и пусть себе домработницу наймут. Сэкономить хотят? Ишь, практичные какие, сволочи.

– Да, ладно! А вдруг влюбится? Сам собой в штабель уложится и будет тебе оттуда глазами «амор» делать.

– Эх, Перова! Я ж тебе русским языком сказала, поговорить мне не с кем, а о чём я с твоим америкашкой говорить буду, даже если он и влюбится? Про Трампа разве что.

– Да хоть и про Трампа! Будешь его в социальных сетях критиковать. А потом ты ж, это, секс уважаешь, вот и будешь с нашим американским стариканом сексовать! – Большая подруга опять загоготала. – Нажретесь с ним таблеток, гормонов и виагры разной и давай наяривать.

– Маринка, а вот скажи честно, тебе не страшно?

– Чего?

– Стареть.

– А чего бояться? Это ж естественно. Все стареют.

– А я не хочу стареть.

– Не получится. Только себя измучаешь. Диетами этими, физкультурами да таблетками. Ещё и уколы разные в морду. Бррр! Вот скажи, чего тебе это даёт? Во всём себе отказываешь, в смысле пожрать вкусно, и что?

– Выгляжу молодо.

– И что? Подумаешь, ну выглядишь ты лет на пять моложе меня, Смирнов от тебя утёк, этот, Гришка который, ты рассказывала, сдристнул, одна, как перст, вон, выходит, даже и поговорить не с кем. И зачем тебе говорить, когда у тебя секс из-за таблеток на уме? И зачем тебе секс, раз они все сволочи поголовно?! Нафига их тогда в штабеля укладывать? Ты уж определись!

– Ну, во-первых, не на пять лет я тебя моложе выгляжу, а на все десять, а то и пятнадцать! – Валентина Григорьевна разозлилась и обиделась. – А во-вторых…

– Ага, что там во-вторых? Интересно послушать.

– Во-вторых, еще не вечер! – Валентине Григорьевне захотелось уйти.

– Вечер, Валечка! Ещё какой вечер. Пора бы тебе повзрослеть уже. В церковь, что ли сходи. Надо бы уже о вечном задуматься, а не о сексе на пороге могилы мечтать.

– Хорошо, – покладисто согласилась Валентина Григорьевна. – И собачку заведу.

Она решила не ругаться с единственной Большой подругой, которая перелетела через океан, чтобы её повидать. Хотя, по всему выходило, что Большой подруги у Валентины Григорьевны, похоже, что уже и нет вовсе. Эта толстая довольная собой женщина, сидящая напротив и уплетающая за обе щёки, разве может быть Большой подругой Валентины Григорьевны? Ведь с ней совершенно не о чем говорить. Понятно, что про Трофимова она даже не поймет, но и в остальном. Никаких, ну, совершенно никаких общих интересов и точек соприкосновения. Конечно, это уже чувствовалось из общения в сети, но Валентина Григорьевна верила и надеялась. Особенно надеялась на встречу. Думала…, да чего там говорить! Ещё и про её день рождения даже не вспомнила. Тоже мне подруга!