Заноза Его Величества (СИ) - Лабрус Елена - Страница 78

— Ты бы не смог.

— Смог. И ты прекрасно это знаешь. Просто я не захотел. И ты права, это я стою между Бартом и Маргаритой. Потому что в тот вечер это он её купил. Он, не я.

— Купил в борделе? Он? Не ты стал её первым клиентом?

— Да, он. Просто заплатил. Привёз её к себе. А тут к нему припёрся я, расстроенный, пьяный. Ну как же, Катарина сбежала! Накануне свадьбы. И узнал, что эту, презиравшую меня подругу Аурелии, Марго де Амвон муж отправил в бордель. Проще говоря, что эта девушка у Барта — просто шлюха. И я велел ему отправить её во дворец.

— Ты?.. — у меня даже нет слов.

— Я, — кивает он.

— И он, конечно, не посмел тебе возразить?

— Конечно, нет.

— Ты хотя бы представляешь, чего ему стоило целый год встречался с ней случайно в коридорах замках? Видеть её каждый день и знать, что каждую ночь она в твоей постели?

— Я даже не понял. Так и не понял, пока ты не раскрыла мне глаза, что на самом деле он её любил. Что она была для него не просто какая-то шлюха. Даже не просто девушка, а та, ради которой он умер бы и не дрогнул.

— Это ради тебя он умер бы и не дрогнул, сукин ты сын. Это ты всегда был и остался у него на первом месте.

— Мне стыдно, Даш. Невыносимо стыдно, — покаянно упирается он в меня лбом. — И очень жаль, что я так поступил. Только теперь я то же самое делаю Дамианом. Понимаешь? — поднимает он глаза.

— Понимаю, — взъерошиваю я его волосы. Целую в лоб. Прижимаю к себе.

Очень хорошо понимаю. Что вот и кончилось наше недолгое счастье. Что на осколках чужого его не построишь. Что эта сказка оказалась страшной и злой.

— Я завтра уезжаю в провинцию. По самым крайним землям. Узнаю, как там идут дела. Ты поедешь со мной?

— Нет, Гош. У меня праздник в Белом доме. Феодора и мадам Лемье едут со мной.

— Какой праздник?

— Ну помнишь, я рассказывала, что хотела сорвать им поставку грибов и устроить демографический взрыв.

— Глупая была затея.

— Да, одна из многих моих глупых затей. Я же не знала, что не в грибах дело. Вот я решила организовать им не постные дни, а привезти всяких вкусностей и просто посмотреть изнутри что такое Белый дом. Заодно мы привезём им швейные машинки. Нельзя же оставлять без дела столько полезных рук.

— И ног, — лыбится он, за что, конечно, тут же получает по носу.

Встаёт, потягивается, распрямляя плечи.

— Ты не ответил про Барта и Марго.

— Давай так: я дам добро на этот брак, если она забеременеет.

— А если нет?

— То — нет.

— Вот ты гад! — выкрикиваю я в его невозмутимую спину.

— Я знаю, но честное слово, мне сейчас просто не до них, — снова начинает он перебирать свои бумаги. — Ты сказала поступать так, словно я собираюсь жить вечно и мне не плевать. Так вот, если на окраинах дела с дровами обстоят так же плохо, как и в столице, думаю, к зиме придётся рубить наши леса.

— Мёртвый? Или Живой?

— Боюсь, Живой. Феи зимой в нём всё равно не выживут. Я вообще ума не приложу что с ними делать. Мало того, что у них домики на деревьях. Так ещё они и питаются фруктами да пыльцой.

— Вот в этом я сильно сомневаюсь. Видела я как Карл за обе щёки жевал и котлеты, и пироги. Но можно построить для них зимний сад. Во дворце. И уже переселить их во дворец, пока будет идти постройка.

— Зимний сад? — удивляется он.

— Да, Ковейн, знает, как. Он строит для своих гераней те… плицу, — заканчиваю я говорить в пустом кабинете, потому что короля камердинер вызвал в коридор, и тот, не дослушав и не обернувшись, ушёл. — Отлично, — развожу я руками. — Просто отлично.

И вдруг замечаю, что он забыл закрыть стол.

Мне хватает двух секунд найти то, что я не должна была видеть. То, что ставит последнюю точку.  Отлетает последним листком моего календаря. То, что и так принадлежит мне, но я прячу это за корсет.

— Я всё слышал. Теплицу, — возвращается король. — Только давай поговорим об этом потом.

— Тебе уже пора ехать? — стараюсь я ничем не выдать своё волненье.

— Да, — целует он меня в щёку, а потом ещё раз, уже у двери моей комнаты.

И пока отдаёт перед отъездом какие-то указания, я поднимаюсь на башню, чтобы увидеть, как одинокий всадник вновь проедет через королевский лес.

Но сегодня я смотрю за ним не просто по привычке.

На самом деле я прощаюсь. С ним. С этим миром. С этой злой, но всё же волшебной сказкой. Я и правда здесь задержалась.

У меня был такой красивый план: из букв «О», «Ж», «П» и «А» сложить слово «ВЕЧНОСТЬ». Я хотела вернуть Катарину, освободить Карла, отдать жизнь за короля, поверить в его любовь и даже ради этого воскреснуть.

«Но молодые красивые здоровые короли не влюбляются в сорокалетних тёток, — поднимаю я к глазам фотографию. — Они влюбляются в мечту, — вытираю я текущие по щекам слёзы, — в которую так легко поверить, если она блондинка, у неё короткие волосы, родинка на запястье, татуировка на плече… и ей всего двадцать лет», — откидываю я собственную старую фотографию.

Я думала у нас будет больше времени. Но мы только зря продляем эту агонию.

Я хотела Его вылечить. Но на самом деле убиваю собой.

Я хотела сделать этот мир лучше. Но сама стала здесь другой.

Мне никогда не стать той, что он на самом деле любит.

В его жизни я просто гостья. Мне пора делать что должно и отправляться домой.

— Знаешь, Барт, как тщательно мы умеем не замечать очевидных вещей, когда не желаем чего-то знать?

— Вы о чем-то конкретном, миледи, или просто мысли вслух? — пришпоривает генерал коня, чтобы со мной поравняться.

— Прогулки верхом, конечно, располагают к философствованию, но, я о конкретном, Барт. О себе. Своей доверчивости. Своих глупых планах, — зябко передёргиваюсь я. Но это нервное. День тёплый, солнце припекает, от разгорячённого коня жар, и всё же меня морозит.

— Вам, может, лучше в карету? — глядя на мою дрожь, беспокоится генерал.

— Терпеть понимающие взгляды матери Катарины? Или слушать тезисы воскресной проповеди отца Томаса из уст Феодоры? Уж лучше пусть меня закидают гнилыми помидорами на улице за то, что я своим появлением накликала на Абсинтию беду, — вздыхаю я.

— Вы печальны, миледи, — сочувствующе вздыхает он.

— Нет, Барт, я печалилась вчера, принимая самое сложное решение в своей жизни. А сегодня я в клочья, но уже не грустна.

Сегодня я с опухшими глазами. Не выспавшаяся, потому что проплакала всю ночь. Не накрашенная, потому что плевать. И уже в той стадии отчаянного пофигизма, когда хоть в бордель, хоть на плаху — всё одно.

— Сегодня я просто хочу правды, выговорится, напиться. У этих продажных девок наливают?

— Ещё как, — усмехается он.

— Значит, праздник состоится, — горько усмехаюсь и я.

— Праздник?

— Да, Барт. Буду праздновать своё отбытие. В мир иной. И в прямом и в переносном смысле. У меня просто нет больше времени ни на что другое.

— Но крокусы?

— Наверно, и ты слышишь то, что хочешь. Или столь же доверчив как я, — усмехаюсь я. — Это способ заставить их зацвести, который знала Катарина, медленный, долгий, настоящий, но не единственный. На самом деле есть другой.

Он покаянно опускает голову.

— Вижу, ты знал, — даже не удивлена я. — Феи? Они могут заставить их зацвести в любой момент, правда? Можешь не отвечать, — вижу даже некое подобие сожаления на его лице. — Знаешь, как я это поняла? Он сам мне об этом сказал. Когда приехал из Империи. «Я так боялся, что ты найдёшь способ!» — изображая короля, восклицаю я. — За две недели, пока его не было, я уже могла бы это сделать. Понимаешь, Барт? Но я не придала значения его словам, потому что другое для меня было тогда важнее. И в том, что феям, знахарке, тебе — всем он тоже приказал молчать, не сразу поняла. Зациклилась на этих крокусах, на том, что я тут всем чужая. И что самое худшее, ведь поверила в его любовь.