Девочка. Книга вторая (СИ) - "Dave Gahan Admirer Violator" - Страница 110

— Больше такого не повторится, — тихо произнесла я.

Барретт на это ничего не ответил, а я, помня его недовольство от моего эпитета добавила, отстаивая свою любовь: — А Любимым я всё равно буду тебя называть, только не при всех.

Сказав это, я приподнялась на цыпочки и прикоснулась губами к его острой скуле.

— Увидим, — спокойно произнес Барретт, а уже в следующую секунду я была вынуждена отстраниться, потому что к нам приближалась очередная пара, чтобы поздороваться с Хозяином этого "бала".

Вечер продолжался в своем сумасшедшем ритме, а я только и успевала запоминать лица, которые сменялись одно за другим, будто несшийся с сумасшедшей скоростью состав с мелькающими перед глазами вагонами. Про себя я иногда отмечала, что некоторые гости, хоть и пытались сделать вид, что у них в бизнесе все в полном порядке, и даже приводили примеры своей успешности, но пара вопросов Барретта в духе "надеюсь, скачок акций вниз никак бизнесу не повредил" переводили разговор в нужное для Ричарда, более правдивое русло.

Пожелав всего хорошего очередной паре и уже не чувствуя ног, я все же позволила себе немного расслабиться и, склонив голову, оперлась на широкое плечо моего Дьявола. Вероятно, почувствовав мою усталость, он просканировал меня взглядом и внезапно положил горячую ладонь на мой затылок. По позвоночнику тут же побежало тепло, и я почувствовала, как разомлевают мышцы спины. От приятного ощущения я подняла голову и, поглаживая волосами его пальцы, облегченно вздохнула, подпитываясь от своего мужчины, как батарейка.

— Иди к бару, — указал он подбородком.

Я отрицательно покачала головой, не желая от него отходить и решительно выпрямилась, давая понять, что я готова продолжить вечер.

— Иди, я работаю, — тихо, но настойчиво произнес он, и мне ничего не оставалось, как подчиниться.

Нехотя оторвавшись от него, я пошла по направлению к бару, находившемуся за импровизированной сценой-бассейном, но, увидев скопление женщин, я представила себя кровавой каплей в гуще этого черно-белого косяка акул и тут же передумала. Подняв голову вверх, я обнаружила, что на следующей палубе было почти безлюдно — лишь несколько пар, вероятно, тоже подыскивая уединение, нашли там спокойный уголок и были заняты только друг другом.

Облокотившись о перила с бокалом сока, я наблюдала за черно-белой толпой внизу, и мне казалось, что я вижу шахматное поле, где велась хитросплетенная партия под завораживающую музыку. Барретт, как опытный гроссмейстер, тонко и искусно управлял черными и белыми фигурами, и только мой яркий наряд не давал мне возможности понять, за чью сторону играю я, и в каком звании. Может быть, я была вне игры? Одно я знала наверняка — этот красный узор был мне подобран не просто потому, что Барретт хотел обозначить меня, как свою спутницу. Нет, слишко романтично для Дьявола — он всегда был прагматиком и преследовал свои цели. Только какие? Может быть, он хотел, чтобы я кровавым пятном была всегда у него на виду среди этого черно-белого королевства, или это был мой очередной экзамен на выживание в его мире? Или, может быть, это провокация специально для Назари? В любом случае, я приняла условия игры и, несмотря на то, что мне были неизвестны все правила этого квеста, я не планировала отступать или убегать от трудностей, как испугавшийся Малек. Я хотела интегрироваться в мир мужчины, которого любила, оставаясь при этом собой.

— Мир я сравнил бы с шахматной доской, — услышала я за спиной и резко обернулась.

В паре ярдов от меня стоял Назари и, небрежно облокотившись о леер одной рукой, столь же непринужденно держал свой бокал в другой руке.

— Простите? — переспросила я, краем глаза не выпуская из виду ближайшую пару в нескольких ярдах от нас.

— Мир я сравнил бы с шахматной доской: То день, то ночь. А пешки? — мы с тобой, — читал Назари рубайи, медленно приближаясь. — Подвигают, притиснут, — и побили; И в темный ящик сунут на покой, — произнес он последнюю строку, подходя вплотную ко мне.

Мне было неуютно рядом с этим человеком, и я вполне могла сейчас извиниться и уйти, придумав благовидный предлог. Но я чувствовала, что мой уход смотрелся бы бегством, трусостью, а это было не так — я не боялась и не хотела давать Назари повод ошибочно считать, что он вселял в меня страх. Приняв решение остаться, я любезно улыбнулась и продолжила эту беседу.

— "Когда игра заканчивается, Король и Пешка падают в одну и ту же коробку", — согласилась я с Омаром Хайямом итальянской пословицей.

— Вы бывали ранее в Азии?

— Нет, я впервые в этих краях.

— Нравится?

— Нравится, конечно, и безумно интересно. Культура, традиции, менталитет — очень отличаются от наших и европейских.

— К азиатскому менталитету и традициям нужно привыкнуть, — кивнул Назари, — но современный Сингапур очень отличается от своих соседей. Ли Куан Ю изменил до неузнаваемости это государство.

— Чем именно его политика так отличительна? — я вспомнила, как имя Премьер-министра называл Ричард.

— Вас и правда это интересует?

— Очень, — кивнула я.

— Начнем с самой личности Ли Куан Ю. Я читал его мемуары, и он сам называл себя в них "a great believer in violence" (великий сторонник насилия).

— Как-то не похоже на начало сказки, — заметила я.

— Здесь нужно рассматривать все аспекты. Я долгое время живу в Сингапуре и досконально изучил историю этой страны. Сингапур изначально расположен очень неудачно. Здесь нет ни ресурсов, ни питьевой воды. Ли Куан Ю получил убогую страну, которая была обречена либо на коммунистический переворот, либо на завоевание соседями. Преступность колоссальная, структура погрязла в коррупции. Плюс территориально — идеальная транзитная точка для провоза наркотиков.

— Нелегкая задача, — кивнула я.

— Согласен. И в первую очередь Премьер взялся за преступность: упрощается суд и применяется так называемый "Internal Security Act", — внезапно он остановился и внимательно посмотрел на меня: — Вам вероятно это будет неинтересно слушать.

— Очень интересно! — возразила я.

— Вы благодарный слушатель, — улыбнулся он и продолжил: — Чтобы, например, посадить члена триады, достаточно было трех анонимных свидетелей, которые тайно давали показания и подсудимого закрывали на два года без суда и следствия. Через этот срок рассматривали его дело вновь. За провоз наркотиков — смертная казнь, взяточничество — смертная казнь, любое правонарушение — штраф или палочные наказания, кстати сохраненные до сих пор.

— Диснейленд со смертной казнью… — вспомнила я слова Ричарда.

— Вы читали Гибсона?

— Нет. Просто слышала это выражение, — честно призналась я.

Назари как-то многозначительно улыбнулся, а я, уводя араба от рассуждений о том, где я это слышала, спросила:

— Допустим… но как поднять экономику? Здесь недостаточно просто жесткой руки…

— Транснациональные корпорации. В то время, как вся Азия боялась внедрения иностранных капиталов, Премьер первым привлек штатовские инвестиции, создав выгодные условия и впоследствии сделав Сингапур крупнейшим финансовым хабом.

— Сделал ставку и выиграл.

— Он создал принципиально новую модель государства, — кивнул в знак согласия Назари. — По сути, Сингапур — это богатейшая высокофункциональная корпорация, а его жители — состоятельные акционеры…

— С высоким уровнем жизни, как в сказке, — в задумчивости произнесла я.

— Да, как в сказке, — согласился он. — Но у яркой красивой медали есть оборотная сторона. Гибсон в своей скандальной статье называл Сингапур азиатским Цюрихом, где прочно укоренился конформизм, отсутствие креатива и боязнь нарушить нормы поведения. Как и в любой успешной мегакорпорации, здесь скорее действуют де-факто законы авторитарного режима, нежели демократического, — и Назари сделал паузу, будто хотел акцентировать внимание на этом различии.