Этикет следствия - Келин Алексей - Страница 29

Вот только с детства в него не верила ни одна живая душа. Поздние дети часто бывают любимчиками родителей, но Олегу не повезло. Он стал проблемой. Тощей, вечно простуженной проблемой, задыхающейся кашлем от книжной пыли, потому что сверстники отказывались брать в свои игры "этого придурковатого". Единственным человеком, не гнавшим Олега прочь, был старый, повредившийся умом дед. Может быть, потому, что Траут-старший вообще не так уж много замечал вокруг, а внук сидел тише воды, ниже травы и только шелестел страницами. Да кормил деда с ложки, когда тому становилось совсем худо.

Одноклассники лениво шпыняли "придурка", когда не нуждались в помощи на контрольных. Семья Олега просто не замечала. Стараться кому-то что-то доказать? Зачем? В лучше случае быть ему приказчиком в какой-нибудь лавке. О худшем думать не хотелось.

По альградским законам и обычаям Олег не мог претендовать на сколько-нибудь солидное наследство. Перспективы у братьев Траутов были сказочными — старшему — дело, среднему осла, младшему — кота. Волшебных котов в доме купца Траута отродясь не водилось, как ни мечтал об этом мальчишка, зачитываясь сказками под дедов храп.

Оставалось рассчитывать на собственные силы. Вот только какие силы? Как ни пытайся, через голову не прыгнешь. Одно дело — мечтать над книжкой, а совсем другое — что-то делать самому, особенно, когда от волнения горло перехватывает и ты начинаешь мямлить что-то невразумительное.

Завещание деда оказалось громом средь ясного неба. Старик оставил свои солидные сбережения лично младшему внуку, с условием, что тот потратит деньги на обучение в университете Фрайстаата.

Семья пожала плечами — "совсем старик перед смертью из ума выжил", но волю покойного нарушать не стали. Олег, отрыдав над могилой, отправился учиться.

Он помнил, как однажды, в редкий момент просветления, дед пристально посмотрел на младшего внука и сказал: "Парень, у тебя светлая голова, ты сможешь добиться всего, чего захочешь. Верь в себя!".

Олег тогда решил, что дед говорит не с ним — мало ли, кто привиделся сумасшедшему старику? Но в конверте с завещанием обнаружилось составленное по всем правилам рекомендательное письмо к декану факультета торговли, в котором дед писал о незаурядных способностях Олега. Так что, как бы ни было трудно, Олег попытался поверить. Получилось далеко не сразу.

Университет стал для Олега вторым домом. Или — единственным. Это уж как посмотреть… Здесь никто не считал его придурком. Наоборот, после первых письменных работ неразговорчивый альградец оказался звездой курса. Привыкнуть к такой перемене было очень сложно, Олег до сих пор иногда заикался, волнуясь, но переезд в Фрайстаат стал для него, по сути, выходом из тюрьмы, началом новой жизни, вторым рождением… Олег не был силен в поэтических образах. Просто каждое воскресенье ставил свечки деду за упокой и шептал "спасибо" иконе Святого Матфея, которого дед почитал больше других святых.

Ехать в Альград было страшно. Ему казалось, что стоит переступить порог родительского дома, и все окажется просто сном. Сказкой. Мечтой про волшебного кота в щегольских сапогах.

Олег осмелился съездить на родину только после защиты диплома, получив официальное приглашение на работу в головную контору банка Трескотти. Ему хотелось поклониться могиле деда, если повезет — забрать у родни его старый письменный прибор. Может быть, сказать родителям что-то вроде: "Вот, не ценили вы меня — а я-то молодец, не то, что всякие там… с делами и ослами". И больше никогда не возвращаться в Альград.

Повеление явиться в баронский дворец, на аудиенцию к фрайин Ингрид Альградской Олег сначала счел розыгрышем.

Но курьер с бляхой конунговой службы, гербовая бумага… Да и кому он тут нужен — разыгрывать? Братцы на такое вряд ли способны.

Конунг Магнус задумал всерьез перетряхнуть чиновничий аппарат, ему нужны были новые люди. Подданные Альграда, с образованием — и без серьезных связей, чтобы не продвигали "своих" в ущерб делу. Фрайин Ингрид взялась их найти. Для чего и обратилась к ректору университета торговли в Фрайстаате, когда была там с визитом.

Ректор, за сравнительно небольшую мзду, выдал ей личные дела и все подробности о подходящих выпускниках.

"Вот этот парнишка, — сказал ректор, выкладывая перед фрайин Ингрид копию дипломной работы Олега, — вам, наверное, подойдет. Правда, он уже ангажирован банком, но, я думаю, с ними вы как-нибудь договоритесь. Парень слишком часто играет не по правилам, зато выдает неплохие результаты. В банке он вряд ли приживется, а вам ведь такие и нужны?".

Да, идея подбирать новых людей по университетам была совершенно безумной — но Альград от банкротства могли спасти именно такие, безумные идеи с огромным риском. Разумные, взвешенные решения только продлевали агонию. Так что либо так — либо быть конунгату чьей-нибудь захолустной провинцией. Те, кто "играет не по правилам", были для Альградского конунга сейчас на вес золота. Потому что в казне повесилась тощая измученная мышь, а единственное, что до сих пор не попало в заклад — драгоценности из приданого Ингрид, с которым она вернулась из Эзельгарра. Капля в море.

Собеседование Олег прошел быстро и с блеском. Как фрайин решила вопрос с прежним работодателем, он так и не узнал — но получил письмо от самого Джакомо Трескоти, владельца банка, с пожеланиями успехов на службе своему конунгу.

Семья обалдела от такого взлета "младшенького с завихрениями" и попыталась было наладить отношения. Олег был абсолютно счастлив им сказать: "Поставщиками двора контора Траута может стать на общих основаниях. Подавайте заявку".

Больше он ни с кем из родных не виделся.

Фрайин Ингрид наняла Олега "на первое время" своим секретарем. Он довольно быстро понял, что Небеса (или госпожа Ингрид?) его просто пожалели. Сесть в лужу в качестве секретаря не так страшно, как, например, в роли советника. Да и фрайин не давала ему приземлиться в особую грязь — так, мелкие брызги от неосведомленности о деталях подковерных игр владетельных господ. Реальная экономика была в разы сложнее академической науки. Это был сложнейший сплав денег, гордыни, старых обид, новых союзов, семейных и дружеских связей, раздолбайства исполнителей на всех уровнях и тонкостей взаимодействия с партнерами. Причем проигрыш в карты значил не меньше, а часто — и намного больше, чем уступка в цене поставок.

Но если все это суметь учесть в рамках кажущейся безумной идеи, и просчитать, как учили в универе — работало. Олег не верил своему счастью.

В политических деталях и сложностях разбиралась госпожа Ингрид, а Олег занимался своим любимым делом — просчетом маркетинговых ходов и экономической эффективности. Его первое предложение — расширенный торговый союз с Гётской Империей, уже начало приносить свои плоды. Вторая идея — полянская автономия — только набирала обороты, и Олег, с полного одобрения фрайин Ингрид, всячески старался создать у всех впечатление, что от этой автономии одни проблемы. Пусть соседи думают, что мы ошиблись, меньше будут мешать.

Вот только каждый человек сам своему счастью… могильщик.

Олег сидел в беседке в самом дальнем уголке княжеского парка, у пруда. От воды немного пахло тиной, и это только усиливало уверенность Олега — он в болоте. Еще чуть-чуть, и чавкающая зеленая грязь сомкнется над головой. Проклятое Гнездовское княжество. Пока мы сюда не приехали, все было так хорошо!

— Ты идиот — тихонько сказал сам себе секретарь, уперевшись взглядом в лист кувшинки на пруду. — Кретин. Напыщенный придурок. Финансовый гений, мать твою…

Привычка разговаривать с самим собой, пока никто не слышит, появилась у него еще в детстве. Сейчас он старательно от нее избавлялся, но когда волновался — забывал.

— Чего тебе не хватало, дебил? — продолжил Олег шепотом. — Как сыр в масле катался, конунг тебя привечал, а теперь? Эксперт со следователем ни на секунду в твое вранье не поверили, они раскрутят эту историю мгновенно, все всплывет, и… хана тебе. Эх, дед, зря ты в меня верил, нихрена хорошего не вышло из твоего младшего внука. Был придурком, придурком и помрет.