Заложники (СИ) - Фомина Фанни - Страница 10

Не смея пока даже мысленно укорить себя за неосторожность, Рона развернулась, стараясь дышать потише, и быстрым шагом двинулась вниз с холма — к замку, туда, на солнце, и пусть хоть за уши оттаскают, если что. Желанию побежать мешало только неизбывное ощущение, что тогда уж точно догонят. Несмотря на тёплое утро, спину как будто холодил стылый ветер.

Она едва успела спуститься к подножью, как из-за спины послышался дробный перестук копыт. Рона остановилась: убежать от всадника ей всё равно не удалось бы. Тем более если всадник не на лошади, а на единороге. Через пару секунд стало понятно, что убегать незачем. Ариверн, не спешиваясь, протянул ей руку и Рона, не задавая вопросов, ухватилась покрепче — чтобы мужчина мог вздёрнуть её в седло гнедого с подпалинами скакуна.

— Доброе утро, — на редкость жизнерадостно прозвучал прямо в ухо его голос.

— Доброе утро, — на редкость жизнерадостно прозвучал прямо в ухо его голос. Если б у неё был выбор — она предпочла бы устроиться сзади седла, а не ёрзать смущенно на коленках у храброго спасителя; но, во-первых, она не знала, как воспримет это единорог, во-вторых, выбора ей не предоставили.

— Доброе, — с облегчением отозвалась Рона.

— Я смотрю, ты отчаянная девчонка! — сказал он, не разобрать — весело, восторженно, или напротив — предостерегая? Но внезапно голос упал на два тона, и стал очень серьёзным, — Больше никогда так не делай, ладно?

Она обернулась, чтобы заглянуть в лицо. Оно было бледным. Ариверн был не просто взволнован — напуган, и она, кажется, догадывалась, почему. А в предчувствии этой самой, неприятно щекотнувшей, догадки — испугалась сама.

— Верн, скажи, — она облизнула разом пересохшие губы, — почему мне нельзя было сюда приходить?

Он натянул поводья, единорог перешел сначала на гладкую рысь, а потом, ступив на узкую мощёную дорогу, и на шаг.

— Видишь ли, — к нему стремительно возвращались уверенность и несколько беззаботная манера изложения фактов, что в данном случае никак не повлияло на смысл сказанного, — существуют легенды, в которые каждый не очень-то верит, но по какой-то необъяснимой случайности, все соблюдают навязанные этими легендами традиции.

— В какую легенду по самое… вляпалась я?

— Бессмертный Полк. Все доподлинно знают: солдаты — немертвая рать, командиры — некроманты со стажем. А вот что касается барона Ангерна… почти триста лет — куда как не маленький срок, ты согласна? Ну вот. Очень мало кому из мощнейших по уровню магов удавалось продлить свой земной век хотя бы до полутора сотен. Это — считая те годы, что прожиты в человеческом облике. В целом, личи своим становлением покупают себе пять… ну, семь десятков — потом либо стрелы в пять жизненно важных точек, либо увечье, либо и вовсе какой-то шальной монах сносит голову лезвием алебарды. Не существует абсолютного бессмертия. Тем не менее, я сам видел, как барон поймал не пять — девять стрел, три из которых пробили (по моим представлениям) сердце, печень и правое лёгкое. Так же были покалечены необходимые для магии руки — и всё же, он уцелел. Зависть виной тому, или безграмотность, в коей и я, как несведущий в магии человек, сознаюсь — барона считают Бессмертным. А как можно добиться столь блестящих результатов? Самые смелые теоретики утверждают, что можно — лишь принося кровавые ежемесячные жертвы. Ты как — очень похожа на жертвенную овцу?

— Нет, не очень, — буркнула Рона, маясь непонятным самой ей смущением. Собеседник покровительственно улыбнулся:

— Тут не при чём твоя девственность. Споры, легенды — всё шелуха; налицо лишь тот неприглядный факт, что только за десять лет моей службы там, где стоял лагерем Бессмертный Полк, сгинули девять девушек. Не много. И можно списать на совпадение, всё же… мне не хотелось бы, чтобы десятой была ты.

Они въехали под арку внешней стены замка. Суеверный страх отступил далеко за грань сознания, забываясь с каждым приветствием знакомого или просто мяуканьем дворовой кошки.

— А как ты узнал, где меня нужно икать? — запоздало спохватилась Рона.

— Лейральд сказал, — пожал плечами Верн, — он заметил тебя во время утреннего обхода.

— Такой высокий, с гривой, как у снежного льва?

— Ты его заметила? Поздравляю. Это немногим удаётся, — Рона уже хотела было объяснить, что незнакомец сам с ней заговорил, но Верн продолжил, — он, между прочим, Первый Рыцарь их полка. Как всегда, возник у меня за спиной и попросил убрать тебя подальше.

— Почему именно тебя?

— Наверное, вчера видел нас вместе, — он покачал головой, чуть ли не с восхищением, — шут разберешь с этими немертвыми… но, честное слово, мне показалось, что ещё чуть-чуть — и он рассердится. Эксперимента ради можешь попробовать довести его до белого каления. Как только тебе это удастся — станешь живой легендой, и все воины нашей славной армии будут готовы, не задумываясь, отдать за тебя свою жизнь, — он уже откровенно потешался, и Рона решила его поддержать:

— Ну да. А Его Величество останется со своим Бессмертным Полком в меньшинстве. Всё это ради того, чтобы увидеть, как какой-то зарвавшийся мертвяк на меня рявкнет?

Ариверн хохотал, как ребенок, увидевший клоунов.

— Рона, — он даже правый повод отпустил, делая вид, что вытирает навернувшиеся слёзы, — таким образом мы убьём сразу двух кроликов: во-первых, выясним наконец что у этих засранцев не такие уж стальные… нервы, как все говорят, ну, а во-вторых, уж хоть кто-то, в конце концов, тебя призовёт к порядку.

— Так я и послушалась, — пробормотала лэсса, опираясь на руку слуги, который подскочил, чтобы помочь ей спешиться.

Жизнь в Тауэр Мерелль постепенно входила в привычную колею. Сильные мира сего принимали судьбоносные решения, мудрые — следили, чтобы чего-нибудь не напутали сильные.

В Руад-Исс было отправлено письмо с трясущимся гонцом, на столь же трясущейся лошади: парень боялся, кажется, всего вообще, а особенно — предстоящего путешествия и выданной ему специально для оного яростной скотины. Лошадь дрожала по другим соображениям — в основном он невысказанного негодования: как это на неё, чистопородную скакунью, умудрились посадить это недоразумение?! В ожидании отправления гонец и лошадь довели друг друга до предобморочного состояния — поэтому (а так же, во избежание досадных инцидентов в пути) им был выдан кортеж из четырёх конных лучников и четырёх боевых единорогов.

Рассмотрели жалобу начальника пограничного форта — дескать, выделите средства, а то дозорные каланчи уже по шпили в землю вросли так, что их издалека и не заметишь. Какой-то умник присоветовал губернатору велеть покрасить шпили краской — чтоб видно было получше, а тот, не глядя, бумагу подписал. Эйлас еле успел подсунуть под этот листок — ещё один, прежде чем Его Величество лично поинтересовался принятыми по вопросу мерами. В результате с башен замка стало прекрасно видно, как подновляют, загородив лесами, обе вышки, но шпили всё-таки покрасили в широкие красно-белые полосы.

Ученики магов сдали экзамен по телекинезу. В ходе него разбили несколько стаканов, продырявили гобелен серебряной ложкой и погнули пику старинной алебарды, которую держал в латных перчатках бутафорский тяжелый доспех, украшавший зал, где проводилось испытание. Так же был утерян в суматохе золотой зуб учителя Содиса, когда вместо того, чтобы открыться по команде ученика, пудовый столетний фолиант с окованными медью углами отвесил учителю ощутимый хук справа.

Прочие обитатели замка и окрестностей оказались предоставлены сами себе и обычной каждодневной рутине. Ингара это радовало несказанно. За прошедшие трое суток после приснопамятного безумия с единорогами, псами и развратным кавалеристом — последний ему на глаза не попался ни разу. И менестрель опрометчиво решил, что всё это было дурацкой шуткой, к которой шутник утратил интерес, и слава богам.