Тень могущества (СИ) - Струков Роман - Страница 9

— Я предпочитаю результат…

— Три трупа — ваш результат! Вы застрелили трёх подозреваемых, детектив! Я особо обращаю ваше внимание на этот факт, Стоун, подозреваемых! Да будь даже они виновны, они получили бы всего лишь лет по тридцать каждый! А вы их убили. На вашей родине так принято?

— Дискриминация по национальному признаку, мэм?

— Не «мэм», а «господин старший инспектор отдела внутренних расследований»! И… постойте-ка, вы полагаете, что мой пол мешает мне выполнять мои обязанности?

— Сами признались…

— Что?! Да вы сексист, Стоун! Вы отстраняетесь от работы, детектив, и я лично прослежу за тем, чтобы ты, мразь, шовинист мужской, получил всё, что тебе причитается.

— Лесбиянка недотраханная! — буркнул я себе под нос и тут же испуганно огляделся. А то влепят иск за домогательство сексуальное — и всё, с приветом, Джеком звали. Хорошо если только на Аляску сошлют, а ну как платить заставят? Суммы исков по таким делам до сих пор заставляют меня сожалеть что я не адвокат.

На ступеньках Управления я остановился, украдкой потянулся в карман за фляжкой и, избавившись от винтовой пробки, высосал несколько унций виски.

Пьяным на службу, конечно, приходить не рекомендуется. С другой стороны, я вроде как уже и не коп — на службе сохраняюсь благодаря личному и корыстному интересу шефа Управления.

А главное — «цербер» на входе оснащён, в числе прочих интересных штуковин, «нюхачом». А эта штучка способна по запаху пота, выделяемого моими железами, определить, что я съел накануне.

И если моя диета никакого секрета не представляет — разве что от личного врача, который откажет мне в страховке, если проведает, что я не выполняю его рекомендаций — то запись об употреблении препаратов из запрещённого списка мне вовсе ни к чему.

Лучше уж сойти за пьяного.

Да, собственно, и врача о несоблюдении рекомендаций я оповещать не намерен — наверняка мониторинг моего состояния в досье ни от кого не засекречен.

Один из Лиги-Борцов-Против-Всего-На-Свете, постоянно отирающихся перед Управлением (равно как и магистратом, судом и ещё парой десятков присутственных мест) увидев, что я замер на месте, вместо того, чтобы деловым шагом пронестись под сводом «цербера» и сгинуть в недрах здания, стремглав ринулся ко мне.

Давно, почти в другой жизни мне казалось, что всех таких пророков-маньяков должна была оттянуть на себя Сеть. С тех пор я изрядно повзрослел — многим людям по-прежнему необходима реакция живых людей, а не фантомов виртуальной реальности.

— Спасён ли ты, брат? — зычным басом вопросил пророк.

Хотел бы я знать. На мой взгляд, спасение в этой юдоли скорби — дело совершенно невозможное. Не то, знаете ли, место. Вокруг столько поводов для греха, что удержаться совершенно невозможно.

Примерно в этом духе я и ответил.

Уличный пророк, остановивший меня, был фигурой примечательной. Не меньше семи футов ростом, он возвышался над толпой будто башни Тонгородрима. С лицом бывшего спортсмена-профессионала, перемятым литрами химических стимуляторов, он явно заработал бы больше, очищая карманы прохожих при помощи банального грабежа, а не проповеди. В ответ на мою фразу пророк величественно воздел руки к небу.

— Ты прав, брат, в этой бесприютной стране нет безгрешных! Но я говорил о спасении! Спасён ли ты?

— И как вы себе это представляете? — вежливо спросил я. В мрачноватой бетонной долине, где располагалось полицейское управление изрядно дуло, с эстакады наверху доносился грохот каких-то ремонтных работ, и мне хотелось поживее убраться с улицы. К сожалению, пьяная вежливость требовала остаться.

— Нечестивцы, изменяющие богом данное тело, захватили власть в стране. Они посягнули на управление самой природой, и каждую секунду глядят на тебя, бросая вызов господу нашему!

— Точно, брат, — подтвердил я, ожидая продолжения. Пожалуй, алкоголь уже достаточно глубоко въелся в поры моего тела, чтобы я рискнул войти внутрь.

— Путь к спасению есть! Известно ли тебе о Чистилище?

Очевидно, пророк был начинающим; хорошо отработавшим лишь первую половину своего ремесла: задавать высокопарные риторические вопросы он умел, с ответами дела обстояли куда как хуже.

— Может, я пойду? — робко предположил я вариант, позволяющий нам разминуться. Бесполезно, меня не услышали.

— На Луне! На Луне построено Чистилище, брат, и ты можешь войти в его Чертоги! Прими в себя электроды, и ты станешь частью электронного океана, сети душ тех, кто ушёл из мира в ожидании Страшного Суда!

— Я уж как нибудь сам, — отклонил я радушное предложение. — Предпочитаю быть сам по себе.

— Именно потому, что ты сам по себе, ты и являешься частицей того, что тебя не устраивает, — несколько загадочно усмехнулся пророк. Усмешка мне понравилась — похоже, пророк сам не верил в то, что говорил.

Хотя хорошо ли это — чёрт его знает. Должно же в мире оставаться хоть что-то святое?

— Ступай с миром, брат, но помни — Церковь Электронного Рая ждёт тебя. Там тебе суждено найти ответ на все свои вопросы.

Я скептически посмотрел на серебристое гнездо разъёма за ухом пророка и решил обойтись без этакого счастья. Я старомоден, и электронные протезы души мне без надобности.

Я пожал плечами и последовал совету пророка.

Вошёл в Управление.

Внутри, в приемной зоне, меня даже не заметили. Полугодовое отсутствие в наш век ежедневных сенсаций — всё равно что столетие. Стоун, отстранён, неактуальная информация, стереть.

Детектор, аркой выгнувшийся над входом в здание, просветил меня на наличие оружия, проверил сетчатку глаза, отпечатки пальцев, соответствие тембра голоса и волновую активность мозга. Последнее, собственно, не есть чтение мыслей, однако церебральная активность вполне выдает простейшие эмоции, владеющие человеком. Поскольку для арестованных, вполне естественно не испытывающих тёплых чувств к родной полиции, предусмотрен отдельный вход, предполагается, что «цербер» сможет распознать разъярённого террориста, обмотанного поясом со взрывчаткой и решившего взорвать стражей нечестивого порядка. Насколько мне известно, пока эта штуковина помогала задерживать только разъярённых или опечаленных детективов, но орлы из спецотряда внутренней безопасности бдят неустанно.

А вдруг?

Хорошо ещё, что вся эта тягомотина с проверкой занимала не дольше нескольких секунд, иначе о тоталитаризме кричали бы не только психи в Сети.

У стойки дежурного по Управлению топталось несколько охотников за контрактами — лихих ребят, промышлявших охотой на тех, кто, заключив договор на оплату обучения с корпорацией, предпочитал сбежать с корочками на вольные хлеба — как правило, под крылышко СБ другой компании, где зарплата на первых порах предлагалась чуть побольше. Дежурный сержант — Фрэзер, судя по шеврону — был, надо полагать, из разряда лиц с ограниченным значением I.Q. — с головой, опоясанной обручем «няньки», подсказывающей, что означают незнакомые слова и какие действия следует предпринимать в каждый момент времени. Остряки в своём кругу называли таких первой рабочей версией искусственного интеллекта — память машинная, дурость родная, человеческая. Огоньки «няньки» постоянно мигали, выдавая напряженную работу комбинированных мозгов.

Я назвал дежурному своё имя, посмотрел в его пустые глаза записного идиота. Он меня не знал, «нянька» тоже ничего не подсказала, поэтому он лишь кивнул в сторону лифта, коротко разъяснив, где можно найти Большое Начальство. Туда я и направился — будучи предварительно окольцован неснимаемым бэджиком, отслеживающим мои перемещения по зданию.

А то ещё сопру чего-нибудь.

Когда я вошёл в «фонарь» шефа, Весёлый Боров разглядывал кипящий суетой зал следственного отдела. Это было заразной штукой — закрыв дверь я присоединился к начальству и тоже посмотрел в зал.