Тот самый одноклассник (СИ) - Морская Лара - Страница 51

Для таких случаев у меня припасено снотворное, и я им воспользуюсь. Тьфу ты, что за чушь — для каких таких случаев? В моей жизни ещё никогда не было таких случаев.

Приняла горячий душ. Если судить по пару, он горячий. А если судить по ощущениям, то их просто нет.

Руки дрожат, с волос капает вода. Зубы выбивают неровный ритм на стакане. Таблетка снотворного прилипла к языку, обжигая горечью.

Ещё немного, чуть-чуть, и я засну. Подарю себе восемь часов свободы от Данилы Резника и его сумасшествия, а потом со всем разберусь. Но сейчас мне нужен отдых.

Доползла до постели. Натянула рейтузы, два свитера и шерстяные носки, но они не грели, а только кусали кожу. Эффект снотворного плыл в сознании мутной волной, но сон не приходил. Где он, чтоб его? Где заслуженный сон?

Я больше не могу бодрствовать.

Ночной город улыбался за окном. Миллионы хороших, добрых людей готовились ко сну в желтоватых прямоугольниках окон. Из этих миллионов судьба выбрала для меня одного человека, который… я даже не знаю, безумен он или коварен до греха.

Данила продумал всё до мелочей, очень хорошо изучил свою жертву. Меня.

Я провела два месяца с иллюзией, с мужчиной, который, ненавидя мою чёрную душу, дарил мне только нежность. Он поглотил всю меня, мою волю, вдохновение и жизнь, с целью мести. Ради одержимости.

Черника. Чёрная душа. Ника.

Как я могла не заметить отсвет этих мыслей в его глазах?

Всё во мне заледенело. Любящее тепло прекрасного мужчины оказалось отпечатком зла.

Он написал песню про мою чёрную душу, а потом предложил мне выйти за него замуж. Перед толпой фанатов, которые, скорее всего, знали о его ненависти.

А я согласилась.

Он смотрел мне в глаза и лгал. Каждый день. И при этом требовал абсолютной искренности.

Он ненавидел меня с силой настолько потрясающей, что меня тошнит от страха.

Ненавидел, но привязывал к себе всё сильнее. А потом сломался и потерял нить своего жуткого плана. Страшно подумать, что могло случиться.

Однажды я встретила женщину, которая пять лет была замужем за комиком, а потом узнала, какие интимные подробности и гадкие вещи он рассказывает зрителям. Она, конечно же, ушла от мужа, но потом долгие годы мучилась вопросом, почему не догадалась об этом раньше. Ведь фанаты мужа постоянно на неё смотрели. Она считала, что ей завидуют, а оказалось — смеются. На меня тоже смотрели. Я думала, что фанаты Данилы завидуют и недоумевают, почему он выбрал меня. На самом деле, они меня жалели. Или ненавидели. Или смеялись. Я думала, что только со мной Данила был настоящим, а оказалось наоборот.

Я скорчилась от ледяного ожога воспоминаний. Не могла заснуть. Тело подрагивало, разум выстреливал паникой, борясь со снотворным. Давай же, действуй, чёртова таблетка! Я так больше не могу!

Когда в дверь позвонили, я подскочила на кровати, сминая от страха простыни. Подкралась к двери и посмотрела в глазок.

Алексей.

— Что тебе надо? — спросила через дверь. Он поднял руку, и я увидела злополучную картину. Нет уж, я больше не пущу её к себе. Пусть Алексей вытащит её из рамы, разорвёт и выбросит.

В точке соединения тел видна дырка от карандаша, след ярости Данилы.

Нехотя открыла дверь и прислонилась к косяку. Меня пошатывало от снотворного.

Мы с Алексеем смотрели друг на друга.

Что можно сказать после пережитого?

Ничего.

Поэтому мы оба посмотрели на картину. На ней узнаваемая мужская фигура страстно обхватывает женскую.

— На картине действительно ты, но только потому, что я тебя подозревала…

— Знаю. Не объясняй! — Алексей потянулся рукой к моим губам, словно собираясь прекратить поток слов. — Ты ни в чём не виновата, Ника.

— Лёша, за что он меня ненавидит?

Алексей нахмурился и подкинул в руках картину.

— Не думай об этом. Ты не заслужила того, что случилось.

Услышать эти слова от Алексея было… как отпущение грехов. Как ветер, разогнавший туман снотворного.

Я устало прикрыла глаза. Так и не пригласила Алексея зайти в квартиру. Не хотела, да и знала, что он всё равно не войдёт. Не та ситуация. Не та жизнь.

— Данила говорил, что любит меня.

— Это не любовь, Ник.

— Да уж точно. Скажи, что с ним не так?

— Ника… — поморщившись, Алексей отвернулся и посмотрел на лестницу. Казалось, он сейчас сбежит. — Некоторые вещи лучше не знать.

— А если я хочу знать?

— Особенно если хочешь знать. Просто забудь о Даниле и живи дальше.

— «Просто».

— Просто.

— И на мои вопросы ты не ответишь?

— Нет. — Вздохнув, он с силой провёл ладонью по наморщенному лбу. — Тебе это не поможет… — Замолчал, с силой сжав зубы.

— Не парься, Лёша. Считай, во всём разобрались. Не бойся, на вечер встречи я не приду.

— Ты ни разу на них не была.

— Не была.

Алексей смотрел вглубь квартиры, туда, где висели фрагменты нашего поцелуя.

— Картину можешь выбросить, мне она не нужна. — Я брезгливо поморщилась и показала на работу в его руке.

Алексей осмотрел её долгим взглядом, потом недовольно поджал губы и бросил картину к моим ногам.

— Мне тоже, — сказал сдавленно.

Я даже не посмотрела на картину, отпихнула её ногой в прихожую. Утром сниму раму и выброшу.

Меня потряхивало. Тянуло в сон и тут же откидывало в бессонницу.

— Я приняла снотворное.

— Сколько? — встрепенулся он.

— Одну таблетку, — усмехнулась.

— Это хорошо.

Алексей не сдвинулся с места.

— Спасибо тебе, — сказал тихо.

— За что?

— За безрассудство. За то, что не оставила Данилу без помощи. За то, что позвонила мне…

— Собираешься огласить весь список твоих «спасибо»? — вдруг улыбнулась я, вспоминая, как ещё совсем недавно этот разбитый, подавленный мужчина надсмехался над списком моих «боюсь».

— Ника, ты простишь меня? — спросил глухо.

— За что именно?

— За всё, что случилось. За то, что сразу не стал на твою сторону, что не выслушал, был груб, вовремя не догадался…

— Мне нечего прощать, — сказала честно. — Ты защищал своего брата.

Я больше не хочу, чтобы Алексей меня презирал. Кто угодно, но не он. Жёсткий мужчина, прямолинейный до боли в зубах, он только что показал мне раскаяние. Как же я хочу, чтобы он остался на моей стороне.

Он плохо обо мне думал, я плохо о нём думала. Нас объединяла неприязнь или даже большее.

А потом нас кинуло в пропасть по имени Данила Резник.

Алексей смотрит на мои губы, на ворот свитера, на нервно переплетённые пальцы.

Сейчас он уйдёт, и мы больше не увидимся. Он запомнит меня слабой, преданной его братом, предавшей его брата, закутанной в слои одежды, с мутным от снотворного взглядом.

А я засну и с утра не смогу разобраться, действительно ли он приходил в полночь, или мне приснилось, и картину я принесла сама.

Пусть так и будет. Или нет…

— Теперь я обо всём знаю и смогу разобраться с Данилой, — пообещал он.

— Хорошо.

— Извини, что не сделал этого раньше. Я слепой идиот. Но больше не подпущу его к тебе. Он уедет, ему помогут, я прослежу. — Алексей говорил с усилием, пунктирными линиями слов.

— Спасибо.

— Не за что.

Алексей сжал кулаки, словно останавливая себя, удерживая то, что, он знал, окажется ошибкой. Он смотрел на картины нашей мимолётной страсти, и в его взгляде было столько эмоций, что, казалось, изображения на холсте вот-вот воплотятся в жизнь.

Но нет, Алексей нахмурился и с силой тряхнул головой.

— Я пойду. Спи, Ника.

— Ты… ты только для этого пришёл? — спросила сипло. Не хватало голоса, чтобы выразить мои мысли. Не хватало тепла, чтобы шагнуть в следующий день.

Алексей пробежался взглядом по моему лицу.

— Да, — ответил с ощутимым сожалением.

Он шагнул к лестнице.

Мой одноклассник. Ещё один мужчина, которого я не знаю. Но сегодня глубина его взгляда поражает теплом. Не загадкой, как взгляд Данилы, а теплом, за которое цепляешься всей душой.