Тот самый одноклассник (СИ) - Морская Лара - Страница 50

— Да, ты всего добился, — глухо сказал Алексей.

— Почему она меня не любит? Я же всё продумал, всё рассчитал… я так долго добивался успехааа… почему она не любиииит… — снова зарыдал Данила. Царапал ногтями линолеум, выл, мотал головой, как животное. — Почему, Лёшааа? — поднял голову и посмотрел вокруг блуждающим взглядом. — Всё было не так, как в школе, в этот раз я всё сделал правильно. У Ники не было ничего, кроме меня, понимаешь? Я всё уничтожил, у неё был только я. Я добился своего, но она всё равно меня не любила. — Данила с силой ударился головой о колени брата.

Я закрыла рот ладонью, чтобы заглушить рыдания.

— Прекрати, Данила! Возьми себя в руки! — Алексей постарался поднять брата, но тот вырвался и отполз к стене, царапая ладони о битое стекло.

— Почему, Лёша? — рыдал он, не глядя, куда ползёт, ударяясь о стулья и предметы. — Я же всё рассчитал… — Данила распластался на полу, сжимая в руке гриф гитары.

— Я сказал, уведите Нику! — заорал Алексей, только что заметивший моё возвращение.

Ну уж нет, минуточку.

— Ника? — Данила поднял голову и невидяще посмотрел на меня.

Я не знаю этого человека. Никогда не знала, а особенно теперь.

— Ты шантажировал Лиознова от моего имени, да? — спросил кто-то. Моим голосом. Моими губами. — А потом уладил дело, но меня уже успели выбросить из конкурса. Галерея принадлежит Лиознову, и он не станет продвигать шантажистку.

— Не сейчас, Ника! — Алексей шагнул ко мне, но охранник (смелый мужчина!) загородил меня своим телом.

— Я всё у тебя забрал. — Данила приподнялся и обнял гитару. Не глядя на меня, водил пальцами по струнам. Только бы снова не начал петь, только не это. — Тебе нужен только я, Ника. Не конкурсы, не Арк, не ученики, не Лиознов с его галереей. Я освободил тебя от этого. Тебе нужен только я. Ты должна рисовать только меня.

Я упорно не смотрела на Алексея, но он смотрел на меня. Неужели снова осуждает?

Обессилев от совершенной ненормальности слов, исходящих от однажды такого близкого мужчины, я опустилась на колени. Прямо в коридоре, рядом с охранниками.

Данила всё подстроил безошибочно. Появился как раз вовремя, чтобы сыграть роль эффектного спасителя. Сначала нейтрализовал Марину Успенскую, которую, как оказалось, хорошо знал, потом вышиб меня из конкурса и оказался рядом, чтобы поддержать. Очаровал своим вниманием и лестью. У меня не было шансов устоять против умелой игры.

— Дань, зачем ты так со мной, это ж ненормально.

— Я хотел стать для тебя всем, Ника, — пробормотал Данила, поглаживая гитару. — Чтобы ты смотрела на меня так, как смотришь на дурацкую глину в руках, как на нетронутые холсты. Я хотел, чтобы у тебя не было ничего, кроме меня, и тогда бы ты полюбила меня по-настоящему.

В голове шумело. Если бы не этот шум, я бы смогла сказать что-то связное, решающее, но увы.

Данила не в себе. Нормальные люди так не поступают, не манипулируют людьми, не капают слюной на потёртый линолеум. А ещё он — зло. Продуманное и беспринципное.

— Что я сделал не так, Ника? — спросил почти жалобно.

Туман в голове рассеялся, словно его сдуло ураганом. Что он сделал не так??? С чего начать…

— Ты не любила, а лгала. Как же я ненавидел тебя за это! Привязывал к себе и ненавидел ещё больше. А ты… после помолвки сразу перекинулась на моего брата.

— Прекрати, Данила! — закричала я. — Я не виновата в том, что произошло на лестнице!

Данила подскочил на четвереньки, отбросив гитару. Алексей тут же схватил его за шкирку, удерживая на месте, как взбесившегося пса.

— Мне решать, а не тебе! — заорал Данила. — Ты виновата-виновата-виновата! На лестнице был я! Я, понимаешь? Я!

Моё «не может быть» слилось с бесконечным повторением его «я».

Отвернувшись, Данила снова обнял колени брата.

— Я не хотел её отдавать, — пожаловался глухо.

— Кому? — спросил Алексей ледяным тоном. Я не сразу поняла, что речь идёт обо мне.

— Ване. Мама велела отдать Нику Ване, сказала, что они лучше сойдутся. Она не хотела, чтобы я искал Нику, предупреждала, что она меня не полюбит. А я хотел доказать… отомстить… привязать… хотел Нику.

Анна Степановна обо всём знала. Именно она — ключ к секретам Данилы Резника. Как же я раньше не догадалась?

— Твоя мать помогла меня обмануть?

— Обмануть? — презрительно сплюнул Данила. — Обмануть?? Ты сама себя обманула! Как можно рассчитать рост на лестнице?? Я стал на ступеньку, чтобы казаться выше, мял тебя, как дикарь, молчал, но ты даже не проверила, кто за твоей спиной. Не назвала меня по имени.

— Не может быть! Я чувствовала пряжку ремня!

— Чувствовала, но не оттолкнула. Ты не отлипала от Ивана за ужином. Когда мы вышли на кухню, мать так и сказала: «Я же говорила, что Ника сразу повиснет на Иване. Небось надеется, что он поднимется за ней в спальню, а потом не признается тебе». Вот я и проверил. Пряжка ремня, брошка матери, всё одно. Я царапал твою спину, оставляя следы, но и это тебя не остановило. Ты виновата, Ника. Знаешь, почему? Ты хотела, чтобы на моём месте был другой. Кто? Иван или Алексей — это знаешь только ты.

— Мать знала, куда ты пошёл, и притворилась, что вы разговариваете на кухне. Ты побежал к ней, и вы вышли вместе.

— Мать всё видела. Нас. Видела. — Данила с усилием помотал головой. — Виновата ты, а не я. Ты легла в мою постель и лгала, что ничего не случилось. Я следил за тобой, Ника, и наслаждался. Напуганная, дрожащая, ты так боялась моего гнева. Я знал, что ты сведёшь себя с ума, но не признаешься другим и не попросишь о помощи. Будешь метаться и тонуть в подозрениях. Знал, что братья напугают тебя до жути. А потом… я не знаю… я хотел всем рассказать, что у тебя чёрная душа. Лёша… зачем ты вмешался? — Голос Данилы становился всё тише, слова давались с трудом. — Черника, чёрная душа, Ника. Ты моя чёрная душа, Ника.

— Нет, Данила, я не твоя душа и уж тем более не чёрная.

— Я знаю, — проговорил он одними губами. — Я всегда это знал.

Липкий пот поднялся по телу тошнотной волной, оповещая, что я достигла предела. Душевного и физического.

Словно почувствовав, Алексей подошёл ко мне, загораживая тело брата.

— Достаточно? — холодно спросил он. — Или ещё поболтаем?

— Дост… — в горле пересохло. Кашлянула, поцарапав связки. — …аточно. Может, хоть теперь ты вызовешь помощь? — спросила сухо.

Алексей обернулся на лежащего на полу брата. Казалось, тот иссушил, истощил себя последним монологом и теперь смотрел на картину пустым взглядом.

Алексей достал телефон, кивнул охраннику в сторону Данилы и отошёл в сторону. Он говорил тихо, да я и не вслушивалась.

— Прости, Ника, — хрипло сказал, вернувшись, — я не смогу отвезти тебя домой. Сейчас подъедет мой друг.

— Я доеду сама.

Алексей протянул руку и вопросительно поднял брови. Он спрашивал разрешения, чтобы ко мне прикоснуться.

Получив слабый кивок, положил ладонь на моё плечо.

— Я предупредил друга, что ты не захочешь разговаривать. Пожалуйста, Ника, позволь ему отвезти тебя. Ты не в том состоянии, чтобы ехать одной.

Мы спустились вниз, впятером. Данила, казалось, забыл обо мне, да и обо всех нас. Он отрешённо смотрел в сторону зала, в котором грохотала музыка «Анатомии кошмара». Концерт шёл без него, без солиста. Второй гитарист пел… кричал.

«Анатомия кошмара», детище Данилы, его мечта и жизнь, существовала без него.

Я тоже существую без него. И буду существовать.

Меня кто-то подвёз. Алексей представил нас и усадил меня на заднее сидение. Или на переднее, не помню. Его друг — приятный мужчина. Или женщина.

Я сказала «спасибо» и вышла возле моего дома. Или забыла поблагодарить и выпала на тротуар, распахнув дверь машины. Кто-то шёл рядом и открыл дверь парадной. Сказал что-то приятное на прощание.

Наверное, мне стоит о чём-то подумать, порассуждать, сделать выводы. Но уж извините, ничего не выйдет. Не сегодня. Тайм-аут.