Город мёртвых (СИ) - Яковлева Светлана "Miletana" - Страница 84

– И ты сел на самолёт до Стокгольма. И как же ты в итоге, скажи на милость, умудрился свалиться мне на голову?

Проморгавшись, Том таки вышел из ступора, но не смог выдавить из себя ни слова.

– Ты сел на самолёт до Стокгольма… Давай, Том!

Совершенно неожиданно у него задрожали губы и он вынужденно поджал их. Наверное, хреновый из меня был бы психиатр.

– Я не хочу об этом говорить, – отозвался он с горечью, отворачиваясь.

– Я жду, – терпеливо напомнила я.

– Ты будешь меня ненавидеть...

Томас умоляюще заглянул мне в глаза, и я увидела, как страх стремительно овладевает им. Казалось, ещё чуть-чуть и он бесславно расплачется.

– Пожалуйста, не заставляй меня…

«Так, а вот это уже интересно! – насторожилось моё чудовище. – Тин, ты правда уверенна, что хочешь выслушать его? Может… ну его?».

– Давай ты расскажешь правду, а я сама разберусь, что мне с ней делать, – смело отмахнулась я от своего внутреннего голоса.

Хиддлстон обречённо опустил взгляд и грустно усмехнулся.

– Тин…

– Чтобы ты ни рассказал мне, я пойму, – смягчила я тон, дотрагиваясь до его лица.

Аккуратно обведя багровую ссадину на острой скуле, я прижала тёплую ладонь к его прохладной щеке. Он посмотрел на меня, из последних сил набираясь решимости. Его глаза казались яркими стёклами на побледневшем и осунувшемся лице.

– Обещаешь? – с надеждой спросил он. – Пообещай мне…

Моё внутреннее чудовище заинтригованно обратилось вслух.

– Обещаю.

Я прямо таки почувствовала, как всё моё нутро продемонстрировало красочный «facepalm». А что я могла ему ответить? Нет, не обещаю, но всё равно рассказывай?! Он берёт на себя риск, делая то, о чём я прошу. Так почему бы и мне не ответить за последствия этого разговора?

«А что, если ты не сможешь сдержать это обещание?» – едко отозвался мой внутренний голос.

«Не смогу сдержать обещание и не попытаюсь его понять? – наконец-то вступила я с ним в немой диалог. – Значит, я не люблю его».

– Хорошо, – сдался Том. – Только ради тебя…

«Какая ирония...».

«О, Великий всемогущий разум, ну заткнись же ты уже!».

Меня прямо таки распирало от противоречивых эмоций и мыслей. Мне ужасно хотелось высказать всё наболевшее вслух и задавать не тактичные вопросы. Мне хотелось слушать его, и одновременно нет!

– Когда я оказался в самолёте, выяснилось, что многих людей, также как и меня, сняли с рейса и перенаправили на этот. Все вокруг тоже были в недоумении от происходящего. Салон был наполнен тревогой. Все ужасно нервничали, кто-то постоянно кому-то звонил, кто-то даже плакал, отовсюду слышались разговоры… У меня заболела голова от стоящего гомона! Я тогда ещё подумал, хорошо, что я сидел в начале салона. Я просто не представляю каково было тем, кто сидел посреди этого всеобщего невроза… Передо мной был всего один ряд кресел. Там сидела семейная пара… с ребёнком…

«И я угадаю эту мелодию с одной ноты!» – мрачно объявил мой внутренний голос, всё ещё не теряя надежды достучаться до меня.

Томас, словно боясь остановиться, говорил на одном дыхании. Он то смотрел на меня, словно убеждаясь, что я всё ещё слушаю, то вновь опускал глаза, словно стыдясь чего-то. Я же, не смотря на все старания своего второго «Я», была настроена решительно и была готова выслушать его до конца.

– Ох… Через несколько часов мы удачно приземлились в Стокгольме. Это время просто проскочило, как одно мгновение! Столько тяжёлых мыслей копошилось в моей голове! Я всё ещё не мог поверить, что возможно никогда больше не вернусь к себе домой… – наконец, он не выдержал, и его глаза заслезились. – И никогда больше не вернусь к своей прежней жизни…

Я растеряно рассматривала свои колени, не зная, как реагировать и реагировать ли вообще. Мне были вполне понятны и знакомы его мысли. Мне хотелось схватить его в охапку, успокоить и попросить не вспоминать больше ничего. Моё сердце возмущённо билось, стремясь изгнать это напущенное хладнокровие к чертям собачьим! Но я как-то держалась.

– Когда мы вновь взлетели, многие уже успокоились. Стало чуть легче… – вспоминал тем временем он. – Рядом со мной сидела женщина, она оказалась журналисткой, и мы долго беседовали на волнующую нас всех тему. Честно признаться, некоторые факты, сказанные ей, не казались мне достоверными, но я тактично молчал... Я даже вздохнул с облегчением, когда она уснула, если честно. Перелёт был очень долгим и изнуряющим, но спать я просто не мог. А потом… в один миг всё превратилось в ещё больший кошмар!

Он намеренно убрал мою руку от своего лица и растерянно сжал её в своих ладонях.

– Мужчина, сидевший впереди нас, возле иллюминатора, проснулся… Сначала мне показалось, что он словно подавился чем-то – он кашлял и сипел. Его лихорадило и трясло. Его жена пыталась его успокоить, узнать что случилось… К ним вскоре подошла стюардесса, ещё одна принесла кислородную подушку, но им сложно было оказать мужчине помощь, и она попросила его семью подняться и отойти. Женщина сидела у прохода, поэтому она встала первой и стала помогать сыну, расстегнуть ремень безопасности… И он… мужчина… он вдруг вскочил и… напал на неё. Раздался странный хруст, женщина закричала. Кровь… было очень много крови… на иллюминаторе, на одежде стоящих, везде… Везде… Я соскочил с места, оттолкнул застывшую от ужаса стюардессу и попытался… помочь женщине. Мне удалось вырвать её из… оттуда и оттащить в проход, но она уже была без сознания, поэтому просто рухнула на пол. Боже, мне было так страшно… Мальчик кричал. Я хотел бы помочь ему, но… но его ремень безопасности заел. Я… побоялся подойти и попробовать… Меня затошнило... Я не смог… я бы просто не успел…

Моя рука была мокрой от его слёз. В гулкой тишине моей головы не было ни одной дельной мысли. В ней вообще ничего не было, не смотря на то, что моё сердце неконтролируемо сжалось от жалости. В какой-то момент я просто почувствовала, что хочу выйти. Осторожно высвободив руку, я молча открыла дверь автомобиля и беспрепятственно вышла. Том не попытался остановить меня.

«Ты – трус, – нашёптывало мне это маленькое исчадие ада. – Два маленьких слова, Тин… Давай. Смелее! Развернись, загляни ему в глаза и скажи это!».

Я резко обернулась к Томасу лицом и помедлила. Он сидел всё в той же позе, боясь пошевелиться, опустив взгляд на подрагивающие руки. Несчастный, раздавленный, ожидающий моего вердикта.

«Ты – трус, – назойливо напомнил мне мой внутренний голос. – Неужели не скажешь?» Я попятилась и медленно, шаг за шагом, пошла прочь, так и не сказав ничего. Меня настигло гнетущее разочарование. В воспоминаниях всплыла его щедро покрытая кровью одежда, его растерянный взгляд… его неловкие попытки шутить и вести себя… как обычно. Вспомнились все те моменты, где обстоятельства заставляли его победить свой страх. Моя злость на него, за бездействие и неуместные ступоры. «Да-да, в один из этих моментов, он вполне мог повести себя также! – непрошено ввернул мой внутренний голос. – Бросить тебя и сбежать!» Нет, не мог, я знаю. Поёжившись от холода, я обхватила себя руками, продолжая мерить шагами дорогу. «Давай, расскажи мне о своей любви… За что ты его любишь?» Настойчиво игнорируя все выпады, я по-прежнему отказывалась вступать во внутренний диалог. Сделав ещё пару шагов, я, наконец, остановилась, уцепившись за нужную мысль.

– Давай рассуждать логически, – заговорила я вслух. – В том, как он повёл себя, нет ничего предосудительного. Он впервые увидел заражённого, впервые увидел акт подобной жестокости. Ему стало плохо… Сработал инстинкт самосохранения и его парализовало страхом.

«О, как! Защищаешь его? – глумливо поинтересовался голос. – Оправдываешь?»

– Нет, – буднично отозвалась я. – Вспоминаю специальные курсы по психофизиологии и биофизике.

Развернувшись, я поспешила обратно. В машине было на удивление тихо. Том по-прежнему сидел на своём месте, уткнувшись лицом в свои длинные ладони. Чуть потоптавшись у раскрытой двери, я неловко набросилась на него с объятиями.