Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева (СИ) - Воронцов Александр Петрович - Страница 23

Но, как всегда это бывает, жизнь внесла свои коррективы.

Вечер в семье Зверевых прошел обыденно — родители обсуждали будущие покупки стенки и телевизора, спорили по поводу расстановки мебели в комнате, а Макс ушел на кухню пить чай и просматривать некоторые книги, которые позаимствовал в родительской библиотеке. Свои-то он прочитал еще в детстве — «том» детстве — поэтому перечитывать «Приключения бравого солдата Швейка» или затертый до дыр журнал фантастики и приключений «Искатель» он решил попозже. Хотя, если честно, «Искатель» в то время публиковал таких авторов, что не грех было бы почитать и в 21 веке. Классика все же, начиная с Азимова и Шекли, заканчивая знаменитыми «Пасынками Вселенной» Хайнлайна. Сегодня он выбрал «Цусиму» Новикова-Прибоя и с интересом ее просматривал.

В общем, Макс сидел на кухне, поскольку папа с мамой галдели у него в комнате. Слава Богу, они не особо донимали сына расспросами, и даже не заметили в нем какие-то перемены. Этого Макс боялся и откладывал неизбежный разговор с родителями, особенно с мамой, на потом. Мать точно бы заметила, что сын стал другим человеком.

«Ничего, через пару дней заметит, да и в школе рано или поздно я проявлюсь, так что придется объясняться. А пока не будем умножать сущности, не трогают — и ладно», — решил Макс.

Свое положение Зверь уже воспринимал нормально, разве что некомфортно было смотреть на молодую мать, которой пошел только 32 год — возраст, который он в своем будущем давно оставил позади. Но переживаний по этому поводу не было, и какие-то комплексы на этот счет у него не возникали.

С этими мыслями, точнее, без оных он и пошел спать, когда родители угомонились и улеглись.

Утром он снова проснулся рано и снова пошел заниматься, только, на этот раз решил делать зарядку на спортплощадке, а не за домом. Все-таки, хоть и на виду у всех, но все-таки он спортом занимается, а не танцами. В этот раз он не выполнял таолу, а просто размялся, растянулся, помахал руками и ногами, в общем, привел свое тело в норму. Заодно проверил свою координацию. Результаты его обнадежили — все высокие удары он выполнял четко, а в прыжке — так вообще лучше, нежели в своем взрослом теле. Весил ведь Зверь теперь всего ничего, с таким весом он прилично прибавил в скорости и амплитуде ударов. Единственная проблема — растяжка. Вечером он не стал дома заниматься, чтобы не навлечь на себя подозрения раньше срока, поэтому утром тело поддавалось с трудом. И все же некоторые успехи были — по сантиметру, по капле, но тело тянулось, наливалось силой, техника перемещений накладывалась на чужое подсознание.

«Хотя какое к черту чужое? На мое, на мое подсознание, только детское еще», — сам себя поправил Зверь.

Дальнейшая программа — умывание, завтрак и очередной удивленный взгляд матери — были в той же пропорции, что и вчера.

— Максим, что-то ты после переезда сам на себя не похож. И зарядку стал делать, и встаешь рано — а раньше поспать любил, спал, как барсук, не добудишься. Ты часом не влюбился? — мать, как всегда, свела все к банальностям.

— А что, заметно? — по-одесски ответил Макс.

Оставив маму в глубоких раздумьях, он схватил сумку с учебниками, набросил пиджак и выскочил за дверь.

Сентябрь продолжал радовать теплом. Бабье лето, как всегда в Украине, было мягким и нежным, как молодая жена после первой брачной ночи. Листья на деревьях только начали желтеть, и если не особо присматриваться, то, на первый взгляд, было непонятно — куда спешат все эти толпы детей? Ведь каникулы! Лето! Осенью даже не пахло…

Хотя нет, запах осени как раз присутствовал. Такой немного пьянящий запах увядающей травы, которая еще зеленится, еще тянется вверх, но с каждым днем все меньше и меньше. Утренняя роса не наполняет ее жизнью, а, скорее, медленно убивает своим холодом, готовя к неизбежной скорой встрече с ледяным ветром и снегом. И трава, понимая это, стелется по земле, не делая попыток снова воспрянуть…

Но пока солнце все так же греет, как и в августе, пчелы усиленно собирают нектар, не думая о спячке, ветер не стегает по щекам, а нежно прикасается к лицу, как бы нашептывая какие-то не совсем приличные слова. Наверное, оттого у девчонок такие раскрасневшиеся щеки, а у мальчишек на головах какой-то сеновал вместо обычных строгих школьных причесок…

Первым уроком у 4 «Г» была русская литература.

Макс пришел в класс перед самым звонком. Он не боялся, нет, просто не хотел создавать излишний ажиотаж. О его вчерашнем «разговоре» с ватагой Дюжника, которая «подписалась» за Серегу Дикого, наверное, знали не только в его классе — «цыганская почта» в школе работала отменно. И, проходя по коридорам, Макс пару раз поймал на себе любопытные взгляды, причем, не только школьников и школьниц, но и учителей.

Место возле Ларисы Гончаренко по-прежнему было свободным.

— Привет! — Лариска была немного скована. — А ты чего сегодня, зарядку не делал?

— Делал я. Просто пошел на спортплощадку. Там спокойнее. И зрителей нет, — поддел соседку Макс.

— Подумаешь. Очень надо на тебя смотреть, — сразу обиделась Лариска.

— Да ладно, я шучу, чего ты сразу в бутылку полезла, — Зверь примирительно улыбнулся. — Просто мне надо быть сосредоточенным, во время выполнения упражнений китайской гимнастики важна концентрация и точность движений. Плюс дыхание…

— Ты вообще-то странный… И вчера… — Лариска замолчала.

— Что вчера?

— Я наблюдала за тобой — ты один раскидал всю эту банду… Ладно — этот Скотников, но ты Юрку Дюжника как-то скрутил, тот даже не пикнул. Это что было?

— Ну, это приемы самбо — слыхала, борьба такая есть?

— Что-то такое слыхала, даже читала где-то. А, нет, я в кино смотрела, «Неуловимые мстители», там Данька с «неуловимыми» приемы самбо разучивал, мне еще папа рассказал, что это такое.

— Ну, вот, я и показал пару приемов, — Макс облегченно выдохнул, теперь можно спокойно всех отсылать к классике советского кинематографа, а не путано объяснять, откуда он знает приемы. Андрей Ростоцкий сыграет родоначальника самбо Харлампиева только в 1983 году.

Пока он разговаривал с Лариской, доставая учебники, в классе было относительно спокойно. Ни Дикого, ни Трифонова, кстати, не было, не было также еще некоторых мальчишек.

«Тем лучше», — подумал Макс. — «Не будут помехи создавать…»

В это время прозвенел звонок, и в класс вошла учительница русского языка. Ее звали Зинаида Максимовна. Детская память Зверева смутно помнила всех учителей, это Гугеля он запомнил хорошо — ведь он был мужем его классной руководительницы, обаятельной Людмилы Васильевны, любимой учительницы его детства. А вот всех остальных учителей он помнил смутно. Но Зинаиду все же вспомнил.

«Зиночка» — так прозвали «русачку» четвероклассники — тоже почему-то сразу обратила внимание на новенького.

«Мёдом я для них намазан, что ли?» — раздраженно подумал Зверь.

— Ты новенький? Как твоя фамилия? — учительница посмотрела на Макса, листая журнал.

— Вы в журнале не ищите, там моей фамилии нет. Максим Зверев я, только вчера пришел первый раз.

— А почему так поздно? Почему пропустил столько? — Зинаида Максимовна открыла журнал и стала там что-то писать.

— В больнице лежал, травма была, — Макс неохотно удовлетворил любопытство «русачки».

— Подрался что ли?

— Извините, Зинаида Максимовна, мне кажется, моя травма — это мое личное дело и к Вашему уроку, — Макс выделил слово «Вашему» — отношения не имеет.

Зверь посмотрел учительнице прямо в глаза. Так сказать, бросил ей вызов.

«А, чего там, уже выделился, теперь надо держать марку везде. Счас у этой дамы припадок будет», — злорадно подумал он.

— Вот это номер! Какие мы наглые! Ты, Зверев, как с учительницей разговариваешь, что за тон?! — Зинаида Максимовна немного повысила громкость.

— А какой тон? Нормальный тон, я на Вас голос не повышал, как Вы на меня только что, а что касается Вашего вопроса, так я не на допросе, Вы меня не по предмету спросили, вот я и высказал свое мнение. Какие проблемы? — Макс ответил спокойно, хотя знал, что именно его спокойствие и логика выводят взрослых из себя.