Импульс (СИ) - "Inside" - Страница 23

В этот момент Джонсон впервые видит схожесть брата и сестры: они одинаково наклоняют голову чуть набок и приоткрывают сухие губы, замирая, словно статуя; складывают ладони треугольником, так что подушечки пальцев касаются друг друга; и смотрят — долго, пронзительно, выжидающе.

Чарли больше не выглядит на восемнадцать, в нем не остается ничего от студента колледжа; и даже, казалось бы, нелепая одежда делает его сильно старше.

Сколько у них разница в возрасте?..

— Почти пять лет. — Чарли словно читает ее мысли. — Мне двадцать три, если вам это интересно. Садитесь, незачем стоять.

Одна часть окна — верхняя — приоткрыта, и, если прислушаться, можно услышать шум улицы; цветные стеклышки умиротворяюще поблескивают, покачиваясь на ветру.

Чуть колеблясь, Эмили присаживается на самый кончик кресла; но мягкая кожа не дает ей усесться — и она буквально валится назад, взвизгнув от неожиданности. Чарли смеется — видимо, не она одна попадалась на это.

Теперь оба полулежат, утопая в тепле и мягкости, и Эмили, откинув голову на подушку, решает завести себе собственного психиатра, когда станет великим врачом.

Или нанять Чарли Кларка на работу.

— Как в двадцать три можно иметь все это? — вырывается у Эмили.

Она тут же прикусывает язык: это же надо — ляпнуть такое!

Но Чарли только улыбается.

— Я слышу этот вопрос от каждого пациента, — говорит он. — Понятия не имею, если честно. Как-то все само сложилось.

Да чтоб у меня тоже так сложилось, вздыхает Джонсон.

Им приносят две небольшие стеклянные чашечки кофе, и Чарли, недолго думая, переливает эспрессо в молочник, а затем обратно в чашку.

Отчаянно желающая молока Эмили от неожиданности проглатывает все слова, в упор пялясь на проделываемую махинацию.

Чарли ловит ее взгляд и демонстративно добавляет четыре кусочка сахара.

Повисает минутная пауза, а потом воздух содрогается от общего смеха.

Помощница приносит еще один небольшой кувшинчик, и Эмили с наслаждением вдыхает запах свежезаваренного кофе и теплого молока.

— Ну, рассказывайте, каково это — вернуться сюда? — Чарли почти залпом выпивает содержимое чашки.

— О! — Эмили сразу же вспыхивает. — Спасибо! — от всего сердца благодарит она. — Я не знаю, что делала бы без вас, если честно. До сих пор не могу поверить, что доктор Кларк решила меня вернуть. — Она смеется. — Мне казалось, она даже не запомнила меня; а тут вдруг мы случайно встретились на набережной около моего дома, и она так много всего мне сказала. Это было важно для меня.

— Что именно? — уточняет Кларк.

— Она направила меня… прямо, — тихо отвечает Эмили. — А не ко дну.

Чарли вдруг улыбается — и это выглядит настолько искренне, что ее губы тоже растягиваются в улыбке. После долгого вопросительного взгляда медсестры Чарли все-таки говорит:

— Лори мне всю жизнь так говорила, — он вздыхает, — пока я на ноги не встал и, собственно, по этой самой прямой не пошел.

— Правда?.. — Эмили затаивает дыхание.

Чарли кивает.

Он ее чувствует — ведь не зря Чарли Кларк выбрал такой путь. Джонсон знает, что она сейчас открытая книга для психиатра, впрочем, как и всегда. И вся эта атмосфера — слепого доверия, разговоров, цветных стеклышек — вся эта атмосфера создана словно бы для нее.

Будто бы он ее ждал и готовился.

Чарли выглядит расслабленно, но взгляд у него цепкий, точь-в-точь как у Лорейн, не хватает только скальпеля в руках и закусанных губ.

— Доктор Кларк говорила, что вы выросли в приюте, — осторожно произносит Эмили.

Она ни на что не надеется — нельзя прийти, поздороваться и узнать всю историю жизни людей, с которыми она никогда не будет на одной ступеньке; но какие-то осколки, обрывки фраз, частички прошлого или настоящего можно собрать.

Чтобы бережно хранить.

Но ей пора привыкнуть — мир всегда против нее, пусть иногда и случаются исключения, но это скорее для того, чтобы подтвердить правило.

— У каждого из нас своя история, Эмили, — мягко произносит психиатр. — Если хотите услышать мою, то вам, пожалуй, придется рассказать мне вашу.

Эмили удивленно смотрит на него:

— Что может быть интересного в моей жизни?

— Можете начать с конца, если начало неинтересное, — улыбается Чарли. — Например, расскажите о своей мечте. Вы же наверняка о чем-то мечтаете. Как и все мы, — добавляет он.

— Я бы хотела стать врачом, — подумав, отвечает Эмили.

— Но вы уже врач, — удивляется Кларк.

— Ну… — Эмили комкает подушку, — да. Но не такой. Я хочу быть другим. Не таким, — повторяет она.

— А каким?

— Как ваша сестра или вы, — выдыхает медсестра. — Успешной, богатой, чтобы ужинать в ресторане вечером с семьей, а утром не думать, что тебя могут уволить в любой момент за малейшую ошибку.

Лицо Чарли Кларка превращается в один сплошной вопросительный знак.

— Странные у вас представления о врачах, Эмили, — чуть подумав, говорит он. — Странно, что во всем этом списке вы не назвали такие качества, как профессионализм, понимание, знания.

Щеки Джонсон загораются румянцем.

— Откуда такое желание стать успешной именно в области медицины? Почему не бизнес, не адвокатура?

И снова эти ладони треугольником, пристальный взгляд и Кларк-который-мозгоправ.

Эмили пожимает плечами:

— Я с детства мечтала.

— И?..

— И все.

Чарли поднимает руки:

— Окей, моя очередь. — Он усаживается поудобнее. — Знаете, а я пошел во врачи, потому что хотел давать людям надежду. Это звучит чертовски романтично. — Он смеется. — Мне хотелось стать для других тем, кем стала для меня Лори — именно она сделала из трудного подростка человека. Но мне все еще мало! — Он вскидывает палец.

— Так вот почему я здесь! — восклицает Эмили. — Вы поэтому дали мне шанс, да?

Чарли кивает:

— Именно. Год назад моя помощница была студенткой со множеством долгов, пришла на собеседование шутки ради, и вот, посмотрите — сейчас я без нее как без рук. Даже знаю, во сколько у меня рабочий день начинается, а то приходил каждый раз в разное время. Если есть возможность, почему бы не помочь?.. Всем иногда необходима капелька магии. Тем более в нашем городе. — Он подмигивает.

Сложить два плюс два Эмили не успевает: в карманах джинсов потрескивает-звенит старенький, все еще разбитый телефон. Извинившись, она нажимает на кнопку звонка, но еще до того, как она говорит «Да?» телефон взрывается-режется знакомыми нотками:

— Джонсон, ко мне в кабинет, живо!

Эмили подрывается с места; расплескивая кофе, ставит его прямо на песок в японском садике, бормочет:

— Извините, простите, простите! — и вылетает, чудом не снеся бумажную дверь.

Чарли Кларк грустно смотрит на безбожно испорченную композицию, на пятна кофе, расползающиеся по ковру, и, достав телефон, быстро набирает сообщение:

Лови птичку.

====== 11. I find my inner voice when I’m with you ======

Комментарий к 11. I find my inner voice when I'm with you #np

Matthew Heath – Promise to Myself

Smokie – (I Just) Died In Your Arms Tonight

Просто дождись. В чёрном пальто тумана,

Ради себя, ради других, кто — нет,

Чёрная точка к цели плывёт упрямо.

Я доберусь — и мы разожжём рассвет.

Райли хохочет и бьет Дилана по плечу; в зеленых глазах шальные, живые искры; точно такие же — в ярких рубиновых волосах. Белый халат теряется на фоне словно облитого красками хирурга — желтая майка, синие-синие джинсы, зеленые кеды; Райли — живое воплощение радуги, сгусток энергии и света.

Под широкими рукавами халата то тут, то там виднеются татуировки — с десяток разномастных рисунков: от созвездий до портретов, от иероглифов до рун; именно к ним докапывается сидящий рядом анестезиолог Кемп — мол, ну какой в твоих картинках смысл?

— Вот у меня, — гордо заявляет он, — на плече набита русалка. Потому что я люблю море и женщин! А это кто, королева Елизавета?

Дилан смуглый, высокий, хлесткий; прячет темные кудри под банданой, то и дело касается пальцами шрама на нижней губе, словно еще не привык к нему; тонкие брови, выступающие скулы — анестезиолог похож на пирата, только что сошедшего на берег; и черный хиркостюм, надетый вопреки всем правилам стерильности, только добавляет сходства с этим образом.