Импульс (СИ) - "Inside" - Страница 8

*

Эмили стыдно признаться, но она никогда не была на настоящих операциях. Нет, конечно же, практика в колледже подразумевала обязательное присутствие, но одно дело — находиться в операционной комнате с куратором, другое — с врачами, да еще с такими.

Что в них такого — она не знает; может, потому что никогда не работала с хирургами, а может, потому что Кларк-которая-без-имени и Мосс-который-всегда-зол кажутся ей маленькими богами в этой огромной системе под названием Роял Лондон Хоспитал.

Утром накануне операции она долго мнется перед шкафчиком, застегивает халат вкривь и вкось, заправляет непослушные пряди в пучок и проверяет несколько раз. В кармане шуршит бумажка — на бланке, отданном Оливией, время и номер: два часа дня, семьдесят четвертая комната.

Мел беззлобно шутит: как на свидание, ей-богу — и выдает хиркостюм в шуршащем пакете. Добавляет: остальную стерильную часть на тебя наденут там. Улыбается: какой-то опыт, пусть и не самый большой, но опыт. Ребекка криво смотрит из-под нарощенных ресниц, и Эмили невольно задумывается: а пускают ли ее в операционные?..

У выхода из служебного помещения медсестру встречает доктор Гилмор — тот самый, в которого Джонсон врезалась несколько дней назад — и вежливо здоровается. Странно, но от несущегося по коридорам врача, кричащего в трубку что-то про тест на отцовство, не осталось и следа — сейчас это смуглый, почти темнокожий, мужчина с короткой красной стрижкой-ежиком и бейджиком, неаккуратно закинутым в карман.

— Кларк просила за тобой присмотреть, — громко говорит Райли, пока они не спеша идут по коридорам. — Она может спустить с тебя шкуру, если я спущу с тебя глаза! — добавляет он. — Так, о чем это я… А, да! Больную будут пробуждать и определять, повреждают ли ту или иную функцию, когда копаются у нее в голове. Да ты не переживай! — Гилмор хлопает ее по плечу.

— Да я и не…

— У нас там лучший анестезиолог больницы, между прочим! А еще Хиггинс обещал забежать, но, зная его, он забудет.

Они поднимаются в неврологию, и ноги Эмили начинают трястись. Металлическая лесенка в оперблок, круглый коридор-развилка — и они внутри.

Ей казалось: будет стерильность, белизна и тишина; на деле в оперблоке едва ли спокойнее, чем в самих палатах: повсюду белые халаты, разговоры и прочные двери со светящимися цифрами — от семидесятой до восьмидесятой. От самой операционной их отделяет комната для мытья — небольшое пространство с рукомойником, полками и одной жестяной скамейкой.

Эмили быстрыми, отточенными движениями моет руки — пальцы, межпальцевые промежутки, тыл и ногти левой руки; затем переходит на правую. В воздухе повисает запах стерильности и аммиака; шуршат салфетки; растирается церигель.

Медсестра, суетящаяся у шкафчиков, помогает ей накинуть верхний халат, фиксирует рукава и затягивает кушак; Эмили чувствует себя важным хирургом и, на миг закрывая глаза, представляет, что это она будет проводить операцию.

Но морок быстро рассеивается — громкий, звучный голос Кларк доносится даже сквозь тяжелые двери:

— Заканчиваю балансировку!

— Он разве не сам себя настраивает? — шепотом спрашивает Эмили, стараясь держаться рядом с Гилмором.

— Никому не верь, — пожимает плечами Райли.

Едва дверь за ними щелкает, Кларк поворачивается всем корпусом, держа в руках тонкую металлическую проволочку:

— Какого черта вы там копались? Мы скоро начнем, — и сразу же быстрыми шагами удаляется на другой конец комнаты.

— Добро пожаловать в ад, Джонсон, — подмигивает Райли и, насвистывая, отходит к операционному столу.

====== 5. I’m on the threshold of my personal hell ======

Комментарий к 5. I'm on the threshold of my personal hell #np Во время операции звучит Cigarettes After Sex — Apocalypse; Эмили вышагивает по коридору под Panic! At The Disco — Nicotine. На конец главы: Robin Schulz — Oh Child;

Вот здесь: https://vk.com/album-162482461_256718357 можно посмотреть фотографии к главе.

это слово его не лечит, не воскрешает,

не дает надежды, не мучит, не убивает,

вот ложится оно на новую перевязку,

давит жестко,

густеет вязко,

сдавливает, втирается, выкаляет,

неуловимо тает на нежной ранке,

кровит под коркой,

оставляя гадкий привкус вопроса

«выживу ли я, доктор?» —

и прижигает.

Эмили вертит головой, пытаясь рассмотреть все вокруг себя.

Посередине операционной раскинулась огромная конструкция из пластика и стали, мигающая всеми цветами радуги и постоянно издающая противный, резкий писк. Эмили вспоминает: кажется, в учебнике это сооружение называлось моноплановой ангиографической системой и было изображено гораздо проще, чем в жизни. Джонсон почти слышит рекламные слоганы в своей голове: шесть квадратных экранов, рентгеновская трубка, место для пациента — новейшее оборудование позволяет проникать в самые сложные зоны мозга.

На кровати с подвижной ножкой уже лежит девушка — пока еще в состоянии наркоза, и вокруг нее на своем высоком стуле с колесиками порхает-щебечет анестезиолог (Райли успевает шепнуть на ухо Эмили, что того зовут Дилан). Около него еще одна пара экранов — на передвижном штативе; большая клавиатура, похожая на компьютерную, и целая охапка проводов.

Все вокруг Эмили обернуто в стерильную пленку: огромных размеров микроскоп, с которым возится Кларк; хирургическая этажерка, у которой стоит медсестра; и даже стул анестезиолога. Мужчина, сидящий на нем, разговаривает так громко, что его голос эхом отскакивает от стен:

— Да ты посмотри! — восхищенно кричит он, трогая ножку микроскопа. — Это ж «Лейка»! С ней даже делать ничего не нужно, только пялься да получай удовольствие! Моя девочка, — с нежностью добавляет Дилан, похлопывая пластик.

Кларк вздергивает бровь.

— Ты так же отзывался о предыдущей, Кемп, — язвительно замечает она.

— Тю, — обижается он. — Та не была такой изящной и глубокой, словно…

— Не продолжай. — Кларк подходит к столику с инструментами. — Что ты мне тут выложил? Зачем мне это? Я убью тебя!

— А это не я, — машет руками Дилан. — Это новая медсестричка, которую Эндрю привел. С большими сиськами! — громко шепчет он, показывая на стоящую поодаль девушку.

— И маленьким мозгом. Мне половина из этого не нужна. — Эмили почти чувствует, как Кларк поджимает губы. — Я не собираюсь делать пункцию. И почему нельзя было разделить это на два столика?..

— Напомнить, чтобы ты ее уволила? — раздается голос Райли.

— Подумаю. — Кларк подходит к пациенту. — Мы готовы?.. Тогда начали.

Вспыхивают бестеневые лампы, яркий белый свет заливает операционную, превращая ее в подобие Чистилища. Через минуту раздается щелчок, и обмотанная пленкой док-станция с вставленным в нее iPhone начинает воспроизводить ненавязчивую музыку.

От Эмили отмахиваются, велев ей не мешать и стоять в углу; и та, забившись на стул в самом конце операционной, не сводит глаз с хирургов и экранов: на них сейчас появилось изображение выбритого затылка пациента.

Эмили плохо видит происходящее, но отчетливо слышит, как Дилан радостно сообщает, что можно вскрывать.

— Начинаю трепанацию, — сообщает Райли.

Кларк, стоящая по другую сторону от пациента, зевает под маской.

Экраны показывают каждое движение: вот хирург осторожно обрезает небольшой полукруг, похожий на подкову; ставит скобы с двух сторон кожи, закрепляет их; Кларк скальпелем проводит внутри, осторожно отделяя ткани от кости; операционная медсестра моментально сушит. Кларк рассекает надкостницу, ждет, пока Гилмор сделает несколько отверстий, и затем осторожно отслаивает ненужную часть. Раздается тихое жужжание: небольшая пила аккуратно проходится между отверстий, оставляя нетронутым только одно — в этом месте костный лоскут, который они отслаивали ранее, будет связан с черепом посредством еще не удаленной надкостницы.

Каждое движение, каждый миллиметр, каждый следующий шаг выверены до мелочей; ювелирная точность, с которой Гилмор проводит трепанацию, заставляет спину Эмили покрыться мурашками.